Теперь замолчит на все праздники. И готовить ничего не будет. Так и просидим на сухомятке, пока отец не вернется с праздничного дежурства.

Впрочем, ничего нового. Сколько себя помню, праздники в нашей семье не праздновали никогда. Отец все такие дни был на казарменном положении, а что-то организовывать без него мама не хотела. Словом, все праздники у нас были скучными, а потому я их не любил, можно сказать, с детства.

Вот и теперь повод для ссоры найден. Едва отец уйдет на службу, нам троим, тоже за что-нибудь достанется.

– Пап, а ты какие ордена не получил? – спросил отца младший брат Володя, удивленный словами матери.

Только он в нашей семье еще не знал эти байки. Мы с Сашкой уже давно относились к ним с недоверием, ведь рассказывал батя о своих недополученных наградах лишь, когда бывал изрядно выпившим. У него и так хватало орденов и медалей, а потому мы не понимали, зачем ему хвалиться тем, чего просто нет.

– Да вот, сынок, представили меня к званию Героя Советского Союза, а звание так и не получил, – начал отец свой рассказ единственному из нас дошкольнику, кому это было интересно.

А я, махнув на все рукой, начал собираться к друзьям. Там хоть чувствовался канун праздника. Люди оживленно готовились к встрече с родными и близкими, с друзьями и просто старыми знакомыми. И главное, там не было гнетущей атмосферы обманутых предпраздничных надежд.

– А почему? – спросил Володя отца, как и мы с Сашкой, когда впервые услышали о его боевых заслугах, не отмеченных наградами.

– Ранили меня, а потом вывезли с плацдарма. Кто из наших в живых остался, все получили. Я потом в госпитале в газете прочитал. А кому мы, раненые, нужны? Мы Днепр форсировали, и плацдарм удержали, а в газете увидел даже тех, кого не было с нами.

– А что такое плацдарм?

– Плацдарм? Это, сынок, земля на вражеском берегу. До нее доплыть надо, потом отбить у врага, а потом удержать. Пока плывешь, в тебя стреляют. Днепр река широкая. Не убьют, так утонешь. Нам повезло. Выбили немцев, закрепились. А с утра началось. Из чего нас только не утюжили. В живых осталась горстка. Дунь, и нет нас. А немцы этого не знали. Утюжили и утюжили.

– Чем? Утюгом? – рассмеялся брат.

– Да, уж. Таким утюгом, что только клочья летели. На третий день и меня ранило, не уберегся.

– Куда?

– Вот сюда. Чувствуешь, рубец?

– Да. Больно было?

– А то. В горячке не заметил, а вот вечером, когда все стихло, тут и прихватило. Нас, раненых, к берегу оттащили. В тот вечер, уже по темноте вместе с подкреплением прибыл комдив. К нам подошел. Ну, говорит, спасибо, гвардейцы, всех представлю к наградам, как обещал. Вы свое дело сделали: плацдарм захватили и удержали, теперь уж мы его не отдадим, отсюда наступать будем. Нас всех переписали. Список комдив лично взял.

– А комдив, это кто?

– Командир дивизии. Он и говорил нам перед форсированием, что всех, кто доберется до берега, захватит и удержит плацдарм до его прибытия, представит к наградам. Пока переписывали, подошел ко мне. Попросил рассказать, как оно всё тут было.

– А как было?

– Да не стал я, сынок, ждать, пока нас перебьют у берега. Под огнем поднял своих бойцов в атаку, а за нами подхватился весь десант. И мы так ударили немцев, что сходу смяли их оборону и ворвались в деревню. А там нас не ждали. Захватили мы тогда весь их транспорт и кучу пленных – удирать-то им не на чем. Да и плацдарм после этого получился такой, что немцам стал не по зубам. В общем, комдив поблагодарил, пожелал скорого выздоровления и сказал, что за мои действия представит к званию Героя.

– Так он что, папа, обманул?

– Не знаю, сынок. На фронт после госпиталя я уже не попал.

После этого отец обычно рассказывал про орден “Красного Знамени” и медаль “За отвагу”, которые тоже не получил. В тот раз батя удивил тем, что впервые заговорил об этом в трезвом виде. Все наши с братом расспросы о войне он обычно игнорировал:

– Не дай вам бог такое пережить, сынки. Какие там подвиги. На фронте мы о наградах не думали. Дожить бы до вечера. А ранят, не остаться калекой. Ничего интересного на войне нет. Что о ней рассказывать, – говорил он, закуривал папиросу и уходил в другую комнату.

Что он так разговорился теперь, даже не знаю. Но я не стал слушать те истории, которые уже не раз слышал от пьяного отца, вслед за Сашкой потихоньку выскользнул из дома и пошел во двор к ребятам.

В праздничные дни мы старались не попадаться матери на глаза и проводили время у друзей. Наконец вернулся с дежурства отец, разумеется, навеселе.

– Опять пьяный?! – налетела на него мать.

– Почему пьяный? Выпили немного с ребятами после дежурства за праздник, – добродушно ответил отец.

– А о нас ты подумал? Мы тут сидим, ждем его с работы, а он там с ребятами пьянствует.

– С работы я вернулся вовремя, – нахмурился отец, – Что ты, детуня, делаешь из мухи слона? Ну, выпили по рюмочке за полчаса до окончания дежурства. Что здесь такого?

– Знаю я ваши рюмки. Нализался, как свинья!

– Я свинья?! – мгновенно вышел из себя оскорбленный отец, – Ну, ладно, я тебе эту свинью запомню, – пообещал он.

– Запомни, запомни, – дразнила, как обычно, мать, – Если только завтра вспомнишь, пьяница.

– Я пьяница?! – окончательно рассвирепел отец.

– Пьяница-пьяница, – продолжила мстить за испорченный праздник “детуня”.

– Я тебе покажу пьяницу. Пьяницу она нашла. Где ты видишь пьяницу? – возмущался, как всегда, отец, но уже спокойным тоном, продолжая переодеваться.

Его переодевание заключалось в том, что он снимал фуражку и парадный мундир. И это все – дома отец всегда ходил, как и на службе, в форменных брюках, рубашке и в сапогах. Штатской одежды и даже тапочек, сколько помню, у него никогда не было.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.