Маша бросила на него свой хитрый взгляд. О, она как никто другой его понимает!

– Верю, – тихо ответила она.

Им приходилось почти кричать, чтобы слышать друг друга. Но вскоре они привыкли и к шуму, и к непрекращающемуся бешенству, и к постоянному перенапряжению голосовых связок.

– Однажды я даже хотел написать об этом, – со смехом сказал Лузов. – Но это так глупо. В жизни итак все больше и больше безумства, только успевай приходить в себя, а тут еще и литературу этим заражать – ну уж нет!

Мари засмеялась.

– Все равно – не ты, так кто-то другой заразит, вот увидишь.

– Что ж, тогда я начну писать о любви и рубить огромные гонорары. Ничего другого не остается, – проговорил Лузов и достал сигарету. Маленький длинный огонек вспыхнул у него между пальцев, погас, и воздух прорезала тонкая линия дыма. – Только не знаю, о чьей бы любви написать.

– О своей, конечно, – сказала Маша, и хитрая ухмылка нарисовалась на ее прекрасном живом лице. Лузов понял ее намек, но нисколько не обиделся.

– В таком случае это будет самая грустная история на свете. И начну я прямо с этих самых слов: «Это очень грустная история…» – молодые люди посмеялись. – Все-таки хотелось бы верить, что существует на свете настоящая любовь. Не такая, как моя к тебе.

Маша нахмурилась.

– В литературе нет ни слова о счастливой, «правильной» любви, – произнесла она, болтая ногами в воздухе. – Ты говорил, что искусство – это отражение жизни. А значит, и в жизни никакой любви не существует. Все это бред собачий, вот и все.

– Мари, нельзя жить с такими установками, ей-богу! О здоровой любви поэм не пишут. Любовь из книг – это лишь рефлексия, сублимация бесконечных страданий творческой души. Только и всего. В жизни все совсем иначе.

– Разве только ещё хуже. Выходит, ты насильно поддерживаешь свои страдания, чтобы оставаться литератором и творческой душой? – не без коварства спросила Маша.

– Вечно ты все передергиваешь! Я страдаю потому, что я литератор, а не для того, чтобы быть им. Я бы предпочёл офисную работу 5/2 по восемь часов в день, жену-хозяйку и штук пятнадцать детей, но не это. Однако я ни для чего больше негоден и не приспособлен. Усугубляет это дело ещё и мое нездоровое честолюбие.

– Хочешь купаться в лучах славы, как Пушкин? Слышала, он был тем ещё засранцем! – Мари звонко засмеялась, ее тонкий голосок застучал у Романа в ушах, он тоже улыбнулся.

– Не понимаю, почему все так привязались к этому кудрявому забулдыге, – иронично сказал Лузов. – Вечно его в пример ставят, хотя, как по мне, он из всех русских творцов наиболее далек от всего русского.

Маша насупилась, но спорить не стала. Она вообще не особо любила вступать в перепалки с мужчинами, даже если была права. Рано или поздно мудрый мужчина сам поймёт, что ошибался, ну а глупый – глупому тем более не имеет смысла что-либо доказывать. Литературу Мари любила с самого детства, всем казалось, что она вылезла из живота своей матери уже с томиком Толстого в руках. Однако со временем ее пыл поугас. Особенно, когда она познакомилась с Лузовым. Ещё с начальной школы все заметили за ним редкий талант. Ни у кого не было и тени сомнения, что ему суждено стать писателем. Учителя любили его и лелеяли его талант, как младенца в колыбели, стараясь создать все условия для того, чтобы он развился вовремя и правильно. По правде говоря, такое всеобщее внимание только раздражало Рому. Он-то никогда не считал себя особенным. Ему казалось, что все дети одинаковы и точно так же сочиняют истории, как и он. Ему так хотелось быть незаметным, сливаться с толпой, галдеть и орать с мальчишками во дворе. Но стоило ему один раз упасть лицом в грязь на футбольном поле, как к нему, словно коршун, тут же подлетала классная руководительница. Тому, кто, не дай бог, подставил ее «звездному мальчику» подножку, приходилось очень несладко еще минимум недели две. Можно вообразить, как знатно дарование Лузова отравляло ему жизнь. Одноклассники боялись брать его с собой в игру – вдруг снова этот обалдуй оступится, а им отвечать! Так и стали называть его «звездный мальчик» и все время обходили стороной. Хотя было бы несправедливо выбирать из яркой, насыщенной красками картины только серо-черные цвета. Так и в этом случае: стоит сказать, что сверстники все-таки гордились Лузовым. Он был неизменным претендентом на победу во всех творческих конкурсах, его ценили за вежливость и доброту. В старшей школе он обрел двух лучших друзей – Сашу и Ярика. Эта троица была неразлучна и вскоре начала творить полный беспредел. В выпускных классах Рома оторвался за все предыдущие годы мальчишеского забвения. О, теперь он позволил себе все! Об их проказах ходили целые истории и даже легенды. Будто бы кто-то слышал, как они втроем, одевшись во все черное, посреди совещания ворвались в кабинет директора и начали распевать матерные песни. Странно, но им действительно очень многое сходило с рук именно благодаря Лузову. Наконец-то пришла пора, когда его талант начал играть за него, а не против. Примерно в это же время в их класс перевелась Мария Агафонова. Девочку встретили довольно дружелюбно, но никто не ожидал, что она окажется настоящей красавицей.

Если Лузову долгое время досаждал его талант, то Маше не давала расслабиться ее красота. Будь она сдержаннее и спокойнее, вечные взгляды и перешептывания ей удалось бы переносить с бОльшим достоинством. Но небеса наградили ее таким пылким нравом, что на любое излишнее внимание она отвечала огненной агрессией и хамством. Пару раз ей даже приходилось драться. Девчонки ей открыто завидовали, а ухажеры чуть ли не стелились у ног. Но никому она не отдавала предпочтения, ко всем относилась с одинаковым равнодушием и подозрением. Она действительно уважала «мужские поступки» в свой адрес и щедро вознаграждала рыцарей прекрасной широкой улыбкой или пронзительным долгим взглядом. Однако влюбленности или хотя бы симпатии никто в этих глазах разглядеть так и не смог. Она оставалась неприступной крепостью, ее идеальный мужчина жил где-то на страницах книг. Это был некто между Реттом Батлером и Ральфом де Брикассаром, но уж никак не маленький мальчик из 11 «А». Шальная троица ее забавляла. Ей нравились их причуды и выдумки, во многих их «походах в Иерихон» (так они называли побеги из школы в соседний двор) она и сама участвовала с удовольствием и азартом. В отличие от Лузова, Машу ее новые учителя невзлюбили сразу, буквально с первого взгляда, но никто точно не мог сказать почему. Училась она на редкость хорошо и, несмотря на вечные яростные споры с преподавателями, окончила школу с золотой медалью. Ярослав и Алекс (так друзья называли Сашу) только посмеивались над ней. Рома же смущался этой несправедливостью и много раз вступался за Мари в ее жестоких боях за пятерку. «Она же прекрасно учится и все-все знает, что же вы делаете, души у вас нет!» – голосил он, и даже самые строгие из педагогов не выдерживали его софизма и сдавались под гнетом аргументов.

Поступив в университеты, ребята продолжали хорошо общаться. Александр Верещагин, Ярослав Гончаров, Роман Лузов, Андрей Зубов, еще парочка парней и девушек да Мари Агафонова – такова была их нераздельная компания. Но когда различия между друзьями стали обозначаться более явно, чем в школе (как известно, мальчики взрослеют позже девочек, но когда это происходит – они зачастую просто неудержимы в своих порывах), с тесным общением пришлось распрощаться. Они больше не собирались все вместе на квартирные вечеринки, а виделись по парам или тройками. Никто от этого особо не страдал. Наоборот, для каждого из них настала прекрасная пора самопознания и познания другого. Давно все начали замечать, как Алекс смотрит на Мари, с какими круглыми глазами вьется около нее и почти не обращает внимания ни на кого другого. Он был очень красив: рыжие волосы одной большой пышной волной лежали на его голове, узкое лицо, ровный нос и веснушки совсем не портили его какую-то совсем не русскую, а ирландскую красоту. В своих чувствах он никогда не признавался, да и Маша со своей стороны не проявляла никаких признаков заинтересованности в нем – что ж, такова ее натура. Никому никогда не понять, что в действительности происходило у нее в сердце и какие бои она ежедневно вела с ним. Какой же для всех был удар, когда они узнали, кто получил заветную нетронутую розу! Избранником Мари оказался Ярослав. Этот серый кардинал не уделял ей никакого внимания, даже редко заговаривал с ней, но делал это сознательно, давно разгадав главную загадку: самая неприступная крепость падёт, если столкнется с таким же равнодушием, которое сама излучает. Отчасти он оказался прав. Но лишь отчасти.