Страж крови и души, заклинаю тебя… помоги душе найти кровь… тело без души ничто…
Слова сами собой сложились вместе, и, на секунду потемнев, зеркало обрело глубину, как иллюминатор подводной лодки (в ее родном мире подходящей аналогии не было), и тут же разгладилось. Сквозь легкую, на глазах тающую дымку Любава увидела двадцать лет знакомую обстановку, вернуться в которую совершенно не тянуло. Ни малейшего теплого воспоминания в груди не шевельнулось… и саму себя. Как будто и правда в чужое окно тайком заглянула, полюбопытствовать, чем хозяева занимаются.
О… а она не изменилась совсем. И вроде даже довольна жизнью, в данный момент, по крайней мере. Почему он косы не заплетает, должен же уметь?
Я их не расчешу потом.
Хотя по сравнению со счастьем достижения этого сладкого «потом», все остальное — несущественные мелочи.
Несмотря на то, что Кирилл стоял точь-в-точь напротив зеркала и очевидно как раз в него смотрелся, ее появление вместо своего отражения он сразу не заметил. И немудрено, так чувственно прикрывать глаза ресницами, слегка изогнувшись в талии и приоткрыв рот, она в прежней жизни никогда не пробовала. Не было ни повода, ни желания.
И класть руки на мои…хм… бедра, ему никто не позволял.
Хотя очень глупо, да, ясно, что он и руками трогал уже все, что можно, и что похуже делал… а как еще-то? Глупо такие претензии предъявлять, только смириться.
— Как тут у вас выражаются, я бы вдул. — без всяких предисловий заговорила Любава, жаль, что из-за попыток не рассмеяться популярная местная шутка прозвучала неразборчиво и пропала даром. Хотя наоборот к лучшему, не до смеха потому что совсем и не до ерунды всякой.
Она всегда такие большие глаза делает, когда пугается? Не знала…
Кирилл негромко вскрикнул и тут же прикрыл рот рукой, испуганно оглянувшись на дверь.
— Любаша? — ее, то есть его (как отделить одно от другого Любава не знала и окончательно запуталась), лицо озарилось откровенной радостью. — Не ты одна, к сожалению, — уже более мрачно добавил он. Расслышал все-таки.
— Что? — улыбка сползла с лица Любавы, веселиться расхотелось. — Что он сделал?
— Да пока ничего… — что Любава явно встревожилась за него, оказалось приятной неожиданностью. Кирилл в глубине души подозревал, что она предпочтет навсегда поменяться с ним местами и не париться, раз уж оно само так сложилось. — Сказал, что я все равно сделаю то, что ему нужно. Еще и сам предложу… то есть сама.
— Лучше говори «сама», — машинально поправила Любава, она тоже периодически путалась в местоимениях и родах, причем в самые неподходящие моменты. — Это плохо. Он что-то задумал. — Любава нервно заходила по номеру. — Позови меня, когда будет нужно. Просто обратись к амулету.
Очень надеюсь, что что-то получится.
Затягивать разговор не было сил, они в этом мире быстро иссякают. Да и отъезд уже совсем скоро.
***
Хьюстон, у нас проблемы!
Как к нему обращаться, амулету этому чертову, что говорить вообще? Если худо будет… может, пока недостаточно худо, потому и не срабатывает? Хотя куда еще хуже, представить трудно.
Все очень, очень, очень плохо.
Трусостью Кирилл никогда не отличался, в прежней жизни точно, случалось и в драки ввязываться и красные карточки за это получать… но то было совсем другое дело, как детские игры в песочнице, и сравнивать смешно. Получить горчичник от судьи или в самом худшем случае по морде в клубе одно, а здоровенную стрелу с зазубренным наконечником (неважно даже, в какое место) — совсем другое.
Ситуация намечалась прескверная и, если не считать призрачной надежды договориться с Любашиным амулетом, откровенно безвыходная. Слегка напоминающая старую комедию про Ивана Грозного и управдома, только не смешная, для него по крайней мере, от слова совсем.
С какого перепуга на деревню вдруг вздумали напасть кочевники, не понимал, кажется, никто. Местные жители и, что самое неприятное, княжеские воины оказались совершенно не готовы к подобному повороту событий. Его-то, понятно, жизнь к такому не готовила, но лучники Святополка расстроили, от них все же не ожидал. Любава в своем наскоро проведенном ликбезе раскрыть тему кочевников то ли не сочла необходимым, то ли просто забыла. Но так или иначе, казалось бы вполне доброе утро (Кириллу даже начала нравиться идиллическая деревенская тишина, особенно ощутимая на рассвете) вдруг перестало быть хоть сколько-нибудь добрым.
Непонятно почему преждевременно вынырнув из теплых объятий сна, Кирилл попытался было задремать опять: рано вставать никакого смысла не было, заняться все равно нечем уже почти целую неделю. Кирилл даже начал думать, что именно в этом и состоит коварный план Ратмира — заставить его умирать от скуки и на этой почве в конце концов согласиться на вечер при свечах с колдуном, лишь бы хоть как-то развлечься. После закончившегося полным провалом ночного свидания в капище старикашка куда-то подевался и до сих пор не напоминал о себе. Поверить, что это насовсем, Кирилл ни на минуту не мог и радоваться не начинал. Наверняка папаша вернется в ближайшее время и еще какое-нибудь дерьмо случится.
Благословенная скука (он скорее язык себе откусит, чем еще хоть раз в жизни на нее пожалуется) оказалась не более чем кратким затишьем перед бурей. Шум в неурочный утренний час, более всего похожий на беспорядочные крики и ругань, ознаменовал собой начало веселья. Сон слетел с Кирилла мгновенно, как уличный кот с заоравшей диким воем сигнализации машины. И он сам, слетев с кровати как тот самый несчастный кот, с перекошенным лицом стоял у окна, наблюдая за плотным потоком крепких черноволосых всадников в совершенно не похожих на наряды родичей Любавы кожаных одеждах. Кочевники с гортанными криками теснили немногочисленных княжеских лучников, размахивая кривыми саблями. Последние особого рвения защищать крестьян не проявляли, дружно отступая в сторону княжеской крепости, дабы отсидеться за стенами. Обычная тактика для тех времен, так можно попытаться выдержать осаду, а кто из деревенских жителей не успел последовать примеру своих защитников, тем, выходит, не повезло. Ну бывает, дело-то житейское. Ничего страшного, бабы потом еще нарожают.
А с ним что теперь будет? Как эти татаро-монголы (единственное, что вспомнилось из давно забытой школьной программы по истории) поступают со служителями культа побежденных племен? Хз… а надо было больше внимания учебе уделять, глядишь и знал бы ответ. Хотя что там знать, и так легко догадаться, что ничего хорошего ему не светит. Сваливать надо… в крепость к Святополку, иначе звездец. От услужливо представшей перед глазами смазливой физиономии княжича традиционно захотелось сплюнуть, но из всех зол это на данный момент наименьшее. Только у судьбы (и у местных властей в лице князя) оказались совсем другие планы на Любаву Ратмировну. Подозрительный шум уже прямо под окнами заставил нервно подскочить на месте.
Приехали, что ли, уже? За ним… и вообще.
Лихорадочно пытаясь придумать какой-нибудь план, Кирилл огляделся по сторонам в напрасной надежде увидеть что-то новое. Никакого оружия Любава и ее отец в доме не держали (им-то без надобности), да и вряд ли получится в таком виде мечом махать, гиблое дело явно. В прежнем облике он бы, конечно, попробовал, раз деваться некуда, а так смех один. Его даже и не поднять наверняка.
— Любава!
Не кочевники, слава Богу… лучше тут так не выражаться, наверное, местные боги могут обидеться.
Едва успев порадоваться появлению пары лучников на взмыленных конях, криками и ударами сапогов в дверь настойчиво призывавших поторопиться, Кирилл испытал одно из сильнейших в своей жизни разочарований. Максимально быстро, чуть ли не кувырком, слетев вниз по лестнице навстречу долгожданным спасителям, самозваный волхв (как оно называется в женском роде, Кирилл так и не придумал) был как обухом по голове огорошен известием, что его место не за стенами крепости, а в капище. Богов на помощь призывать. Должностная инструкция у волхвов такая, оказывается, только его с ней не ознакомили.
