Капище, священное место, где далекие предки поклонялись своим богам то есть, располагалось на вершине холма, недалеко от берега неторопливо текущей к неведомому морю полноводной реки. Небольшое круглое пространство, огороженное плотным частоколом из необтесанных сосновых бревен, выдолбленные из вековых дубов изваяния богов, похожие на истуканов с острова Пасхи, и плоский жертвенный камень на почетном месте у подножия самого высокого идола (главного бога, судя по всему). От мысли о том, чем именно Ратмир планирует заняться с ним на этом самом камне, Кирилла затошнило.

Да ни за что! Лучше умереть тогда уж…

— И ты наконец поняла, что должна сделать? Только новый князь, волхв по рождению, сможет помешать приходу христианской веры… и ты станешь его матерью… А Святополк —твоим мужем, и будет считать себя отцом своего наследника. Все зависит от тебя, Любава… разве ты не понимаешь? Ты же моя дочь…

Ни хера себе… эффект бабочки какой-то.

Не говоря уже о более значимых возражениях, Кирилл совсем не хотел пересмотра сложившейся истории. Что тогда может произойти вообще… и как будет выглядеть Россия (и весь мир) через тысячу лет, если планы Ратмира осуществятся?

Да ну нахер!

Все, что он может сказать — более поэтично не получается, к сожалению.

— Нет, папа, — на волне накатившего отвращения сумел решительно произнести Кирилл. Свои колдовские штучки Ратмир то ли больше не включал, то ли они на этот раз не достигли своей цели, — не бывать этому.

И на всякий случай отступил к стене, занимая оборонительную позицию.

Хотя Ратмир и не был просто человеком, что-то подсказывало Кириллу, что в известном месте он не менее уязвим, чем обычные смертные мужчины, раз оно у него по тому же принципу работает. Старый развратник явно был не прочь поиметь свою красавицу-дочку, пользуясь удачно подвернувшейся исторической необходимостью. Но не на ту напал, что называется… точнее, не на того.

***

Свинцово-серое небо Петербурга, того и гляди готовое пролиться очередным типичным для странного города на Неве дождем, так и не сумело настроить Любаву на свой задумчиво-меланхоличный лад. К большому сожалению — немного спокойствия и сосредоточенности на прямых обязанностях ей не помешали бы. Любава продолжала ощущать себя ребенком, попавшим на экскурсию в сказочную страну. Понятия о сказках и обыденности у каждого свои.

Сейчас, стоя на газоне в красно-синей форме с номером четырнадцать, важно было выбросить из головы все посторонние мысли… и игроков соперника не рассматривать, особенно высокого нападающего, а просто стараться не дать мячу нежданно-негаданно залететь в ворота. Раз уж она теперь защитник, тем более экстра-класса. Бегала по полю Любава больше для вида и чтобы не замерзнуть прохладным питерским летом, да и неприлично как-то на месте стоять, не так поймут. Заклинания (как ее, так и Ратмира, нет худа без добра) здесь не действовали в полной мере. Но оттолкнуть летящий в нежелательном направлении мяч она могла издалека. Правда, глаза, как Любава уже убедилась перед зеркалом в номере, при этом сильно и жутковато менялись, вспыхивая голубым огнем. Но в пылу игры в ее очаровательные глазки никто особо заглядывать не будет, по крайней мере, Любава на это надеялась. Хотя, чтобы в них заглянул лидер зенитовцев и не прямо на стадионе, а в более приспособленном для этого месте, Любава совсем не возражала. Только отрезвляющая мысль, кто она сейчас, пресекала попытки размечтаться на корню.

Как бороться с неуместными реакциями своего тела, Любава так и не придумала. В прежнем облике с ней такого не случалось, попадавшиеся на глаза молодые мужчины, в том числе и симпатичные, чаще всего оставались вовсе незамеченными или притягивали взгляд ненадолго. А теперь… Любава даже пропустила один гол (пропустил вратарь, конечно, иногда даже с Игорем бывает, но она могла бы запросто помешать), засмотревшись на Дзюбу. И дала повод многочисленным фанатам Дзюбиньо в очередной раз объявить его богом футбола. Совсем никуда не годится.

Наученная горьким опытом Любава предпочла задержаться и пойти в раздевалку позже, дабы избавить себя от лицезрения едва прикрытых небрежно наброшенными на бедра полотенцами ягодиц одноклубников. И это еще в лучшем случае, некоторые охальники пренебрегали и такими фиговыми листочками. Невиданное прежде зрелище не только волновало ее, но и до слез смущало. Задержавшись у входа в подтрибунные помещения, Любава искоса наблюдала за раздающим автографы Дзюбой. Удачно, что все внимание на него.

А что если… от вдруг пришедшей в голову не самой хорошей, но такой привлекательной идеи Любава даже ненадолго задержала дыхание. Вернуть прежний облик невозможно, разумеется, но можно попробовать заставить его видеть не то, что есть на самом деле. Тратить время и силы на подобную ерунду в высшей степени безответственно, конечно, лучше бы подумала, как там Кириллу на ее месте живется. Ей-то вполне прилично, даже романчик пытается закрутить, а ему наверняка несладко и помощь нужна. А все из-за нее, между прочим. Любава ощутила болезненный укол совести, даже красавчик Артем неожиданно утратил значительную часть своей притягательности. Но еще немного это может подождать… совсем чуть-чуть. Ничего страшного пока нет, раз он к амулету не обращается. Она обязательно подумает, как все исправить, уже сегодня, чуть попозже.

Закончив наконец с автографами и даже пожертвовав своей майкой, усталый, но очень довольный Дзюба наконец направился в раздевалку. И тут без обнаженки не обошлось, да что ж такое. Прикусив губу, Любава оглядела безупречные кубики на плоском животе форварда «Зенита». Если подумать, у нее, наверное, и свои такие же… особой разницы быть не должно. Но сейчас задирать футболку уж точно не время и не место. До сих пор посмотреть с такой точки зрения на саму себя ей в голову не приходило. Это совсем уже безобразие.

Артему Дзюбе на самом деле явно нравилась суета вокруг него, заставляла млеть и наслаждаться, как сытого кота на солнышке. На этот раз у самого входа его все же ждала еще одна поклонница, симпатичная блондинка в футбольной форме ЦСКА. Артем точно видел ее впервые, красивые девушки ему обычно запоминались, но что-то смутно знакомое в ней было. Неясно что, но и не важно. Если милашка жаждет автограф и познакомиться поближе, то почему бы и да? Он всегда только за.

— Артем, можно вас… — начала блондинка, протягивая руку. Прикосновение пальцев опять оставило непонятное ощущение несоответствия.

— Ну какое «вы», ты что… — и плечи у нее гораздо более крепкие на ощупь, чем можно было ожидать. — Всегда пожалуйста.

Оставлять автограф где-то в районе груди Любава все же не позволила, держать иллюзию в столь сильном приближении могло и не получиться, и вообще она только на вид, а не на ощупь… к счастью. Поэтому окончательно испортить Кириллу репутацию у нее все же не получится, и Дзюбиньо тоже, хотя его как-то и не жаль особо. Мысленно хлопнув себя ладонью по лбу, Любава перестала покачивать бедрами и кокетливо улыбаться и изо всех сил постаралась придать походке размашистости, а лицу покерфейсности.

***

Зеркало! Можно использовать зеркало, как Ратмир. Она, конечно, не равна Ратмиру, увы… и половиной его могущества не обладает, но зато у нее есть амулет. То есть теперь он есть у Кирилла, но тем лучше. Забавно (если можно в подобной ситуации что-то находить забавным), что его сам Ратмир и изготовил, чтобы всегда чувствовать ее. Что ж, значит, теперь он будет работать против своего создателя, такое случается.

До отъезда в аэропорт оставалась пара часов, к ребятам она не пойдет. Помимо того, что ей не до этого, чем меньше общения, тем лучше. Времени хватит, много и не надо. Любава уже минут десять сверлила взглядом поверхность самого обычного зеркала в своем номере, пытаясь понять, что нужно сделать. Не важно, какое именно зеркало… они все могут стать окном. Но пока ничего не выходило, гладкая и чуть пыльная поверхность отражала только лицо Кирилла (своим Любава называла его только через раз) и стандартную, оформленную в нейтральных бежевых тонах обстановку номера. Прижав ладонь к стеклу, Любава закрыла глаза и постаралась в деталях представить свое украшение… дар Ратмира и его же проклятие.