Вулкан обязательно должен был пробудиться и начать сыпать искрами и изрыгать пепел, привлекая внимание весьма занятого и не в меру любопытного британского посланника. И первое же извержение произошло спустя год после его приезда в Италию.

Сначала стал густеть и увеличиваться в размерах столб пара, поднимающийся из недр вулкана. Черный дым смешивался с ним, а с наступлением темноты сияние над горой в виде конуса приобретало красноватый оттенок. В ту пору Кавалер в основном собирал античные сосуды и небольшие вещицы, найденные при раскопках, которые можно было приобрести незаконным путем. Но уже тогда он начал изредка подниматься вверх, к кратеру вулкана, и делать кое-какие заметки. Во время четвертого восхождения, почти достигнув самого кратера, он увидел появившийся на поверхности склона бугор серы высотой около двух метров, которого неделю назад еще не было. А когда Кавалер вскарабкался на этот покрытый снегом склон в следующий раз (дело происходило в ноябре), верхушка бугра излучала голубоватое сияние. Он подобрался поближе, вытянулся на цыпочках, но тут над ним (а может, сзади) раздался оглушительный грохот, словно выстрелили из пушки, сердце у него оборвалось, и Кавалер в страхе отпрянул назад. Что же он увидел? Метрах в сорока повыше, из самого кратера, вырывалось черное облако дыма, а вслед за ним вылетел дугой целый град камней, один из которых шлепнулся совсем рядом. Да, да, так все и было.

Словом, Кавалер своими глазами узрел нечто такое, о чем давно уже мечтал.

Когда же в марте следующего года началось настоящее извержение, когда над вулканом поднялось огромное грибовидное облако, (точь-в-точь как описывал племянник Плиния в письме Тациту[6], и из кратера выплеснулась магма, Кавалер в этот момент находился дома и играл на виолончели. Наблюдая тем же вечером за извержением с крыши посольского дворца, он заметил, как сквозь дым начинают мелькать языки красноватого пламени. А через несколько дней раздался громовой взрыв, и из жерла вулкана вылетел целый фейерверк раскаленных докрасна камней. В тот же вечер в семь часов из кратера стала выплескиваться жидкая лава, и поток ее направился в сторону Портичи.

Прихватив с собой слугу, младшего конюха и местного провожатого, он выехал из города верхом на лошади и всю ночь провел на склоне огнедышащей горы. Всего в каких-то двадцати метрах от него несся поток расплавленной магмы, в котором плыли, словно лодки, раскаленные угли и шлаки. Глядя на поток, Кавалер не ощущал страха, наоборот, воспринимал это явление почти как долгожданную мечту, наконец-то сбывшуюся. Занимался рассвет, и он начал спускаться вниз. Только пройдя где-то около полутора километров, он догнал конец лавы, которая затекла в глубокую расщелину и застыла там.

После этого вулкан непрестанно испускал клубы дыма, изредка выбрасывая с грохотом раскаленные камни и угли, сполохи пламени и выплескивая ручейки лавы. Кавалер уже знал, что ему делать, когда снова заберется на гору. Он станет собирать кусочки застывающей лавы в кожаный мешочек, выложенный изнутри свинцовой фольгой, и наливать в бутылочки пробы соляных и серных растворов (желтого, красного и оранжевого цвета), которые кипят и бурлят от жара в расщелинах самого кратера. Будучи по натуре своей прирожденным коллекционером, Кавалер не просто собирал, а четко классифицировал найденные образцы и кусочки. (Вскоре и другие любители последовали его примеру и, поднимаясь на вулкан, подбирали там камни, минералы и различные заинтересовавшие их дары вулкана в качестве сувениров, но это было лишь увлечение.) Да, то, чем он занимался, являлось чистейшей воды коллекционированием, лишенным каких-либо замыслов получить из этого выгоду. Здесь ничто не покупалось и не продавалось. Вулкан для Кавалера стал Божьим даром. К его славе и к славе самого вулкана.

Но вот на верхушке опять возникло пламя — на сей раз более яркое и свирепое, свидетельство того, что вулкан приготовился выплеснуться с максимальной своей мощью. Он урчал, рокотал, шипел. Выбросы камней становились все сильнее и не раз вынуждали нашего упорного наблюдателя отказываться от восхождения на макушку, поближе к кратеру. Когда на следующий год случилось крупное извержение, первое наиболее значительное после 1631 года, Кавалер сумел собрать еще больше минералов и камней самых разных размеров, цветов и оттенков. Их оказалось более чем достаточно, и значительную часть коллекции он отправил в Британский музей на судне, которое зафрахтовал за собственные деньги. Его увлечение коллекционированием вулканических пород не остывало.

Неаполь к тому времени уже давно был городом, где непременно останавливались молодые английские аристократы, регулярно совершавшие путешествия по европейским странам, и каждый прибывающий надеялся подивиться на откопанные из-под пепла мертвые города. Причем желательно, чтобы гидом был не кто иной, как эрудированный британский посланник. Теперь же, когда вулкан показал, что в любую минуту он может снова стать грозным природным явлением, молодым аристократам сразу захотелось собственными глазами увидеть извержение и испытать ужасно опасное приключение. Вулкан, став для них еще одним забавным аттракционом, предоставлял работу всем желающим: проводникам, уборщикам мусора, носильщикам, поставщикам провианта, погонщикам мулов и ослов, фонарщикам, если восхождение проходило в темное время суток, когда лучше всего наблюдать за страшными выбросами. На этот вулкан было гораздо легче взбираться, чем, скажем, на Альпийские горы или даже на вулкан Этну, который почти в три раза выше Везувия. Восхождение на него походило на легкую прогулку, своеобразный вид спорта для любителей. Прельщало то, что этого жуткого убийцу мог покорить любой. Ну а для Кавалера вулкан вообще был старым знакомцем. Он не считал, что подобное восхождение требует немалых сил и далеко не безопасно, в то время как большинство путешественников хоть и соглашались, что подъем действительно не столь уж сложен, тем не менее страшно боялись, убедившись воочию во всем происходящем на склонах огнедышащей горы. Когда они спускались вниз, Кавалеру не раз доводилось выслушивать их рассказы о том, какому риску они подвергались, какие видели фейерверки, камнепады, какой слышали несмолкаемый грохот пальбы или громовых раскатов и что за адский, зловонный, серный смрад там царил. Само зево ада — вот что такое кратер! «Ну раз вы так считаете, пожалуйста», — реагировал обычно Кавалер. «Ой, да я же говорю в буквальном смысле», — отвечал собеседник (если он был англичанин, а следовательно, и протестант, как правило).

Хотя Кавалер и не хотел, чтобы покорением вулкана похвалялись тучные, сопящие и самодовольные аристократы, тем не менее спрятать его он не мог и, наоборот, все время стремился, как истинный коллекционер, выставлять его напоказ всем — и личным друзьям, родственникам, знатным иностранцам, особенно когда Везувий проявлял свой буйный нрав. Нередко путешественники просили посланника, чтобы тот сопровождал их при восхождении. Однажды в Неаполь заявился и прожил там несколько месяцев его чудаковатый приятель по Вестминстерской школе, некто Фредерик Хервей, которого должны были вскоре назначить епископом. Кавалер взял его с собой на вулкан в Пасхальное воскресенье. Во время подъема Хервей немного обжег руку ядовитыми испарениями. Кавалер предполагал, что отныне тот станет хвастаться ожогом всю оставшуюся жизнь как неким подвигом.

Трудно представить себе, что кто-то может чувствовать себя владельцем этого легендарного грозного чуда природы, которое уже дважды приносило людям столь страшные беды. Вулкан имеет высоту около 1300 метров над уровнем моря, он находится в пяти километрах от большого города и открыт для наблюдения всем желающим. Он является главной достопримечательностью этого края. Из всех природных объектов уж что-что, но только не Везувий можно представить как чью-то собственность. Лишь немногие чудеса природы более известны, нежели этот вулкан. Иностранные художники толпами валили в Неаполь — у Везувия насчитывалось множество восторженных почитателей.