Настроив свою ауру на питание, я потушил костёр и направился к спящим неподалёку Рэну и Хелии. За время сна мои силы значительно восстановятся, а если произойдёт асессия, то, проснувшись, я и вовсе буду полон сил. И тогда настанет время для кое-каких действий.

Хелия проснулась последней. Рэн, которого она по привычке чуть не назвала Тхендой, готовил завтрак. Его седой товарищ неспешно перемещался по лагерю, ведя какие-то приготовления. В отличие от вчерашнего Энормиса, сегодняшний выглядел бодрее и активнее, хотя пиратка не понимала, как можно было выспаться за такой короткий промежуток времени – ведь он лег спать уже посреди ночи, и всё равно проснулся раньше.

Ночь в степи оказалась холоднее, чем Хелия себе представляла – пришлось кутаться в предусмотрительно выданный Рэном плащ, чтобы не отморозить конечности. И это в разгар лета! Какой же дубак тут должен быть зимой? Вылезать из-под тёплой накидки не хотелось, но едва до её носа долетел запах готовящейся пищи, зов желудка поборол лень.

Завтракали снова в тишине. Пиратку это молчание неимоверно напрягало. Ладно, если бы она оказалась в компании каких-нибудь незнакомых пиратов, к этим она давно привыкла и знала, как себя с ними вести. Но сейчас рядом копошились два чародея, хмурых, таинственных и молчаливых – они-то понимали друг друга даже не с полуслова, а с одного только взгляда. Но кит с ними, если б то были обычные чародеи. Эти двое – страшно подумать! – явно вели дела мирового масштаба. Хелия уже убедилась – их не волновали ни деньги, ни жизни обычных людей, а потому пиратку буквально съедало любопытство.

Рэн казался славным малым. Маска вора Тхенды слетела с него, как шелуха, и он враз стал другим человеком. От него так и пёрло благородством – было видно, что ему сразу полегчало от того, что не надо больше притворяться. А ещё он казался Хелии чересчур искренним и честным. Ему бы очень пошло быть музыкантом или поэтом. Но поди-ка ты – чародей.

А вот Энормис был совсем не таким. Бывает, как зыркнет – аж пот прошибает. Жуткий тип. Будто… бесчувственный. Холодный, как ледышка. Такой точно может убить без колебаний – глядя на него, Хелия мысленно благодарила судьбу за то, что её оставили в живых. Этот верзила даже ел с таким лицом, словно неживой он вовсе. И улыбки у него – не поймёшь, то ли к тебе вежливость проявляют, то ли прибьют через секунду. Но с Рэном седой общался приветливо, спокойно – и тут же начинал казаться нормальным человеком. Словом, непонятный субъект. Со странностями.

Прикончив свой завтрак, Энормис поднялся на ноги и объявил:

– У меня есть кое-какие дела. Надо отлучиться на пару дней, потом вернусь за вами.

– У нас припасов на один присест осталось, – заикнулась было Хелия, но тут же заткнулась, поняв по взгляду чародея, что её никто не спрашивал.

– Поохотимся, – спокойно сказал Рэн. Было видно, что ему не нравится отсутствие пояснений, но выспрашивать он отчего-то не стал. – Есть шанс, что ты опоздаешь?

Седой обвёл лагерь задумчивым взглядом и ответил:

– Ждите трое суток. Если не появлюсь – уходите.

– Ясно.

Постояв немного, Энормис схватил свой мешок и начал рисовать какую-то магическую штуку, как вчера, на острове. Хелия внимательно наблюдала за его манипуляциями, но, разумеется, ничего не поняла. Через минуту перед чародеем распахнулся шумящий проход, похожий на чёрную воронку, и седой исчез в ней с тихим хлопком. Пространство выпрямилось, и уже через несколько секунд ничто не напоминало о том, что тут кто-то стоял.

Пиратка перевела ошеломлённый взгляд на Рэна – тот словно ничего и не заметил. Определённо, эти двое жили в совершенно ином мире!

– Он у вас тут главный, получается? – спросила она.

– Вроде того, – уклончиво ответил парень, поднимаясь на ноги. – Скоро полдень. Я собираюсь поохотиться. Ты идёшь?

– Конечно! В жизни не охотилась в степи, – Хелия вскочила вслед за парнем. – А с кем он разговаривал ночью?

Рэн перевёл на неё печальный взгляд:

– У него это бывает. Не обращай внимания.

– В смысле, бывает? Я слышал… слышала два голоса.

– Вот как? – Парень даже замер на мгновение. – И какой он был? Второй голос?

– Молодой. Спокойный. Не знаю, мне их было не видно.

Молодой чародей взял свои лук и колчан, заткнул за сапог нож и пробормотал себе под нос:

– Странно…

И все. Больше Хелия ни слова от него не дождалась. Что ни говори, а закадычными дружками эти двое точно не были.

Рэн уже направился прочь от лагеря, а пиратка стояла в сомнениях. У неё назрел вопрос, который вроде бы и следовало задать, и в тоже время она понимала, что ей на него не ответят. Как бы так спросить, чтобы хоть часть правды выведать?

Решившись, она догнала успевшего выбраться из низины парня:

– Слушай, Рэн… А почему ты за меня вступился?

Тот, обернувшись, с сомнением окинул её взглядом, но все же ответил:

– Ты показалась мне хорошим парнем.

И, помолчав, добавил:

– Пока не выяснилось, что ты меня обдурила.

День, точно разомлев от зноя, тянулся медленно и вяло. Солнце апатично перемещалось по безоблачному небосводу. Но сколько Рэн не поднимал голову, ему всё казалось, что вроде бы время и идёт, а светило стоит на месте.

Степь раскалилась от жары; воздух дрожал, немного оживляя задыхающуюся от безветрия равнину. Пожелтевшие стебли травы, не в силах сохранять вертикальное положение, укладывались друг на друга, пригибая даже более стойких соседей к земле. Утомлённая солнцем природа так и призывала прилечь и вздремнуть, но вот беда – спрятаться от палящих лучей было негде. Чтобы найти тень, понадобилось бы закопаться в землю. Лишь с одной стороны на горизонте маячила узкая полоска леса, но пуэри не верил глазам, понимая, что она легко может оказаться миражом.

Охотник уже давно снял рубашку, но всё равно продолжал обливаться по̀том – плотные штаны и портянки пропитались им насквозь, а кожа под нашейником начала чесаться. Хелия, в отличие от него, справлялась с жарой лучше: она, нисколько не стесняясь, стянула свою рубаху, оставшись в узком тряпичном топе, и закатала брюки выше колена, а на голове повязала бандану. Увидав её оголённые лодыжки, Рэн сухо заметил, что в траве могут прятаться змеи, но пиратка, ничуть не смутившись, ответила, что с ней есть чародей, который в случае чего её исцелит. Пуэри только и оставалось, что пожать плечами.

– Рановато мы вышли на охоту, – сказала Хелия, вытерев лоб предплечьем. – Все попрятались в норы. Часов пять уже мошкару кормим, а толку – чуть. Только одну птаху и подстрелили.

Рэн не ответил. Ему жутко досаждал нашейник: охотник то и дело поворачивался к спутнице спиной и запускал под него руку, чтобы смахнуть пот.

– На их месте я бы тоже пряталась, – продолжала пиратка. – Такая сушь! Хоть бы ветерок дунул, что ли… Чего ты паришься в этом нашейнике? И голову надо закрыть, а то солнечным ударом накроет, я тебя до лагеря не дотащу.

– Не накроет, – отрезал пуэри.

Но таскать на себе лишнюю одежду ему всё же надоело. Поэтому он, наплевав на всё, расстегнул пуговицы и сдёрнул, наконец, злосчастную накидку. С наслаждением проведя рукой по шее, он прикрыл глаза, приготовившись к обычной волне вопросов, которая выплескивалась из людей при виде его анимы.

Хелия, как и ожидалось, выпучила глаза от удивления. Она даже подошла поближе, чтобы рассмотреть красноватое свечение получше.

– Шрамы, значит, – проговорила она, внимательно и даже настороженно разглядывая невиданное чудо. – Подойди.

Рэн, в свою очередь удивившись такой сдержанной реакции, послушно шагнул навстречу. Пиратка развязала рукава рубахи, болтавшейся у пуэри на поясе, и, щурясь от солнца, принялась завязывать её у него на голове.

– Может, расскажешь, что это у тебя за штука такая?

– Анима, – охотнику не хотелось вдаваться в подробности.

Затянув узел у Рэна на лбу, Хелия удовлетворённо посмотрела на свою работу: