Я снова разжал руку и взял образец за хвост. Ничего так, но запах и фактура всё ещё далеки от идеала. Нужно скорректировать плетение и попробовать ещё.

– Целостность, которую я так и не смог обеспечить. Сам вытащил его из скорлупы и сам же позволил его убить.

– Ой, только не надо сейчас этих самоистязательных речей, – Отражение с отвращением отвернулось. – Если бы Грогган не воспользовался эссенцией Тверди, ему бы против вас двоих нипочём не выстоять. Первый тоже не пальцем деланный, сам видел.

Я покивал – с этим трудно было спорить.

– Просто этот хрен виртуоз почище тебя, – продолжил двойник. – Для него магия что мать родная. Видал, как он исчезает? Так вот за несколько тысяч лет ещё не такому научишься.

– Да, надо мне побольше тренироваться. Когда дойдёт до прямого столкновения, он меня задавит не только силой, но и мастерством. Потому и извращаюсь, – я показал Отражению очередной образец.

Он снова получился недостаточно хорошим, и полетел к остальным.

– Уверен, что дойдёт до прямого столкновения?

– Иначе ему от меня не избавиться.

– Он не станет с тобой драться, – покачал головой двойник. – У тебя есть преимущество, которое не позволит ему так рисковать. Ты, кстати, – он улыбнулся, – неплохо им воспользовался у пещеры. Прямо носом ткнул: «Попробуй, убей».

– Он не станет драться – я стану.

Отражение хитро посмотрело на меня, медленно обнажив зубы в широкой улыбке.

– Догадался, да?

– Уже давно. С сегодня на завтра должен случиться очередной асессионный скачок.

– Думаешь, после него у тебя хватит сил?

Я пожал плечами:

– Я точно выйду за пределы Лестницы. Должно хватить.

– Насколько бы ты не вырос, у тебя нет поддержки Хранителя. А у Гроггана есть.

Я поднял на него взгляд и ободряюще улыбнулся:

– Ну мы-то с тобой что-нибудь придумаем, я уверен!

Двойник захохотал и захлопал в ладоши – ему очень понравилось то, что я сказал. Будучи сумасшедшим, он обожал, когда я начинал чудить ему в тон.

– Знаешь, я давно с тобой путешествую по всяким захолустьям… – просмеявшись, начал он.

– Знать бы ещё, за каким лешим ты ко мне привязался, – буркнул я.

– А ты разве не догадываешься? – Отражение даже забыло, что хотело сказать.

– Догадываюсь. Но в твоём постоянном присутствии нет необходимости. Прилип, как банный лист…

– А мне весело! – Двойник хлопнул себя по коленкам. – Ты такой забавный, когда строишь из себя серьёзность.

– Нашёл шута.

– Умение смеяться над собой – положительная черта.

– Когда смеёшься над собой постоянно, самооценка падает. И крыша съезжает.

– Ты и так сумасшедший, с тебя не убудет. Так вот! – Он воздел палец в небо. – Что я хотел сказать. Я давно путешествую с тобой, но…

Я так и не узнал, что скрывается за этим «но», потому что двойник вдруг замер и с коротким «О-у» исчез – только его и видели.

Зато в световой круг костра вступил другой человек. Поначалу я не узнал его, потому что виделись мы лишь однажды. Но зато какая это была встреча! Честно говоря, не рассчитывал увидеть его снова, но надо же – он снова меня нашёл.

Бессмертный сел на то же место, где только что сидело Отражение. Он ничуть не изменился: тот же худощавый паренёк с нездоровой кожей и чуть скошенным в сторону носом, короткими волосами, даже в той же одежде – словно он только что явился из казематов Меритари, где мы и расстались.

Я даже не дёрнулся, увидев его; появляющиеся из ниоткуда и исчезающие в никуда типы для меня давно уже перестали быть новостью. В последнее время я вообще перестал чему-либо удивляться, не удивился и на этот раз. Снова разжал кулак, посмотрел на образец, и снова выбросил – у него появился лишний глаз, на макушке. Видимо, я всё же отвлёкся на Бессмертного и напортачил в плетении.

– Привет, – сказал парень, чуть помолчав.

– Здравствуй, – отозвался я. – С чем пожаловал?

– Мы наблюдали за тобой.

– Кто это – «мы»?

– Не важно, – отмахнулся он. – Скажем, сила, которую я поддерживаю. Мы видели твои успехи и поражения.

– У меня были успехи? – Я улыбнулся.

– То, что ты считаешь поражением, не всегда оно и есть.

– Пока я только непрерывно бегу и теряю союзников. Не говоря уже о друзьях, – мой голос прозвучал чуть более сухо, чем мне того хотелось.

Бессмертный вздохнул и провёл рукой по волосам, ото лба к затылку:

– Ты сражаешься. Сражений без потерь не бывает. Ни один бой не заканчивается выигрышем обеих сторон.

– Философия, которая не утешает, – я выбросил очередной образец.

– Я не хотел тебя утешать. Это просто факт, который нужно принять.

Не посчитав нужным отвечать, я зачерпнул ещё горсть земли.

– Рад видеть, что у тебя ещё есть силы сражаться.

Бессмертный смотрел на меня без тени иронии, по-доброму; я сразу же поверил в искренность его слов, хотя не предполагал, что способен на это.

– Если бы я мог, – я сжал в руке завершённый образец, намеренно его испортив, – если бы только мог, то бросил бы все. Не потому, что меня заботят только личные интересы, как раз наоборот. Мне ничего не нужно для себя. Уже ничего. Не осталось того, чего я бы по-настоящему хотел.

– Победы разве не хочешь?

– Победы, доставшейся такой ценой? Я вытянул столько не тех жребиев, что из них можно связать сноп. Кто-то, победив, может забыть о том, сколько поражений предшествовало этой победе. Я – нет. У меня не получится. Да и неправильно это. Мои потери стали частью меня и никуда не денутся. Так что нет, я, как ты выразился, сражаюсь не потому, что хочу победы. Просто если я проиграю, все, что мне было дорого, исчезнет навсегда. Все жертвы и сама борьба окажутся бессмысленными.

– Стало быть, ты с таким упоением сражаешься лишь по инерции? – Губы Бессмертного тронула улыбка.

– Упоением? Нет никакого упоения. Есть цель. К этой цели нужно идти. Я лишь иду наиболее выигрышными путями. А насчёт инерции… Нет, тут ты тоже не прав. Я уже говорил: я знаю, за что дерусь и почему. Кровь всё ещё циркулирует внутри меня. Сердце бьётся. Только нет уже никакой наивности, никаких взрывов эмоций, никакой слепой уверенности и вдохновения. Даже жаль, что всё это ушло. Потому что мой стимул – безвыходность, а это хреновый стимул.

Мой собеседник, постепенно превращающийся в слушателя, ничего не ответил. Наверное, согласился с моим тезисом. А может, и нет. Мне было не важно, по большому счету. Больше чем уверен, он появился здесь именно для того, чтобы послушать, что я думаю – так пусть слушает. Мне не жаль слов, не жаль правды. Даже если нам доведётся стать врагами, эту правду он не сможет использовать против меня. Трудно вообще представить хоть что-то, что теперь можно против меня использовать, кроме тупой силы…

– То есть тебе не важно, за что сражаются твои враги?

– У меня один враг. Он сражается за идею, и в этом он молодец. Но я сражаюсь не за идею, и не против неё. Я сражаюсь с врагом. Это не так красиво, не так патетично, и даже примитивно, но, увы, по-другому не получается. Однако тебе хотелось бы видеть меня именно противником его идеи. Я прав?

Бессмертный не отвёл взгляда:

– Нет. Твоя война, твои методы. Твои причины.

Я удивлённо повёл головой:

– Надо же, как приятно иметь с тобой дело. Ни в чем не осуждаешь. Но ты не просто так задал свой вопрос. Если хочешь, я могу тебе сказать, что думаю по этому поводу.

– Мне любопытно.

Я разжал ладонь, посмотрел на образец. Наконец, то, что нужно. Мышь как настоящая. Но нужно попытаться воспроизвести успех.

– Если я правильно понял, Грогган хочет разобрать Нирион на составляющие, чтобы потом преобразовать их в чистую энергию. И так с каждым миром. Представляю, сколько миров уже постигла эта участь. Должно быть, сотни.

– Тысячи.

– Тебе виднее, – я пожал плечами. – Его идея вроде как заключается в том, чтобы использовать всю эту энергию для создания новой Вселенной. Которая будет жить по новым законам. Он что-то молол про принцип старения, но я, наверное, не понял эту часть. Чтобы ничто не старело, нужно убить само время, а без него наше четырёхмерное сущее превратится в замершую трёхмерную картинку.