Обычные мужские руки, которые касались её тела, ласкали его, тискали, прижимали.
Обычные женские руки, которые массировали её спину, лопатки поясницу, ягодицы…
И руки матери… Ласковые, нежные.
И руки отца, сильные и шершавые, словно пересохшие на ветру.
Руки дочери, сначала маленькие, крошечные, а потом озорные и шаловливые…
И она просыпалась… Нет, она не действительно просыпалась с переходом к действительному бодрствованию или бессоннице, а просыпалась во сне и тянулась в этом сне к этим рукам. Которые она любила. Которые тоже любили её.
Тянулась своими руками, своим телом, частями своего тела, всей своей сущностью, всем своим сознанием, своими мечтами и воспоминаниями.
Как умный, образованный и вдумчивый человек, и уж тем более, как психиатр, она понимала, что в её снах реализовывались эмоции и чувства, желания и надежды, требования тела и души, которые она испытала в своей жизни очень мало, явно недостаточно или совершенно упустила. Ей, в её гонке за достатком, за положением в обществе, пришлось пожертвовать слишком многим, что есть у других людей. И дело не в том, что у них есть или нет эти достаток и положение, – дело в том, что они на это не променяли простые чувства и ощущения, а ощущения и чувства не пожертвовали в обмен на социальные блага. И если у кого-то недолюбленные, недочувствованные, недоиспытанные ощущения выливались в неврозы, алкоголизм, наркоманию, то у неё это выливалось в такие сны. Порой спокойные и светлые, иногда в тягучие и болезненные, чаще в разнузданные и свербящие. Связано ли это с тем, что она опять подсела на их препарат, или это не связано, – трудно сказать. Можно вылечиться от вновь возникшей зависимости, – она не хотела называть это наркоманией, – но ей самой этого не хотелось. Фактически в уже здоровом состоянии она намеренно начала принимать вещество, от которого ушла много лет назад.
Если бы сны были связаны с препаратом, то почему они стали возникать ещё до его начала применения? Если связаны, то становится необъяснимо, почему эти сны стали столь яркими после возврата в лоно зависимости.
Баронесса-Z. 002
У меня есть все стадии развития соединения. Что называется, на любой вкус и цвет. Только выбирайте и получайте.
Плотность конечного продукта практически равна весу и размерам макового зерна. А в 1 грамме мака содержится до 10000 семян, и по форме – гранулы один в один, только форма немного другая. Т.е. в грамме вещества содержится до десяти тысяч доз! Это от десяти до двадцати лет ежедневного приёма. ТОЛЬКО В 1 ГРАММЕ!!! С вариациями суточной дозы. А в ста граммах препарата? А в тонне? А в сотне или тысяче тонн? Идеальный наркотик!
И мне теперь с этим запасом не нужен ни их новый мир, ни их похотливые мужчины или слюнявые женщины… Я сама могу всего теперь достигнуть.
Ведь у меня на разных складах, припрятанных по всему миру, – сознательно дробила «корзинку», – хранится сотни, если не тысячи тонн этого вещества, а также мегатонны исходного сырья и комплекты оборудования для производства с нуля.
Теперь главное не показать, что у меня Z есть. Мало ли что будет… «Прародители» этого зелья до сих пор не торопились восстановить его производство в полной мере, работавшие там учёные рассеялись: кто просто по миру, кто вывезен на Рею и теперь путешествует по Вселенной и времени. Все занялись другими делами, до Z ни у кого нет дела. Потому мне и карты в руки.
Удивительные люди – наркоманы. Они, даже привыкшие к конкретному зелью, не отказываются попробовать новые препараты, и не требуют ни его сертификации, ни результатов различных испытаний и апробаций, ни отзывов, прошедших испытание, – только рекомендации дилеров, у которых даже начального образования может не быть, не только медицинского. А уж если услышат положительные отзывы, – тогда сами начинают его искать, и весьма интенсивно, заказывают дилерам, ищут поставщиков, спрашивают «концы» в своей среде.
Этим и надо воспользоваться. На первичной продаже запасов надо построить новую империю, а там уже… По большому счёту и «Тень», и Олег говорили очень похожие вещи: главное не изначальные условия, а тот азарт и напористость, с которой ты делаешь любое дело. Вот от этого и зависит успех. Даже если его изначально не было и не могло быть.
Значит, сначала надо заработать первичные суммы, потом запустить новое производство, а потом уже и научное исследование. Хотя без науки я не запущу производство, а без производства не запущу изучение. Ведь я не Олег, – у меня нет сохранённых технологий, – как он там говорил всегда: «в облаке»?… Да, с его капиталом, вырванным у «Тени» и у Ясива было бы легче всё это начать. Но я, вырвавшаяся из нищеты совкового строя, должна это тоже преодолеть.
Жаль, что мама скончалась и не увидит моего триумфа…
Скрипачка. 003
Сознание вернулось словно рывком. Ещё не открывая глаза, она поняла, что вокруг светлый день. Значит, в свой прошлый приход в сознание она не заметила ночь? Вопрос спорный, но интересный. И столь же никчёмный, как и не своевременный.
Джули открыла глаза.
В просторной палате она была одна. Белый потолок, белые стены, – до тех пор, куда она могла видеть, не шевеля головой, одними глазами, – белые подставки под приборы, капельницы, белые занавески, шторки… Словом, мир белого цвета. Вот только на мониторе по экрану бежали зелёные и красные линии, в одной из которых она узнала линию сердца, столь часто показываемую в фильмах и просто в передачах любой тематики. Эта кривая сердца, в принципе непонятная и во многом необъяснимая, всё равно вносила какое-то спокойствие своей ритмичностью повторений, своей уверенностью, своей точностью.
Джуля пошевелила пальцами рук, – и в памяти всплыли слова, произнесённые мужским голосом. Она снова ощутила тяжесть, тугоподвижность и неуправляемость, когда попробовала пошевелить пальцами правой руки.
Головная боль и тошнота покинули её. Она бы и не вспомнила о них, если бы в памяти не возникли те смутные ощущения на фоне голосов, которые не давали ей в тот момент внимательно вслушаться в слова говоривших. Так это был не сон?
– Ты уже проснулась? – женский голос раздался откуда-то… Ну как бы это сказать? Сзади? Из-за спины? Но она лежала на спине, потому сзади у неё был только пол… Ну, если не считать кровати и постели. Сверху? Но верх – это там, где был потолок, светильники, – кстати, тоже белые. Со стороны головы! Вот! Так будет правильнее всего: из-за головы.
В поле зрения появилась весьма милая молодая женщина в белом халате, просто накинутом на плечи, которая улыбнулась ей весьма доброй и открытой улыбкой.
– Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо, – попыталась ответить Джуля, но язык, губы и левая половина лица её не слушались. И вместо привычной речи раздалось какое-то мычание.
– Ой, извини. Меня зовут Лейла. А тебя Джульетта. Не напрягайся и не расстраивайся. Доктор сказал, что ты молодая, и что организм справится с такой травмой.
Джуля что-то почти обиженно попыталась сказать, – что он ещё сказал, что вряд ли, сомнительно или как-то так ещё, в этом смысле. Но сквозь плохо управляемые губы просочилось опять только нечленораздельное мычание. Из глаз брызнули слезы, но даже разрыдаться перекошенным ртом было непривычно трудно.
Женщина села рядом на какой-то стул или табуретку, – Джуле не было видно на что, – и взяла в обе руки её руку. У Джули возникло опять ощущение, что она уже чувствовала на себе эти руки, когда они поглаживали её ладонь, её пальцы…
– Не спеши отвечать. Тебе сейчас это очень трудно. Мы будем разговаривать по-другому. Вот смотри. Я держу в руке твою руку. Если ты хочешь сказать мне: «ДА», то ты просто стучишь пальчиком по моей ладони. Если «НЕТ», то водишь пальцем из стороны в сторону. Как бы киваешь головой, если «ДА» и отрицательно мотаешь головой, если «НЕТ». Тебе понятно?
