То, что осталось от меня, сложно было назвать маули, да что уж там, даже живым назвать было сложно. Лица у этого нечто не было, как и кожи на воротнике. Глаза оказались выжжены. Я готова была поклясться, что видела Коума и Амала, и Дэмиана, но я не могла их видеть. Похоже, пламя мальчишки выжгло мне их напрочь. Я смотрела на себя и думала: почему я не кричу от адской боли?

Перепуганный подросток протянул ко мне руку. На его лице отчетливо читался тот же вопрос. Остатки того, что до приезда в этот милый город было моим ртом, растянулись в стороны с мерзким хлюпающим звуком, обнажая осколки зубов. Но, еще до того, как пальцы маули коснулись моей руки в том месте, где как ему казалось, у меня нет порезов или ожогов, я рухнула на спину.

Я не брезглива и никогда ею не была, но от собственного вида в иллюзии меня затошнило.

— То, что ты сотворила называется «Перенос». Ты забрала себе травмы хактов и восстановила тела за счет своего резерва.

— И на кой черт я это сделала? — спросила я, рассматривая себя в каше из грязи, собственной крови и плоти.

— Занятно, что ты спрашиваешь об этом у меня? — хохотнул мужчина. — Но, у меня есть версия: скорее всего в том пограничном состоянии, в котором ты была, тебе удалось считать, что многие хакты сильно пострадали, а может и при смерти — сейчас этого уже не узнать — и решила помочь.

— Я ничего не решала!

— А твои поступки говорят о другом!

Я послала Накириэля туда, куда в этом мире никого, наверное, еще не посылали.

Тем временем события на картинке разворачивались дальше. Сначала заорал перепуганный Коум. И я его прекрасно понимала, я бы тоже орала при виде такого, да еще в непосредственной близости от себя. Парень опустился на колени. К нему подоспел Амал. При виде меня он тоже слегка изменил оттенок лица и длинно, с чувством выругался на неизвестном мне языке. Почему именно выругался? А потому что с таким лицом отходную не читают, только матерятся. Эльф поднял, уже онемевшего и впавшего в апатию Коума на руки, и в три прыжка выбрался из ямы.

Одновременно с ним уже в яму спустился Хемах, но первым ко мне успел Дэмиан. Долгую секунду манеер смотрел на меня, а потом вокруг тела заискрилась магия. Ни Дэмиан, ни Хемах ничего не говорили, все делалось молча. Через минуту, когда сквозь плотный туман магии даже меня сложно было рассмотреть, безликий опустился на одно колено и поднял, то что от меня осталось на руки. Он справился с ямой за один прыжок и скрылся в одном из переулков. Хемах, прошептав что-то не слишком внятное, последовал за ним.

— Тебя не слишком удивляет, что никто, кроме виновников ничего не сказал? — вкрадчиво поинтересовался Накириэль.

А действительно, никто ни звука не издал, хотя толпа собралась в душ семьдесят. Но, все просто стояли и смотрели, а потом просто расступились, когда Дэмиан шел, со мной на руках.

— Очень мне надо о таком думать! — буркнула я.

— А ты подумай, а еще можешь подумать над тем, кто все-таки тебя залатал и собрал твою милую мордашку обратно. А впрочем, сейчас лучше ложись и поспи немного. За тобой скоро придут.

Вот это был совет дельный.

Сны мне, надо признать, не снились. Просто в какой-то момент я оказалась в саду. Здесь непостижимым образом прекрасно уживались и осенние клены с красно-желтыми листьями, и пальмы, и кипарисы, и вишни и совсем удивительные причудливые деревья, точнее то, что я приняла бы с большой натяжкой за деревья. Простые розы и совершенно диковинные цветы из сказок на пышных кустах с голубоватыми листьями. Красивая помесь астры и лилии. Все цвело и пахло. Легкий теплый ветер шуршал кронами деревьев.

Я шла по узкой заросшей тропинке пока не выбралась на маленькую полянку. Хотя и полянкой это место было сложно назвать, просто на пяточке не росли деревья, а только травы всех форм и расцветок, кусты и цветы. В центре расположилась старая, покосившиеся от времени беседка. На шести столбах из не струганного дерева миниатюрная двускатная крыша. К беседке и вела тропинка, через деревянный мостик над родничком, бьющим из-под листьев лопуха.

Стоило ступить на мостик, как я заметила, что в беседке кто-то есть. Темный силуэт обрезал ветки дикого винограда. Поколебавшись, двинулась к нему. Внутри имелась только одна лавочка на гнутых металлический ножках, а рядом с ней, спиной ко мне стояла до боли знакомая старушка. Эта была та самая бабушка, с которой я говорила до появления здесь!

— Я, наверное, сплю! — пробормотала я, остолбенев на месте.

Старушка бодро обернулась, шаркнув старыми кроссовками по деревянным доскам. То самое лицо озарила добрая, бабушкина улыбка.

— Ты уже здесь! Что-то быстро, я думала — успею подчистить старые побеги. Ну, уж пришла, то ничего, — она легко забросила садовые ножницы куда-то себе за спину. Железка улетела в кусты за беседкой, но звука падения не последовало. — Потом подровняю.

Похоже, у меня перекосило лицо, потому что из приветливого лицо бабушки стало обеспокоенным. Она бодренько подковыляла ко мне и заглянула в глаза. Нос щекотнул весьма характерный запах, которым пахнут многие старики, пахла и она в нашу первую встречу. Ее сухонькая ладошка сжала мое запястье и она утянула меня под крышу. Фактически насильно усадила на лавочку и только потом пристроилась рядом.

— Я сплю, точно сплю!

— Спишь, — кивнула бабушка, пряча под платок прядку седых волос, — а чего так нервничать-то? Можно подумать тебе первый раз вещие сны снятся!

— Первый! — кивнула я.

— Это только так кажется, — весело отмахнулась старая знакомая. — Вещие сны сняться всех, уж я-то точно знаю! Просто ты их раньше не запоминала.

— А сейчас, запомню?

— Конечно! — даже удивилась она. — Как можно не запомнить принятие собственных решений? Это только дураки говорят, что они этих решений не принимали, а на самом-то деле все мы хоть раз, да принимали сложные решения или простые, или простые, которые потом сложными становились.

— Кто вы? — спросила я.

Старушка только улыбнулась, а вместо ответа спросила:

— Ты знаешь, что такое выбор?

— Знаю, — протянула я, чувствуя в вопросе подвох, — это когда решаешь между чем-то и чем-нибудь другим.

— Чем-то и чем-нибудь, — повторила она. — Ну, пусть пока будет так. И как же делать этот выбор?

— Выбирать тот, что лучше или больше нравится, — брякнула я, не понимая к чему старушка клонит.

— И его всегда просто делать?

— Нет, — я замотала головой. — Есть и такой выбор, что сделать его, как руку себе отрезать. Но, все-таки бывает и так, что выбор делать легко, если знаешь что тебе нужно и чего хочешь. Тогда это уже не выбор, а… даже не знаю, как назвать… игра в выбор. Когда человек точно знает, какое решение примет, но сам с собой играет, что решение сложное и он колеблется.

— А ты занятная, — задумчиво протянула старушка. — Сумбур у тебя, конечно, в мыслях и словах, но это от незнания. Все на интуитивном уровне чувствуешь, только объяснить не можешь. Такое бывает. Опыт тебе нужен, много опыта, самого разного. Тогда сама над собой вырасти сможешь.

— Вы уже говорили, что я занятная, — сказала я, чувствуя, что краснею.

— И я еще раз убеждаюсь, что была права. И я, знаешь ли, ошибаться могу, это только глупые думают, что всегда правы, а я подобного рода нелепицами не страдаю уже очень давно.

— А какими страдаете? — привязалась я к ее словам.

Как я и ожидала старушка не обиделась, а лукаво прищурилась и подмигнула.

— Разными, поверь на слово, самыми разными.

Она встала и поковыляла, прихрамывая сразу на обе ноги, к мостику.

— Пойдем, милая моя — ее голос плавно стал более скрипучим, словно с каждым шагом ей прибавляло лет по десять.