С чего начинается большинство фантастических повествований про счастливчиков и неудачников, которых заносит в другой мир?

С небольшой биографической справки. Герой или автор рассказывают о себе, что они могут, чего достигли. Герои романа умеют многое в своей жизни, до попадания в другое время, пространство или реальность. Кто-то прекрасно стреляет, кто-то гений математики, кто-то знаток истории, кто-то фехтовал, у кого-то бабушка была настолько могущественной ведьмой, что ее знаний, которые она выдавала по крохам и в шутку, в другом мире хватает, чтобы превратить обычного человека в легенду.

Это логично, такое резюме сильно упрощает жизнь автору и располагает читателя к герою. А что может быть важнее для хорошей истории?

Вот и я думала начать с такой небольшой биографической справки, но столкнулась с бетонной стеной жестокой реальности. Дело в том, что я не похожу ни на одного из героев тех романов, что читала в годы, даже не юности, а скорее отрочества. Я не умею ездить верхом, не держала в руках меча, не знала законов магии, разве что только те, которые знакомы любителям современного кинематографа, я не могу сказать, что мое лицо изуродовано печатью великого интеллекта, не могу назвать себя специалистом ни в одной из областей. Я не просто заурядная неудачница, я одна из самых безликих неудачниц, которых только можно вообразить.

Почему я так в этом уверена?

Ну судите сами. Зовут меня Титорова Милоника Борисовна. Мой папа, помимо непродолжительного брака с моей мамой, благодаря которому я появилась на свет, сделал мне один единственный подарок. Дело в том, что мама хотела назвать меня Милоликой, в честь ее бабушки-полячки, которую она очень любила, а вот оформлять свидетельство о рождении поехал мой папаша и записал меня, как Милонику. Так я стала обладательницей уникального имени, на этом презенты от отца закончились. Их брак с моей мамой распался достаточно быстро, по причине большой любви отца к алкоголю и любовным приключениям, а также очень маленькой чаше терпения у моей матери. Отца я не запомнила.

За время взросления ничем особенным не отличилась. Не побеждала в конкурсах, не была душой компании, не была красавицей. За мое сердце не бились мальчишки на заднем дворе школы, не было посиделок с подругами по разным кафе. Я, если говорить откровенно, и не нажила себе подруг. Зато умудрилась обзавестись браком и работой. Самая обычная жизнь самой обычной неудачницы. Я не ездила отдыхать на моря, у меня не было бурных романов со счастливым концом. Впрочем, мой не бурный брак закончился так же быстро, как и у мамы. Не знаю, виновата ли в этом кровь или она меня так воспитала, или я просто не захотела становиться смиреной тенью в собственном доме, приклоняясь перед стереотипом о мужском главенстве. Не знаю, но факт остается фактом, к моему двадцать пятому дню рождения у меня не было официального супруга, зато было испачкано две страницы в паспорте штампами о заключении брака и о его расторжении.

За два дня до знаменательного праздника меня вызвало к себе начальство и сообщило, что в моих услугах больше не нуждается. Договорились мы миром: они рассчитывают меня сегодня же, без полагающихся отработок, а я пишу по собственному. Я написала. Мама, узнав о моем увольнении, устроила скандал, а после умотала к сестре в деревню, оставив меня, как маленького ребенка, подумать о своем поведении. Спорить с ней я не хотела совершенно, а потому ее отъезд восприняла скорее, как праздник и хороший подарок на мой юбилей.

Утром я купила большой торт, ловя себя на мысли, что он слишком дорогой, ведь еще неизвестно: когда смогу найти новое место заработка. И тут же поморщилась от того, что попрекаю себя же едой в свой день рождения. Вернулась в старую квартиру, умяла кремовые завитушки под какую-то совершенно глупую комедию, настолько нелепую, что мозг отказывался фиксировать сюжет в памяти, потом приняла ванну, и весь остаток дня провела с книгой.

Около десяти вечера позвонила мама и нарочито сухо поздравила. Я поблагодарила и повесила трубку. Удивительно, сколь малозначима может быть жизнь. Мне даже вспомнить нечего. Только после ее звонка я как-то резко осознала, что сегодня мой день рождения. И как бывает с любым человеком в такой обстановке тишины и одиночества, мне взгрустнулось. Радоваться было особенно нечему. Прошел еще один год, который пока бьет все мои рекорды по неудачности. Меня уволили, я развилась, друзей нет, детей нет, успехов не предвидится. Единственный плюс: я жива, но можно ли это назвать жизнью? Хотя, скорее всего, именно это и есть жизнь, а все прочие сценарии скорее миф, чем реальность, чтобы не говорили умные психологи со страниц своих книжек по личностному росту, ведь другое происходит с другими, а в моем мирке все вот так, и от мысли, что может быть по-другому скорее смешно, чем внушающе надежду на лучшее.

Джек вертелся под ногами и тихо поскуливал, намекая на прогулку. Знаете, бывают такие псы дворянских кровей, которые выглядят лучше, мощнее, сильнее, чем представители чистокровной породы? Так вот, этот пес не такой. Совершенно типичная дворняга с плаката "забери меня домой!" приюта для животных, грязно-коричневого оттенка длинная шерсть, короткие лапы, большие черные глаза. В общем, как не приводи в порядок, а все равно будет видно, что песика обошла фортуна.

Я вздохнула, одела куртку и открыла входную дверь. Джек не раздумывая рванул вниз по лестнице. Оставалось только выйти следом. Совершенно обычные дома, совершенно обычного города, только воздух по-особенному свеж, как бывает после душного дня. Мне всегда казалось, что в ночной прохладе куда больше приятного, чем в солнечных лучах. Ночь лучшее время, хотя я и не могу полностью понять, в чем именно. Глянула в нависающее, какое-то тяжелое небо и поморщилась от мысли, что скоро спать. В последнее время кошмары стали донимать особенно сильно, не спасает пустырник и чай с молоком, в голову все чаще стали забредать мысли о посещении мозгоправа и признании, что у меня большие проблемы. Кошмары снятся, наверное, многим, но мне снятся одни и те же кошмары, с одними и теми же персонажами, а после них у меня стойкое ощущение, что я не спала. Не удивлюсь, что уволили меня именно из-за постоянно усталого лица.

Возможно, стоило обратиться к врачу уже давно, но моя соображалка подсказывала, что не все так просто с этими снами, я ей верила. И к врачу не шла именно из-за боязни услышать о собственной невменяемости. Мои кошмары имели и практический недостаток, который я, не смотря на всю мою любовь к психологии, объяснить не смогла. Любой человек может проснуться от своего кошмара, как только хорошо испугается. Я же могла бояться на протяжении всего сна, но заканчивались они всегда только тогда, когда сами того желали. Каждый раз перед сном у меня было стойкое ощущение, что я захожу в кинотеатр, и мне нельзя будет встать и уйти пока лента не закончится, и на экране не появятся титры. Иногда это беспокоило меня даже сильнее самих сюжетов, хотя и от сюжетов меня воротило не меньше.

По большому счету они попахивали раздвоением личности или же чем-то подобным, потому что, оказываясь в очередном кошмаре, я не просто отыгрывала роль, отведенную мне неизвестным костюмером из собственного подсознания. Я была другим человеком, точнее даже не человеком, а существом, потому что назвать это человеком язык не повернется. У меня были в распоряжении мысли, чувства и рассуждения этой неизвестной девушки, если можно ее так назвать. За годы знакомства с ней я убедилась только в том, что персонаж, которого я старательно отыгрываю в царстве Морфея женского пола, но как по мне, так на этом все сходство со мной у нее заканчивалось.