Один дымовой виток тянулся со стороны ущелий, где кочевали ирокезы, второйначинался на материке у разрушенного форта Дюк. Недолго существовал этот форт. Четверопионеров-французов были уведены в плен, блокгауз сожжен, жесткая трава и лианы укрылиместо пожарища.

Старый охотник ещё издали заметил Робертса. Бостонец сидел на уступе скалы, поросшейсерым колючим мхом, и, казалось, дремал. Нижняя губа обвисла, набрякли водянистыещеки, закрыты были глаза. Рядом на камне лежал со взведенным курком пистолет, корчилась,извиваясь у ног, раздавленная ударом каблука змея-медянка. Но Робертс не спал. Всякийраз, как только раздавался шорох в кустах или за камнями, бостонец медленно протягивалк пистолету руку и, не поднимая тяжелых век, ждал. Затем снова принимал прежнюю позу.Он находился здесь недавно, на голенище ботфорта еще блестели капли змеиной крови.

Кулик сразу узнал пирата. Пальцы лесовика невольно стиснули дуло ружья. Отступивназад, он остался стоять на месте, пораженный и встревоженный неожиданной встречей.Приход бостонца никогда не предвещал добра. Слишком хорошо помнил старик рассказ опоследнем посещении Робертсом залива Шарлотты, где потерпела крушение голландскаяшхуна. Толстый, обрюзгший, опираясь на мушкет, как на палку, явился он к уцелевшейкоманде, неторопливо застрелил шкипера, остальным приказал доставить груз на своесудно. Когда испуганные моряки перетащили все до последней унции, Робертс поднялся сборта шлюпки, на которой сидел, наблюдая за погрузкой, и, не оглянувшись, отплыл накорабле. Полдесятка оставшихся в живых матросов были брошены на диком берегу без огня,без одежды, без пищи. Спасся из них только один, подобранный племенем Чууквана...

Несколько минут Кулик не двигался, потом медленно и хмуро обогнул скалу. Он неискал встречи с Робертсом, но и скрываться не собирался. Шел, как всегда, чуть горбясь,высокий и строгий, с ружьем на плече. Внешне он казался совсем спокойным, словно невидел сидевшего под навесом бостонца, не чувствовал тревоги и омерзения. Длинная теньложилась на потемневшие скалы.

У самого поворота он обернулся, глянул вниз и еще раз отступил назад. На площадкепоказался второй человек. Это был Лещинский, разыскивавший Робертса.

Но старик его не узнал. Он понял только, что вновь пришедший был из русского форта.И впервые пожелал Баранову удачи.

Лещинский встретил Робертса, когда уже почти совсем стемнело. Лесная заваль, покоторой он пробирался, сменилась камнями, внизу шумел водопад, свергавшийся стысячефутовых скал, темнело ущелье. Ни единого живого существа... Очевидно, Робертсгде-нибудь здесь.

Действительно, старый разбойник сидел возле небольшого базальтового утеса ипритворялся дремлющим. При появлении Лещинского обрюзгший, с длинной льнянойбородой на темно-красном лице морской и сухопутный хищник еле поднял отекшие веки.

Меня нельзя заставлять ждать,сказал он негромко и как будто спокойно. НоЛещинский побледнел.

Мутные зрачки корсара стали расплывчатыми, и на Лещинского глядели теперь мертвые,ничего не выражающие глаза. Такими он видел их перед убийством судового кока во времяперехода на шхуне 0Кейля. Повар оказался английским лазутчиком и должен был выдатькорсара военному кораблю.

Когда? почти равнодушно спросил Робертс.

В тезоименитство царицы... Через два воскресенья...ответил Лещинский тихо,сдерживая все возраставшие ненависть и страх.

Голова пирата была оценена не в одну тысячу пиастров. Последнего шерифа, посланногоза ним вдогонку, он повесил на мачте и так вошел в гавань Нового Йорка, днем, на виду увсех. Даже военные корабли остерегались его брига.

Теперь, когда заговор подходил к концу, Лещинский не хотел принимать подачки. Нена Алеутской гряде, здесь он должен быть хозяином. Американские колонии сталисамостоятельным государством. Он был бы их Вашингтоном, но не повторил бы такогонелепого завершения. Завоевать и отказаться от власти для этого не стоило воевать. О,если бы он мог убить!

Лещинский стоял перед Робертсом терпеливый, покорный... Лишь по легкой дрожиопущенных рук можно было догадаться о его внутреннем напряжении. Кругом никого нет.Камни и лес, бездонные пропасти Скалистых гор... Другого такого случая не представитсяникогда...

Даниэль Робертс продолжал глядеть на собеседника, затем вдруг надвинул шапку,подошел к углублению, чтобы взять ружье. В эту минуту он был у самого края обрыва. Резковыделялась на темном фоне утеса узкая светлая борода...

Лещинский вздрогнул, подался вперед, быстро выхватил пистолет... Но выстрела непоследовало. Футах в сорока от площадки, где происходило свидание, на гребне скалывиднелась высокая, сутулая фигура Кулика, безмолвно наблюдавшего за происходящимвнизу.

Лещинский опустил руку. Растерянно, с каким-то суеверным трепетом смотрел нанеподвижного траппера. Затем медленно и устало вытер лоб. Еще одно мгновение и былобы поздно.

Робертс, казалось, ничего не заметил. Закутавшись в плащ, он проверил замок своейвинтовки, отряхнул бороду и, небрежно кивнув, направился к спуску на озеро. Он ничегоне сказал, но Лещинский знал, что от корсара ему уже не избавиться никогда.

...Поздней ночью выходивший до ветру Лука слышал выстрелы из комнаты Лещинского.Придерживая широкие исподники, промышленный насчитал четыре, вздохнул, плюнул ивернулся спать. В Большом доме привыкли к таким выходкам бывшего помощника.

Лещинский стоял против игральной карты и, всаживая пулю за пулей в туза,пожелтевший и закопченный дымом, шептал после каждого выстрела:

Досконале...

Оставалось одно, верное, почти беспроигрышное. Впутать в заговор Павла и выдать всехБаранову. Тогда он один останется с правителем...

Да, уже кончилось лето. Все эти дни бушевал шторм, залило мельницу, протекаланедоконченная крыша школы. Нужно было всюду поспеть расставить людей, закрепить наякорях новое, готовое к отплытию судно. Корабль назвали «Вихрь», и теперь отставнойлекарь занят был разрисовкой надписи на корме брига. Кусков с правителем подводилипоследние расчеты и описи товаров, направляемых в залив Бодего для расторжки с испанцами,отбирали людей в новое поселение. Павел распоряжался один, и ему некогда было дажеподумать о вторичной отлучке из крепости.