Ипатыч переводил долго, но гости действительно встали и поклонились. Риего вежливои дружелюбно, лейтенант едва наклонил голову. Взгляд его маленьких глаз оставался колючими неприязненным. Но этот взгляд заметил только Алексей, Иван Александрович былудовлетворен проверкой.

Теперь,заявил он Ипатычу,начнем о деле...Он опять помедлил, лицо его сталострогим и озабоченным.Пускай говорят они. Слушай хорошенько, да своего не вставляй.Чтоб конфузу не вышло. Они от своей державы, а мы от своей. Флаг наш тут русский, и мылюди простые, но русские... А после спроси про Василия, не случилось ли с ним чего?

Полчаса, не меньше, говорил испанец, что-то резко отвечал младшему своему товарищу,хмуро щипавшему длинный острый подбородок, дополняя фразы испанскими словами,часто упоминал имя губернатора и вице-короля Новой Испании. Он держался официально,но плохое знание языка придавало его речи добродушный, домашний характер. Однако иКусков и Алексей видели, как временами лицо Ипатыча становилось мрачным и он сердитопереспрашивал испанца.

Наконец Риего кончил и с откровенным облегчением сел на место.

Д-да...Ипатыч оправил свою клочковатую бороду.Такие дела.Затем,повернувшись к Кускову, неожиданно развеселился.Они, видишь, приехали спросить,по какому такому закону мы тут обосновались. И будто это запрещает вицерой, а губернаторжелает нам здравия... Дела!

Для того и приехал?

Для того.

Кусков скрипнул креслом, но не встал.

А еще чего? Про Василия что сказал, про бумаги?

Василия они не видели, про бумаги не знают.

Иван Александрович поднялся с кресла, снова сел. Некоторое время молчал, а потомсказал Алексею:

На разных языках беседу не поведешь. Будто слепые щенята тыкаемся!

В его словах были огорчение и досада.

Ты спроси,обратился он опять к Ипатычу,попробуй еще раз. Может, не такразобрал? А насчет поселения скажи: не на ихней земле селились и селились по повелениюглавного своего начальства, о том и бумагою сообщали. Ихнюю бумагу тоже отправимначальству.

На чужое не лезем!вставил Алексей запальчиво.Индейцы отдали нам землю.

Помолчи, Леша! Пшеницу тут сеять будем, зверя бить, торговлю вести... Все, чеммирные люди занимаются.

Кусков говорил медленно. В его глазах появилось сердитое выражение.

Испанцы это заметили. Капитан отвечал еще более учтиво, а Гервасио Сальварец пересталнебрежно щипать подбородок и убрал вытянутые почти на середину горницы ноги.

Под конец Ипатыч перевел, что сеньор Риего просит сказать, что он только солдат ижелает от своего имени и имени товарища господину Кускову удачи, что губернатор тожевыполняет лишь приказ наместника его католического величества и лично расположен крусским. Что же касается направленного в Монтерей человека, то он сам, Хуан Риего,пошлет отряд кавалерии на его розыски.

По спокойному лицу рыжеусого капитана видно было, что он говорил искренне, а кугрюмому взгляду его спутника уже привыкли.

Напряжение понемногу рассеялось. Кусков велел подать вино. Он радушно угощалиспанцев, пододвигал миску с леденцами Ипатычу (старик не брал в рот спиртного),подарил гостям по две шкурки драгоценного сибирского соболя, а губернатору бобровуюшапку, просил испросить разрешение купить у миссионеров скот и зерно. Но по многимзнакомым приметам Алексей, сидевший напротив за столом, видел, что Иван Александровичо чем-то упорно думает.

Вот что, Леша,сказал он наконец, когда лейтенант вышел на минуту из горницы,а капитан Риего, кивая головой, слушал Ипатыча.Ему-то я верю, а дальше не знаю... Ипро американцев каких-то болтали, и с Василием все... Иди, готовься к походу. Возьми Луку.Завтра пойдешь искать индейцев, уступивших нам землю. Чую, бельмо мы тут кому-то наглазу... Да позови монаха. Пускай посидит с нами. Эх, хоть бы его научить говорить по-гишпански!

Правитель колонии глубоко вздохнул, повернулся к капитану Риего и молча наполнилего стакан.

Как и в первый раз, Алексей решил пробираться в глубь страны по реке Шабакай,которую они с Кусковым назвали Славянкой. Кроме Луки, Иван Александрович отрядил спомощником молодого алеута Манука, пробывшего два года в индейском плену возле заливаТринидад. Манук знал язык и обычаи главного племени и прошлым летом помогал правителюв переговорах с индейцами.

Путники прошли на байдарке до места, где когда-то встретили отряд дона Петронио,запрятали среди береговых камней лодку и, переночевав в пещере, углубились в горы. Там,по рассказам Петронио, находилось озеро, на берегах которого стояли туземные жилища. ИКускову говорили индейцы, что живут они у широкой тихой воды.

Почти все утро первого дня занял спуск в глубокую котловину. Гигантская каменнаястена отвесно обрывалась вниз, кругом утесы да скалы. Не было ни леса, ни привычногошума воды, ни крика птиц. Утесы и ущелья простирались до самого горизонта дикаякаменная гряда. Лишь ниже, когда достигли половины спуска, увидели на противоположнойстороне заросли горного дуба и, словно сверкающий на солнце клинок, узкую струю водопада,низвергающегося с тысячефутовой высоты. Потом снова все изменилось. Горы отошли всторону, и прелестная долина, окаймленная зеленью рощ, с небольшой речкой посередине,открылась перед глазами.

Карабкавшийся впереди Манук даже зачмокал губами и сел верхом на выступ. Затеммаленькие косые глаза его прищурились.

Речка естьрыба есть,сказал он осторожно.Может, и люди есть.

Черт сюда понесет кого!пробурчал Лука, ожесточенно вытаскивая ногу из расщелиныи силясь удержать сползавший с плеч мешок.Одним нам шило вставили!

Сегодня Лука с утра был расстроен. Алексей перед спуском не дал даже чарки рому.

Но молодой помощник правителя не обратил внимания на его воркотню. Он досталподзорную трубу и тщательно оглядел долину. Никаких признаков людского жилья там небыло.

Думаю, что до озера никого не встретим, сказал он алеуту.Места тут мало.

Алексей спрятал трубу и снова продолжал спускаться. Он даже не намекнул на то,чтобы сделать передышку, хотя видел, что спутники его устали, и у него самого дрожалируки и ноги. Все эти дни он был малоразговорчив, почти не шутил, заставлял Луку иМанука грести до изнеможения, вдвое больше работал сам, похудел заметно, оброс бородой.