— Ты почему такая грустная, Саюри-чан? — спросил Окинири, отвлекая девушку от размышлений.

— Грустная? — немного рассеянно переспросила куноичи. — Я не грустная, нет. Просто... задумалась.

— О чем? — не унимался мальчик.

Несколько секунд Саюри молчала, думая, как бы поубедительнее соврать. Она ненавидела это делать, да и, честно говоря, не особо умела, но разговаривать с ребенком о войне было бы не очень правильно.

— О том, когда же мы прибудем в нашу деревню, — наконец сказала она, выдавив улыбку. — Думаю, Киригакуре тебе понравится.

— Я тоже так думаю, — согласился Окинири и принялся болтать о чем-то своем.

Саюри его уже не слушала. Она вдруг поймала на себе недоверчивый взгляд Казекаге, очевидно, не поверившего в ее слова. Так смотрит, будто знает, о чем я думаю... — промелькнуло в ее мыслях. Девушка опустила глаза.

Куноичи вспомнила, как три дня назад, когда они останавливались в Суне на ночь, Окинири по традиции попросил сказку на ночь. Она тогда рассказала ему историю про принцессу, что жила много-много лет назад. Тогда Саюри немного замечталась, в красках описывая ее замок, украшения и кимоно, так что это не укрылось от внимания проницательного ребенка.

— А ты бы хотела быть принцессой, Саюри-чан? — спросил он, дослушав ее рассказ до конца.

Девушка улыбнулась уголком губ, заправляя за ухо прядь волос. Она много раз задумывалась об этом. Конечно, перспектива жизни среди слуг и красивой одежды прельщала, но всё же...

— Я не знаю, — ответила она. — Наверное. Но вряд ли это возможно. Я ниндзя. Меня воспитывали и обучали как воина, а не принцессу.

И хотя тогда Окинири не до конца понял смысл ее слов, Саюри была уверена, что кому-кому, а уж ей принцессой, даже если бы представился шанс, никогда не стать. Вот только сейчас, когда мир готовился к войне, идея жить в безопасности, зная, что близкие тебе люди не погибнут, не казалась такой уж плохой.

Углубившись в свои мысли больше, чем то было нужно и допустимо, девушка на секунду утратила внимательность, и накопившаяся усталость сразу же дала о себе знать. Саюри оступилась и, не успев оттолкнуться ногой от дерева, соскользнула вниз. Окинири, сидевший на ее спине, взвизгнул от испуга и крепко вцепился в ее одежду, но куноичи тут же пришла в себя и, сконцентрировав чакру на стопах, снова встала на ветку.

— Саюри, ты в порядке?! — крикнул Акиро и спрыгнул к ней. — Что случилось?

— Все... в норме, — переведя дыхание, ответила та. — Прости меня, Окинири, я не хотела тебя пугать.

Гаара, прежде обгонявший их на несколько шагов, вернулся. Он молча смерил девушку взглядом, после чего посмотрел на ее напарника, всерьез обеспокоенного ее состоянием.

— Я ж говорил, тебе надо было поспать ночью! — воскликнул парень, с укором глядя на нее.

— Акиро, я в порядке, — заверила его Саюри, хотя сама в это до конца не верила.

Вновь вернувшееся вопившее во весь голос предчувствие, усталость и мысли, которыми она, сама о том не подозревая, добивала себя, делали свое дело. Это было нетрудно заметить — достаточно было посмотреть на нее.

— Знаю я твой “порядок”, — проворчал Акиро, снимая с плеч рюкзак. — Все, останавливаемся здесь на привал, тебе срочно нужен отдых.

Саюри решительно хотела возразить, но, к ее удивлению, ее опередил Казекаге, голос которого прозвучал настолько неожиданно, что она чуть не подскочила на месте.

— Я понимаю усталость Саюри, но останавливаться здесь никак нельзя, — спокойно произнес Гаара, но в кои-то веки в его тоне слышались едва заметные непривычные нотки энтузиазма. — Место опасное, вероятность нападения велика. Если пройдем еще немного на юг, ночь будет гораздо спокойнее, а шансы столкновения — меньше.

Куноичи была с ним полностью согласна. В этой части страны Огня она была не в первый раз и знала, что именно тут чаще всего проходят шиноби из других деревень, наемники, идущие на север и другие подозрительные лица, так как эта дорога была для этого наиболее пригодной. И, в общем-то, Саюри чувствовала в себе силы еще, как минимум, на пару часов пути, так что это не было особой проблемой. К тому же, солнце только двигалось к горизонту, а это значило, что у них была возможность еще некоторое время двигаться засветло.

Акиро же, будучи уже опытным шиноби и командиром, конечно, понимал это, но на этот раз он, казалось, не был настроен вступать в дискуссию.

Его брови нахмурились, придавая лицу достаточно серьезный вид; на шее проступила пульсирующая венка. Мускулы на его руках напряглись, а ладони сжались в кулаки так, что костяшки на них побелели, но сам он не сдвинулся с места ни на шаг. Смерив Казекаге презрительным взглядом, Акиро снял с себя второй рюкзак и, словно в подтверждение своих слов, тоже поставил его на землю рядом с собой.

— Прошу прощения, Казекаге-сама, — сухо заговорил он, — но ответственным за эту миссию назначили меня, а значит я решаю, где нам останавливаться и когда. Саюри устала, и дальше она не пойдет. Мы переночуем здесь. А Вы, раз уж пошли с нами, извольте соблюдать общие правила.

Глаза девушки округлились, когда она услышала слова Акиро и то, каким тоном он это сказал. Она знала, что он старался всегда о ней заботиться, но, тем не менее, совершенно не ожидала, что он так серьезно воспримет ее усталость. К тому же, такая манера общения явно не подходила для диалога с правителем Сунагакуре, хоть тот и был им почти ровесником.

К удивлению Саюри, последний отреагировал достаточно спокойно — вместо того, чтобы разозлиться, будучи оскорбленным таким тоном, он лишь чуть более шумно выдохнул и коротко кивнул. Было видно, что эта идея не пришлась ему по душе, но спорить или пытаться переубедить Акиро Гаара не стал.

— Хорошо, — ровно произнес он. — Но я предупреждал.

Больше они ничего друг другу не сказали.

Акиро принялся молча разбирать вещи. Саюри глубоко вздохнула, наблюдая за его торопливыми движениями. Она не знала, в чем была причина его негативного отношения к Казекаге, но в том, что таковая имелась, сомнений не было. Это прослеживалось во всем — в его неодобрительных взглядах, в том, как он поджимал губы или вскидывал брови, увидев его. Девушка даже пару раз замечала, как, когда во время пути они с Гаарой непроизвольно оказывались на сравнительно небольшом расстоянии друг от друга, Акиро пытался вклиниться между ними, словно боялся, что правитель Суны мог причинить ей вред или что-то вроде того.

— Саюри-ча-ан, — протянул Окинири, — когда уже будет ужин?

— Подожди еще пару минут, пожалуйста, — ответила куноичи, как только разожгла огонь, и поставила на него походный котелок с едой для разогрева.

— Я есть хочу, — констатировал мальчик.

Саюри усмехнулась.

— За несколько минут с тобой ничего не случится.

— А вот и случится! Умру от голода!

Девушка рассмеялась. Велев ему посидеть спокойно, она подошла к месту, где были разложены спальники, чтобы взять некоторые вещи из своего рюкзака, но услышала, как Окинири что-то тихо сказал (ей или не ей — она не расслышала) и обернулась.

Саюри увидела, что мальчик встал и принялся зачем-то тянуться руками к висевшему над огнем котлу, и тут же со скоростью света метнулась обратно в его сторону. Опередить его она не успела, так как он уже коснулся раскалившегося металла пальцами, но девушка вовремя поймала его — всего лишь за пару секунд до падения на землю. Схватив руками котелок, Саюри поставила его на место и оттащила от него ребенка, который, почувствовав боль, заплакал, да причем так громко, что слышно было, наверное, во всей стране Огня.

— Окинири, ты с ума сошел?! — воскликнула девушка. — Зачем же ты полез туда, глупый?

— Бо-ольно! — только и ответил тот, заливаясь слезами.

Саюри взяла его руку в свои и принялась дуть на обожженный палец мальчика, параллельно пытаясь успокоить его. Услышав за своей спиной шаги Акиро, который, вероятно, решил прийти на помощь, она попросила:

— Достань, пожалуйста, из моего рюкзака мазь. Она в банке черного цвета во внутреннем кармане с левой стороны.