— И это всё? — сам не зная у кого спросил он.
Нет, он не был против того, что всё разрешилось настолько просто, но именно простота последнего задания и обескураживала. Брок как раз и откладывал огненное задание до последнего, думая, что больше всего проблем им должен доставить именно исполинский огнедышащий ящер, а на деле…
— Барнс, слушай, давай домой, пока никакой хуйни не произошло. Перевезем Раду в город и продолжим разбираться с книгами.
Барнс не возражал.
Они шагнули в портал, возвращаясь в дом Ангуса, оказываясь там глухой ночью. Барнс так вымотался за эти несколько дней, что они провели на горе и в горе, что кинул все вещи на пол, и принялся раздеваться, стаскивая с себя теплую одежду, кожаную броню, кевлар. Он хотел поскорее забраться в кровать, прижать к себе Брока, чтобы согреть его, и спокойно уснуть, а вымыться можно было завтра. Все можно было завтра, кроме Брока и кровати.
Брок и вовсе не особо помнил, что было после того, как они шагнули в портал и оказались в комнате для гостей. Он осознал себя дома лишь в тот момент, когда открыл глаза, уставившись в узорчатый потолок спальни, полностью выспавшись.
— Детка, охуеть, мы справились! — хохотнул он. — все четыре Книги у нас!
— Да, а еще у нас полсумки золота, и я не знаю, как его оттуда вытащить, — несколько нервно отозвался Барнс, дыша Броку в затылок, поглаживая его бионикой по животу. Рука не чувствовала тепла и приятной бархатистости кожи, но ему нравился сам процесс. — Если честно, вроде бы ничего не делали, но я так устал, словно мы не за неделю, или как-то так, управились, а полгода по пересеченке бегали в полной выкладке.
Вставать не хотелось, шевелиться не хотелось, но нужно было вымыться и пойти, принести Ангусу последнюю книгу. А ведь их еще как-то нужно было соединить, чтобы можно было прочесть. И сколько Ангусу понадобится, чтобы их прочитать?
— Мне кажется, что самое сложное нам только предстоит, — признался Барнс.
— Сплюнь, — всполошился Брок. — Хватит с нас всего этого мира.
Он перевернулся на бок, так чтобы оказаться с Барнсом лицом к лицу. Во многом его супруг был прав: им ещё надо было узнать, как сложить все книги, что дальше делать, не выдадут ли им ещё пачку квестов, чтобы жизнь мёдом не казалась. Ведь хотелось простого человеческого отдыха со своим мужиком. Спать, жрать, заниматься любовью, и так, чтобы мир не пытался ворваться в их спальню и настучать по головам.
Брок погладил Барнса по щеке, коснулся большим пальцем губ.
— Давай смоем с себя вчерашний день, пожрем, отнесём книгу Ангусу, пусть он думает, а сами в Заречье. У Радки дня два проведём, на сеновале.
— Ты считаешь, что сеновал — это романтично? — вздернул бровь Барнс. — А вдруг мы понадобимся Ангусу, чтобы сложить книги? И ты уверен, что Рада будет рада нам? И, кстати, а она-то хочет в столице жить? Просто мы с тобой с легкой руки решили перекроить ее жизнь, а, может, ей оно не надо совершенно. Да и ей там работники нужны, а я в сельском хозяйстве не понимаю совершенно ничего.
— Детка, — Брок удивлённо вскинул брови. — Давай решать проблемы по порядку? И вообще, не замечал за тобой такой суетливости.
Он поднялся, потянулся всем телом, быстро собрал скинутую вчера прямо на пол одежду и определил ее в одно из кресел.
— И вообще, да, мне нравятся сеновалы. Ангус может нас и подождать, сколько эти книги пылились, день-два ничего не изменят. Раду мы же не насильно в город потащим, не захочет — оставим в покое. Не будет рада — уйдём тут же порталом, — ответил на все вопросы Брок, поскрёб отросшую щетину. — И если никуда не хочешь — отдохни дома. До Заречья я и один сгонять могу запросто.
— Вот и вали, — Барнс обиделся и отвернулся от Брока, забравшись с головой под одеяло.
Брок растерялся, так и застыв посреди комнаты с трусами в руках, совершенно не понимая, что вот сейчас произошло такое. Сколько они с Барнсом проработали вместе и в “Гидре”, и потом в Мстителях и уже здесь носились как угорелые по миру, но вот такой вот реакции на совершенно невинные слова он не ожидал.
Проговорив про себя весь их диалог по второму разу, Брок понял, что всё равно не понимает.
— Детка, — Брок навалился на комок из одеяла и Барнса сверху, прижал его к постели. — Это вот сейчас что такое было? Детка, ты меня что… ревнуешь?
— Я обиделся, — подумав, буркнул Барнс из-под одеяла. — Ты хочешь оставить меня здесь одного, чтобы потусоваться в деревне даже не у хорошей знакомой, а просто у какой-то бабы. Ты бы не обиделся?
Расхохотавшись, Брок полез руками под одеяло, старательно выпутывая из него своего супруга.
— Детка, ты иногда такой Детка, — смеялся он, целуя туда куда мог попасть: в плечо, ключицы, упрямый подбородок. — Вообще-то романтику на сеновале я предлагал именно тебе и сбежать отсюда хочу, чтобы Ангус не врывался с очередной “шикарной” идеей в самый неподходящий для этого момент. Так что я не понимаю, где ты там увидел то, что увидел.
— Хорошо, — вздохнув, согласился Барнс. — Отдаем книгу Ангусу, а сами устраиваем себе выходные в деревне. Я люблю тебя, Брок, верю тебе, так что давай отдохнем там, где ты хочешь. И я не ревную.
Как-то неправильно началось их утро. Брок хотел добавить чуть-чуть романтики, притащить завтрак сюда, в комнату, пока Барнс бы ещё нежился в постели, потом забрать его из воняющей нечистотами столицы поближе к природе, погулять вдвоём, может, даже устроить старое доброе американское барбекю. А получилось чёрт-те-что, и это совершенно не устраивало Брока.
— Слушай, если не хочешь, останемся здесь, не неволь себя, — сказал он, оседлав бёдра супруга.
— Я хочу завтрак в постель, тебя, а потом можно и к Раде, — озвучил свои хотелки Барнс.
Он понимал, что обиделся по глупому надуманному поводу, что Брок его любит и готов отказаться от своих желаний ради него, поэтому не собирался лезть в бутылку и лишать любимого супруга радости, когда ему, в общем-то, было совсем не сложно потусоваться вместе с ним у Рады и даже нарубить доброй женщине дров или наохотить кого-нибудь.
— Примерно как-то так и задумывалось, — наклонившись вперёд, в губы Барнса выдохнул Брок, поцеловал жадно, голодно, но тут же отстранился и, подмигнув, поднялся. — Ты лежи, а я на кухню, соображу нам пожрать.
По-солдатски быстро одевшись, Брок вымелся в коридор, столкнулся там с Анникой, приложил палец к губам, призывая к тишине, и помчался дальше. Для Барнса хотелось делать что-то сумасшедшее, глупое, романтичное, чтобы он светло улыбался, а серебро глаз оттаивало, наполнялось солнцем. Брок хотел, чтобы самый важный для него человек был счастлив.
Барнс лежал в кровати, закрыв глаза, и представлял, что они в Нью-Йорке, что он лежит в их общей кровати в их общем доме и ждет, когда Брок принесет ему что-нибудь вкусненькое, а потом они смогут зарыться в одеяла, обняв друг друга, и смотреть целый день телевизор, какую-нибудь муть про животных, чтобы просто фоном работало, или спортивный канал. Чтобы знать, что завтра никуда не надо, и послезавтра тоже. И вообще, у них будет медовый месяц, когда они будут только вдвоем, и не нужно Барнсу было никакого пляжа с теплым океаном или прочей мутоты, ему нужен был Брок и возможность не отпускать его от себя дальше, чем до сортира несколько дней подряд. Они оба выключат свои телефоны, чтобы никто им не звонил, не писал и не пытался до них достучаться.
А еще он хотел прожить с Броком всю жизнь, как сказал Ангус, не меньше ста лет вместе, а то и больше. Он представлял их счастливыми и довольными друг другом, и чтобы больше никакой опасной работы. Никакой.
Развернувшись из своего кокона, Барнс распластался на кровати морской звездой, прикрыв пах уголком одеяла, и лежал, бездумно водя живыми пальцами по животу и груди.
Брок собрал на кухне всё, что смог найти из того, что можно было включить в понятие “вкусненькое”, красиво составил на поднос и завис над этим делом. Ему не так давно перевалило за полтинник, все отношения, что были после первой поездки в горячую точку, сводились к одноразовому сексу. Ну или любовники, если и задерживались в его постели дольше, чем на пару дней, сбегали сами, обвиняя его в чёрствости и безразличии. Да Брок и не стремился никого удерживать рядом. Незачем было. И только Барнс похерил всю систему одним своим наличием. С ним хотелось пресловутого “долго и счастливо”.
