— А чем тебе сиськи не угодили, Детка? — совершенно натурно удивился Брок. — Крепенькие, кругленькие, смотри как подпрыгивают. И жопы у них ничего такие, хвостики миленькие. Интересно, они их распушать умеют?

Тут же словно ответом на вопрос ближайшая из «птичек» встопорщила длинные пёрышки на хвосте, открывая молочно-белые гладкие ягодицы на всеобщее обозрение. Брок аж языком цокнул, хоть что-то красивое было в этом настопиздевшем за день лесу.

Барнс перевернулся на спину. Эти гарпичьи вопли и танцы ему порядком надоели, хотя смотрели они на них всего-то час. Сорвав росшую рядом красивую стеклянную ромашку, он машинально засунул ее себе за ухо, даже не подумав, что делает.

— Давай просто дождемся, когда они закончат, я совершенно не хочу на них смотреть, — признался Барнс, которого уже даже эстетическая привлекательность гарпий не радовала. Крылья, сиськи, хвосты, жопы и лапы. У них были огромные птичьи лапы со здоровенными когтями на них. — Но ты, если хочешь, смотри. Я надеюсь, что моя задница и член нравятся тебе больше сомнительных птичьих прелестей.

Что радовало, говорить тут можно сейчас было свободно. Крики, шорох, хлопки крыльев, звон листвы — все это перемешалось в такую какофонию, что услышать за всем этим не орущих во всю глотку Брока и Барнса было проблематично.

— Детка, ты вне конкуренции, — не глядя на него, отозвался Брок, погладил его по плечу. — Просто в них есть что-то животное, первобытное. Танцы, вопли, пение. Мне вот что интересно — где там может быть вторая книга или не книга. Но дамочки все же хороши.

— Жаль, их ритуальные пляски там же, где, похоже, центр и сокровищница их селения, — Барнс вертел ромашку в руках, то вытаскивая ее из-за уха, то вставляя снова. — Так бы я прошвырнулся по их закромам и кладовым. Не знаю я, что это может быть, давай предположим, что тоже книга, только легкая очень?

Брок тоже перевернулся на спину, улёгся удобнее устроив руки под головой.

— А что, если она и не на земле, это же книга воздуха, точнее, не совсем на земле. Там бабы эти то взлетают то падают, а предводительница их висит себе и гравитации сдаваться не стремится. И она единственная одетая там. Правда, в лифчик к ней лезть при всём племени неудобно как-то. Какие есть идеи?

— Может, она у них где-нибудь в гнезде? — начал размышлять Барнс. — Ты же видел эти огромные аэродромы в кронах? Давай, пока они тут прыгают, может, успею хоть в одно гнездо слазать?

Ладонь Брока поползла по бедру Барнса, гладила ласково, выводя круги на внутренней стороне, чуть-чуть не доходя до паха.

— Сползай, — кивнул Брок, будто бы и не делал ничего такого, всё так же безмятежно вглядываясь в небо. — А я за этими пригляжу, если что, гранату им в костёр кину.

Барнс поднялся, не особо скрываясь, и скользнул к дереву, гладкий ствол которого отчетливо говорил, что легко не будет. Легко и не было, Барнс только силой удерживался на стволе, пока добрался хоть до одной мало-мальски приличной ветки, за которую можно было ухватиться. Дальше пошло веселее, и он уже был в кроне, стоял на одной из толстых веток и уже собирался залезть в гнездо, такое стеклянное, выстланное пушистым коричневым пухом, пахнущее молоком, как одна из гарпий его заметила.

Барнс не знал, как она его услышала, А может, просто повернула голову невовремя в его сторону, но она заорала, да так пронзительно, что у Барнса чуть не заложило уши. Не зная, что делать, он замер, понимая, что это не поможет. Нужно было срочно придумывать план. Хоть какой-нибудь план, но плана не было. А были разъяренные гарпии, которые устремились к нему.

Ещё недавно эти пернатые бабы вовсю веселились, танцевали, если можно было назвать танцами их странные ритуальные подпрыгивания с воем и зависанием в воздухе на несколько мгновений, но стоило одной из них изменить тональность, завизжать сиреной, указывая крылом в сторону Барнса — веселье кончилось. Они сгрудились вокруг стеклянного дерева, шипя и щеря в злобном оскале мелкие острые зубки.

— Бляди, — взвыл Брок, подскочил на ноги и заорал. — Чего вылупились, курицы? Мужика красивого не видели? А ну иди, блядь, сюда!

Вырвав чеку из гранаты, он швырнул ее в один из костров, самый дальний, чтобы Барнса даже случайно не посекло стеклянным крошевом. Рвануло так, что даже готовый к взрыву Брок присел на месте, закрывая лицо и шею.

Гарпии сыпанули в стороны, испуганно вереща, спотыкаясь на месте, стараясь взлететь, спрятаться за разваливающимися с тонким противным звоном гнёздами, кто-то пытался влезть на деревья, кто-то и вовсе попадал на землю, нелепо распластав крылья. Только предводительница, чёрная как смоль, громадная по сравнению с остальными, все ещё тянулась к замершему на ветке Барнсу.

Барнсу внезапно стало жаль деревьев. Такие красивые, словно не выросшие из земли, а произведения стеклодува, они не ломались, осыпались стеклянным крошевом вниз, на землю, вместе с гнездами гарпий, такими же стеклянными. В воздухе летал пух, сыпалось на землю стекло, стояли страшными острыми обломками несколько деревьев.

— Брок! — заорал Барнс, чтобы убедиться, что Брок жив и, если и ранен, то не сильно. Ловить, кроме главной гарпии, было некого и нечего, и Барнс прыгнул, хватая крылатую тварь за горло.

Та заверещала, но Барнс ухватил ее хорошо — не вырваться.

— Живой, — рявкнул в ответ Брок, правда, боясь пошевелиться.

Засыпало его стеклянным крошевом основательно, соорудив своеобразное поблескивающее в солнечных лучах надгробие. Тяжело не было, но вот как вылезать, он даже представить себе не мог.

— Ты мне лучше скажи, чего так тихо? Где эти пернатые гадины? Передохли, что ли все? Не хотелось бы участвовать в геноциде реликтовых пернатых.

Он не мог видеть, как гарпии замерли на тех местах, где были, стоило Барнсу приземлиться на их предводительницу, застыли, пораскрывав рты, нелепо выпучив чёрные, без светлых пятен белков, глаза, пристально следя за каждым его движением.

— Крррам, — каркнула чёрная, дернулась, вскинув крылья, старательно пытаясь скинуть Барнса с себя.

— Ну нет, голубушка, — прошипел Барнс, схватив гарпию за шею так, чтобы хорошо держать, чуть придушивая, но не задушить. — А ну, говори, где у вас артефакт?

Барнс был уверен, что много артефактов у них быть не может, неоткуда в зачарованном лесу иметься груде артефактов. Но один — один должен быть.

— А ты уверен, что она понимает вообще, зачем ты обниматься полез? — поинтересовался Брок, кое-как выбравшись из-под осколков.

Оглядевшись по сторонам, он лишь присвистнул. Когда-то красивая, даже сказочная полянка представляла собой побоище в лавке стеклотары. В грудах бесформенных осколков невозможно было узнать тонкие резные листочки, ажурные переплетения веточек и сложные конструкции гнёзд.

— Обалдеть, вот это я порезвился.

Ещё больше его удивили гарпии, они словно выключились, перейдя в стайно-спящий режим, даже дышали все в унисон, следя за своей королевой.

— Эй! — Барнс знатно тряхнул свою добычу в руках. — Ты меня понимаешь?

Очень хотелось, чтобы понимала. Не хотелось устраивать еще и геноцид, пока они только гнездовье расколотили, и Барнс был уверен, что яиц там не было. Это радовало. Но они поступили ужасно. Жаль было стеклянного леса, крошевом валяющимся у их ног.

— Брок, зачем гранату? — спросил Барнс так, что стало ясно, не плачет только потому, что мужик, и плакать не приучен.

— Леса ему жалко, птичек жалко, а себя нет? Они бы тебя сожрали и кости на тех же самых разных деревьях гирляндами поразвешивали бы! — возмутился Брок, кивнув на ожерелье чёрной предводительницы, слишком явно сделанное из чьих-то реберных костей. — Нет, ты, конечно, можешь птичку выпустить, и пусть кушает, но тогда домой можешь не приходить.

— Ты. Меня. Понимаешь? — раздельно спросил Барнс, еще раз тряхнув главную гарпию.

Он вдруг задумался, а какой диссонанс они успели внести в этот мир? Убили древнее животное, которому скармливали детей. Разрешили войну, которая шла несколько десятилетий, в две недели. Разнесли одной гранатой кусок леса и гнездовье полуразумных существ. И это они еще до русалки и дракона не добрались.