— Заткнись! — рявкнул Брок и припустил с ещё большей скоростью.

У него перед глазами словно песчинки из песочных часов жизни Барнса срывались красными каплями, разбиваясь о землю, всё отдаляя и отдаляя шанс справиться, превозмочь.

Как он нашёл медика, Брок не помнил, что кричал ему, как тряс, тащил в сторону полевого госпиталя, так и не спуская Барнса с рук. До себя ему сейчас не было никакого дела, хоть сдохнуть, но вытянуть, отдать свою кровь, жизнь, всё что угодно.

— Отойдите, — деловито распорядился лекарь, крикнул куда-то в сторону, велел позвать мага, помог уложить Барнса на живот, срезать мешающую одежду, то и дело рыча, на мешающегося рядом Брока.

— Нельзя мага, — шептал Брок. — Ему нельзя! Убьёт! Хуже сделает ! Нельзя!

— Вон! — рявкнул лекарь.

Но Брок не мог уйти, не мог оставить, не смотреть на тонкие багряные струйки, не мог не отсчитывать пульс, сжимая живую руку Барнса. Весь его мир сконцентрировался сейчас до одной койки и нескольких человек вокруг.

— Болты, не вытащить, надо пропихивать, — вытерев руки, устало выдохнул лекарь. — Он не выживет. С таким не живут. Мне очень жаль.

Брок упал на колени, завыл страшно, так, что от него отшатнулись. Хотелось самому себе сейчас же перерезать горло, чтобы и правда, как в сказках, уйти в один день, держать за руки и смотря в глаза. Без Баки Барнса не было ничего: мира, жизни, свободы, любви, не было самого Брока и не могло быть.

— Сделайте что можете, — просипел Брок, поднимаясь на неверных ногах.

— Я не могу тратить время на него, — попытался отмахнуться лекарь, но Брок не дал, схватил его за грудки, поднял, несмотря на приличную разницу в габаритах, тряхнул как следует. И видимо в его взгляде, выражении лица было что-то такое, что тот побледнел, закивал головой, даже не стараясь отбиться.

Выпустив докторишку, Брок снова оказался около Барнса, наклонился, коснулся губами виска.

— Живи, умоляю, только живи. Я готов посвятить себя любым богам этого мира, лишь бы ты жил.

В груди не было ничего, даже, казалось, сердце глухо стукнув, замолчало. Брок шёл по полю боя, готовый разнести всё здесь к дьяволу.

— Я… Выживу… — прохрипел Барнс и Броку, и лекарям, дождался, когда Брок уйдет, чтобы не видел этого, и самым приказным из возможных тонов заявил. — Поднимите.

— Вам нельзя шевелиться, — начал лекарь, не веря, что такой безнадежный пациент не просто жив, а в сознании и разговаривает.

— Я сказал: помоги подняться! — собрав все силы, рявкнул Барнс.

И ему помогли. Барнс стряхнул остатки одежды, просто сорвав ее бионикой, а потом дотянулся до болта в ноге и, зажмурившись, протолкнул его вперед одним движением. Кровь, остановившаяся было, снова полилась по ноге, но ему сейчас было все равно. Он обломал зазубренный конец, пока его держали лекарь с помощником, и выдернул болт.

— Я сейчас… отключусь. Никакой… магии, — напомнил он, и так же протолкнул болт в груди, чувствуя, как рвется легкое, как заливает кровью грудь, как тяжело становится дышать. На последнем неизвестно чем он сломал и выдернул из себя второй болт.

Радуясь, что Брок этого не видит, Барнс повалился на койку. Сознание покинуло его, а последней мыслью было, что он должен выжить ради Брока. Он выживет, потому что нужен ему.

— Люблю… — запузырилось кровью на губах, и Барнс отключился.

***

Брок пришел в себя на пепелище, просто включился, словно щелчком тумблера. Тошнотворно воняло гарью, внутренностями, запекшейся от жара кровью — и вокруг никого, ни одной живой души, хотя Брок точно помнил, что дошёл, добрался до цветастой палатки полевого штаба командования наступающей армии, помнил лица, раззявленные рты и гранату у себя в руках. А дальше темнота, крики, воющие от боли и перенапряжения мышцы, движение, снова крики, запах крови…

Рядом полыхнуло синим.

— Сохрани нас великие боги, — кто-то взмолился знакомым голосом.

Брока дернули за плечо, подхватили под руки, куда-то поволокли. В голове понемногу прояснялось, и он смог повернуть голову, столкнувшись взглядом с растерянными и даже чуть напуганными глазами генерала Паскаля, увидел трепещущий зев портала.

— Как он? — прохрипел Брок, изо всех сил напрягая связки.

— Жив, но очень плох. Ну ты и дал парень, теперь и я верю в вашу избранность.

— В жопу. Хочу к нему.

========== 14 ==========

Барнс не приходил в себя двое суток, дышал тяжело, поверхностно, весь был покрыт испариной, только что жара не было. Неестественно бледный, он не был таким даже сразу после крио, он лежал на койке, туго перетянутый бинтами, на которых уже не расцветали алые бутоны. Все ждали. Просто ждали, потому что сделать уже никто ничего не мог.

Он очнулся ночью на третьи сутки. Просто включился, открыв глаза, и повернул голову, оглядывая, что происходит вокруг. Хотелось пить и было холодно, хотя Барнс чувствовал, что на улице жара. Он выжил, хотя никто и гроша ломаного за его жизнь не давал. Грудь болела, тянуло бедро, но он чувствовал, что раны затягиваются, а дыхание ровное и глубокое, похоже, легкое уже восстановилось полностью или почти полностью.

Найдя рядом со своей койкой спящего кое-как Брока, Барнс шевельнул рукой, за которую тот держал, высвободил ее, живую, чувствующую, чтобы погладить его по волосам. С Броком все было в порядке, это было самое главное, а он… он выживет, как выживал всегда.

Брок проснулся тут же, едва почувствовал слабое шевеление пальцев, а потом прикосновение к волосам, вынырнул из душного тревожного сновидения, подскочил с койки, совершенно позабыв, что и сам далеко не в форме.

— Господи, Бак, — выдохнул он, тут же оказавшись рядом. — Лежи, не шевелись, сейчас позову этого…

Коснувшись губами лба Барнса, Брок вскочил, покачнулся, зашипел, выматерился сквозь зубы. Магия магией, но повреждённая несколько лет назад связка всё ещё давала о себе знать после чрезмерных нагрузок.

— Левон! — заорал Брок, высунувшись из палатки.

— Уймись, — тихо попросил Барнс. — Брок, бля, уймись. Иди сюда.

Он никого сейчас не хотел видеть, вообще никого, кроме Брока, кроме своего мужика, который протащил его хуеву тучу метров на себе.

— Да что тебе, Рамлоу, — проворчал входящий в палатку лекарь и выпучил глаза. — Очнулся. О великий Мелор, очнулся!

Левон тут же развил бурную деятельность, напоил Барнса, который благодарно прикрыл глаза.

— Так, нужно осмотреть рану, но это не сейчас, это утром. Все утром. А пока… Как ты себя чувствуешь? — спросил он, явно еще не веря, что человек выжил без магии, да еще до этого сам проткнул себя насквозь двумя зазубренными болтами, чтобы их вытащить.

— Нормально, — попытался отмахнуться и сесть Барнс, но Левон его быстро остановил.

— Ты мне еще тут спляши после такого ранения. Лежать тебе еще месяц, чтобы все зажило, понял? Надо вас отправить отсюда в ближайшую деревню, раз ты очнулся. Но и перевозить-то тебя пока нельзя, — лекарь постучал пальцем по губам. — Ладно. Спи, я утром зайду, повязки тебе сменю. Понял? Лежи, не вздумай вставать. А ты следи за ним, — наказал он Броку и ушел.

— Брок, — снова позвал Барнс, уже живее. Казалось, он оживал буквально на глазах, — как ты?

— Я? — будто бы не до конца понимая, что от него надо, переспросил Брок и тут же снова оказался рядом, упал на колени, трепетно, словно Барнс сделан из фарфора, коснулся его лица, очертил скулы, коснулся губ, подбородка. — Господи, Бак, не делай так больше.

Плечи Брока дрогнули, он ткнулся лбом в его плечо и затих.

— Хороший мой, — выдохнул Барнс, поглаживая Брока бионикой по волосам, в живое плечо он сейчас упирался лбом. — Не буду. Прости, что заставил тебя волноваться.

Барнс хорошо представлял, что пережил Брок, потому что сам пережил такой же кошмар всего лишь полтора месяца назад. Только его кошмар длился десятки минут, а Брока — дни, причем, сколько, Барнс не знал.