— Пойдём, в моём доме вам ничего не угрожает. Выпьем чего-нибудь покрепче и поговорим. Ты мне всё расскажешь: кто вы такие, откуда взялись и почему не знаете элементарного. Твоему другу надо поспать и восстановить силы. Жрец залечил только телесные раны, всё остальное на откуп богам. Пойдём.

Ангус распахнул дверь библиотеки и указал на глубокое кресло, как раз стоящее напротив двери, сам сел за широкий заваленный бумагами стол, сдвинул их на край.

— Так ты сможешь видеть, что с ним всё в норме.

Ангус говорил с ним как с ребенком, но сейчас это не раздражало. Да и маг сам не раздражал, перестал быть заносчивым и презрительным, или это у него спросонья такой добрый нрав, Барнс не знал. И сейчас ему предстояло решить за них с Броком. За себя Барнс решал легко и запросто, выбирая чаще всего прямой путь, но сейчас он не знал, как лучше поступить. С другой стороны, невозможно было не доверять совершенно никому, потому что даже вопросов было задать некому, а Ангус только что помог Броку, ничего не спрашивая, не пытаясь выторговать себе что-то, причем помог не сам, а просил для этого кого-то другого, который тоже не задал ни единого вопроса.

Барнс оглядел библиотеку, не обращая ни на что внимания, просто отмечая, как хорошо, если что, рухнут стеллажи, придавливая под собой Ангуса, и прикидывая, успеет он сломать ему руки до того, как тот захочет его убить, или нет. А потом решился.

— Думаю, стоит начать с того, кто я, чтобы все было действительно понятно…

Барнс говорил недолго, только главное. Он не считал нужным пересказывать свою жизнь, просто отметил определенные вехи, упомянул о технологии, о магии, но, похоже, другого порядка, и уже минут через пятнадцать дошел до того, как они с Броком очнулись в этом мире, убили какого-то Кабуру, который на самом деле была она, как добрались до оракула, и он им сказал какой-то рифмованный бред, не упомянув, правда, ни строчки. Как они убили половину банды разбойников, и теперь их хотят то ли убить, то ли нанять.

— Вот, — закончил он, залпом осушая бокал с крепким, горьковатым напитком, который обжег пищевод, приятным теплом разливаясь по желудку.

С каждым произнесённым Барнсом словом лицо мага бледнело и вытягивалось, а в конце он, видимо, хотел плеснуть себе в бокал ещё настойки, но дрогнувшая рука промахнулась, заливая какие-то свитки, исписанные мелким почерком листы. Неприязненно покосившись на вязкую темную лужицу, маг поднялся.

— Это многое объясняет.

Он прошёлся вдоль стеллажей, ведя пальцем по корешкам книг, вытащил одну, самую потрёпанную на вид, полистал, утвердительно хмыкнул и протянул Барнсу. На схематичной? сильно выцветшей миниатюре можно было разглядеть двоих, и у одного из “героев” была левая рука замазана серебристой краской с до сих пор яркой красной звездой на плече.

— У вас ведь так же? — Ангус оказался рядом, испытывающе заглянул в глаза. — Святые боги, иномиряне, я дождался, именно я.

Казалось ему больше не надо никаких подтверждений, он всё для себя решил сам.

— А поподробнее можно? — спросил Барнс, которому теперь было очень интересно, что там себе надумал Ангус. Нет, он, конечно, понимал всю радость мага от реального соприкосновения с легендой, у него Стив был живой легендой, и Барнс видел в глазах людей, которым довелось увидеть его лично, похожие искорки в глазах. Только вот эйфорической истерики ему сейчас и не хватало. — Или давай, когда Брок очнется. Завтра там. Послезавтра?

— Да-да, отдыхайте, — зачастил маг, не отрывая взгляда от книги, он водил пальцем по хрупким страничкам и, казалось, уже полностью забыл о своём госте.

— Господин, — в дверях кабинета возникла Анника, бесцветно улыбнулась. — Мессир Ангус приготовил для вас и вашего друга комнаты. Следуйте за мной.

— Ага, — Барнс кивнул, поднялся и вышел, оставляя мага наедине со его свитками и фолиантами. А с него на сегодня хватит.

Подхватив завернутого в плащ Брока на руки, Барнс проследовал за Анникой, которая распахнула дверь в освещенную мягким магическим светом комнату с минимумом обстановки, но уютную, и, кивнув, покинула их, оставляя вдвоем.

Барнс положил Брока на широкую кровать и принялся аккуратно раздевать, чтобы не потревожить его сон, переложив резную шкатулку на тумбочку. Ни на лице, ни на теле не было ни следа от ран, синяков и кровоподтеков, Брок был на вид совершенно здоровым, дышал размеренно и глубоко. Раздевшись, Барнс забрался в кровать, натянул на них легкое одеяло, которое, казалось, дарило прохладу в уже по-летнему теплую ночь, глянул на светильник, который тут же потух, только Барнс об этом подумал, и наконец-то обнял Брока.

Шок, истерика, ступор, все отступило, позволяя Барнсу снова мыслить ясно, он забрался Броку под руку, положив голову ему на плечо, оплел руками и ногами, чтобы ощущать рядом, чувствовать его всем собой.

Барнсу не понравилось то, что он испытал, и не потому, что это могло быть концом не только для Брока, но и для него, он понял, что больше не сможет спокойно отпускать Брока на миссии, зная, что тот может не вернуться, потому что медицина в их мире не всесильна. Похоже, придется соглашаться на канадскую глушь, потому что другого способа лишить Брока любимой, в этом он не сомневался, работы у него просто не было.

Закрыв глаза, Барнс не заметил, как уснул под мерное биение сердца.

***

Пробуждение было странным. Тело не болело, дышалось легко, хотя Брок до сих пор помнил острую ослепляющую боль, когда ребро вошло в лёгкое, окрашивая весь мир в красно-чёрные тона.

За себя Брок не боялся, разучился за столько лет службы на правительство, “Гидру” и того парня, что больше заплатит за его услуги. Был не один десяток раз ранен, часто находясь почти у самой черты, потому и устал бояться, смирился с фатальностью жизни и тем, что она конечна. Но вот Барнс, за него было безумно страшно, особенно здесь, в совершенно чужом для них мире, без поддержки Роджерса. Но в этот раз от него действительно ничего не зависело.

Шевельнувшись и поняв, что мало того, что жив, но и не чувствует боли, тело словно переродилось, он открыл глаза, тут же нашёл взглядом лохматую макушку Барнса у себя на плече и облегчённо выдохнул.

— Детка.

Барнс проснулся, как только почувствовал изменившийся рисунок дыхания, мелкое шевеление, но не стал бурно реагировать на то, что Брок пришел в себя. Он вчера выплеснул на него, спящего, все, что можно было, чтобы сейчас просто продолжать лежать, обнимая, чуть сильнее сжав в объятиях, давая понять, что не спит, что рядом.

— Я согласен на домик в Канаде, — только и сказал Барнс.

— Чего это? — тепло улыбнулся Брок, прижал его к себе, поглаживая по спине. Коснулся губами макушки. — Ты же дитя цивилизации и соседство с медведями не считаешь удачным. И мы сейчас где?

— У Ангуса, — отозвался Барнс, касаясь губами груди Брока едва-едва, скорее обозначая касание. — Маг любезно предложил нам переночевать, потому что я вчера приперся к нему с твоей полудохлой тушкой и очень попросил тебя вылечить. А потом рассказал ему все, и он показал мне гравюру, где был нарисован мужик с рукой, как у меня. Ну, в общем, мы с тобой какие-то перцы, которых ждали давно, и он очень обрадовался, что попались мы именно ему. Что в коробке?

Брок вчера нес какую-то ахинею про правильно и до конца дней их, и что-то про эту шкатулку, но Барнс не хотел вспоминать ни слова, потому что тут же становилось страшно.

Немного смутившись, Брок кашлянул и выбрался из объятий. Не успел он придумать, что скажет и как будет произносить главные слова в жизни, но плен и точно смертельное ранение расставили все по местам, а тут вот выясняется, что всё нужно повторить заново.

Брок сел, забрал с прикроватного столика шкатулку и снова повернулся к Барнсу.

— Я не особо помню, что вчера говорил, точнее, какими словами. Вообще думал подождать, пока вернёмся в наш мир, но… — он сбился, понимая что несёт ахинею. — Короче, Детка, я без тебя сдохну. Нет и не будет меня без тебя, — он подцепил пальцем хитрый замочек и откинул крышку. — Пожалуйста, стань моим навсегда.