Барнс не вздрогнул только потому, что слышал тяжелые шаги, но нож тоже выхватил и, усмехнувшись, сунул его обратно в ножны, опустив своей рукой руку Брока, и открыл дверь.

За ней стояли потрепанная девица с пустыми глазами и здоровенной лоханью в руках, и дюжего вида патлатый мужик с двумя ведрами, полными воды.

Забрав лохань, в которой даже оказался кусочек мыла, он передал ее Броку и отобрал ведра у мужика.

— Вон пошли, — миролюбиво сказал Барнс и хлопнул дверью у них перед носом. Зазвучали шаги и за дверью все стихло. Вернее, стало шуметь не так близко к ним.

Вода в ведрах была неожиданно горячей и чистой. Барнс глянул за окно и увидел колодец во дворе, куда выходила задняя дверь, которую он заприметил, когда они только вошли. В другом краю двора стояла деревянная будка вполне понятного назначения. Барнс вздохнул и вылил одно из ведер в лохань.

— Ща холодной принесу, — сказал он и ушел во двор к колодцу.

Пока Барнс ходил за водой, Брок порылся в узлах и достал нормальное пахнущее мёдом и разнотравьем мыло, выданное Радой, втянул носом его запах, сразу вспоминая эту невероятно добрую женщину с печальными большими глазами, тёплый уютный дом и детишек. Всё-таки хоть что-то хорошее было в этом убогом мире.

— Разбавляй и раздевайся. Вымоем друг друга, пока вода не остыла.

Спорить Барнс не стал, хотя мог бы изобразить из себя заботливого и ласкового и предложить Броку мыться первому, потому что ему не так важна температура воды. Быстро разделся, понимая, что особо не постираешь и придется ходить в грязном, но смирился с этим. У них не было столько денег, чтобы оплачивать прачку, а устраивать постирушки самостоятельно было просто стремно, вдруг одежду спиздят.

— Потрешь мне спинку, дорогуша? — ехидно спросил Барнс, выливая холодную воду в горячую.

Только сейчас Барнс понял, как хорошо на него повлияла обстановка. У него бы не встал при всем желании, хотя если Брок будет его мыть, или погладит как тогда, в бане, все влияние обстановки пойдет по пизде.

— Барнс, я тебя всего потру, не бойся, — отмахнулся Брок, кривясь от одной мысли, что куда-то придётся положить пусть и не очень чистую одежду. О сексе мысли даже не возникали, когда глаз то и дело косил, выхватывая любое движение вокруг.

Скинув с себя всё, Брок передёрнул плечами, всё-таки он предпочитал душевые кабины такой вот самодеятельности, когда не приходилось задумываться о температуре воды. Намылив руки, он обернулся к Барнсу, облизал его взглядом, понимая, что сейчас член не дёрнется.

— Иди сюда, — позвал Брок, играя бровями.

Смешно, ведь Брок не имел ввиду ничего такого, но Барнса прошило словно разрядом по хребту, аж волосы встали дыбом, и только общая убогость и грязь вокруг отрезвили его, и он не пошел к Броку, готовый на все, словно на голос сирены. Тряхнув башкой, он сделал шаг к Броку.

— Лучше помоги мне волосы вымыть, — попросил Барнс. — Весь я как-нибудь и сам справлюсь. Или что, потискать хочешь?

Как они будут спать на этой малюсенькой кроватке, он не представлял, были даже опасения, что она просто развалится, если они вдвоем на нее заберутся.

— Вылизал бы тебя, как в старые добрые времена, зо… Барнс, — сказал Брок раньше, чем успел подумать, и прикусил язык, дёрнув уголками губ.

Его крыло от едва сдерживаемого желания касаться, быть как можно ближе, пусть и на время их странного путешествия, останавливало лишь то, что потом, когда Роджерс заберёт Барнса в сияющие радужные дали, Броку останется только одно — застрелиться, чтобы не приползти, вымаливая хоть что-то, совсем свихнувшись от одиночества.

— Но волосы так волосы, — попытался отбрехаться Брок, склоняясь над лоханью.

Всё-таки надо почаще думать головой, а не членом.

Купание в теплой воде, да еще с мылом, приносило больше удовольствия, чем бултыхание в ручьях, но ненамного. Постоянная близость Брока, его обнаженное жаркое тело приводили Барнса в плохо вменяемое состояние, близкое к помешательству. Он очень старался, чтобы ненароком лишний раз не коснуться объекта своих желаний, а сейчас даже хотел вернуться во времена Зимнего Солдата, когда он слабо понимал, чего хочет от своего хэндлера, но тянулся, и ему отвечали. А потом перестали.

— Что, Зимним я тебе больше нравился? — с издевкой и затаенной обидой непонятно на что спросил Барнс. Он хотел понять, почему из золотца превратился в просто Барнса. Что изменилось за неполные двое суток в этом мире, что Брок перестал называть его всякими издевательско-ласковыми прозвищами? Или правда вполне себе самостоятельный Баки Барнс был Броку совершенно не интересен? Или вообще Брок просто из жалости всячески Зимнего обласкивал? Множество вопросов, но ни одного ответа.

Барнс громыхнул ведром, неаккуратно ставя его, и расплескал воду, но не заметил этого, потому что ждал ответа от Брока.

Облокотившись на лохань, Брок выдохнул.

— Вот что ты приебался, а? Что тебе, блядь, надо? Хочешь услышать, что не так? — он поднял на Барнса больной отчаянный взгляд. — Зимний был полностью моим, не Баки ёбаным Барнсом, а моим золотцем, принцессой. Не было Роджерса и великой любви. Понял? А теперь будь человеком и дай мне спокойно домыться.

— Тебе игрушки не хватает? — зло спросил Барнс, прослушав про какую-то там любовь. — Ну извини, что я не остался болванчиком на подхвате у Гидры, а снова стал человеком.

Злая обида ударила в голову почище пудового кулака Стива. Барнс окинул Брока нечитаемым взглядом, чувствуя горечь на языке. Он был нужен полубессознательной куклой, вот и все. Золотце, принцесса, эти так греющие его сердце прозвища были не для него, а для Зимнего. Зимнего, которым он уже не был, и был одновременно.

Стерев остатки мыла тряпкой, Барнс быстро оделся, не глядя на Брока.

— Я со стариком в телеге посплю. Наслаждайся одиночеством, — зло бросил он и вышел, оставив Брока одного домываться.

— Иди, блядь, игрушка, проваливай! — рявкнул Брок, швырнув в дверь ведром, и кончился, выгорел весь разом, упал на колени, заскулил едва слышно, вцепившись в волосы пальцами. — Я ведь всегда только о тебе и думал…

Да, он хотел как-то отдалить от себя Барнса, но не так, не такими словами, не такими мыслями. Он никогда не был для Брока игрушкой, тот слишком любил, слишком боялся за него, готовый самолично усесться в кресло, если бы это хоть что-то изменило. Самолично отвёл за руку к Роджерсу, когда понял, что и как, вырвал из себя, перечеркнул мечты и планы одним махом, лишь бы Барнсу было хорошо.

— Умеешь ты, старый дурак, — скривился Брок, не поднимаясь с пола. — Так тебе и надо.

Было больно и хотелось нажраться. Вот так просто вспыхнула, осыпавшись пеплом, та крохотная надежда, что он может для Брока что-то значить. Ничего он никогда не значил. В нем видели только безмозглый инструмент. Безвольную игрушку, которой можно было управлять. Хер знает, кем его считали, и не смогли принять, что он… А кто он, собственно говоря? Баки Барнс? Или Зимний Солдат? Или нечто, слившееся и создавшее симбиоз? Барнс и сам не знал, и даже не хотел задумываться, потому что возвращаться к Зимнему не хотелось. Хотелось просто быть собой, даже если это значило не иметь возможности нормально общаться с Броком. Он переживет, справится.