— Привет, золотце, — улыбнулся Брок, едва сдерживаясь, чтобы не наброситься с поцелуями. — Вижу, ты уже в бой рвёшься?
— Тебе от меня что-то нужно, Рамлоу? — постаравшись быть как можно отстраненнее, спросил Барнс. Брок всегда называл его хрен знает как, поэтому на “золотце” он даже внимания не обратил.
— Да нет, — в груди резануло болью. — Поздороваться подошёл.
Всё-таки это был сон.
Сознание, будто бы издеваясь, тут же подсунуло несколько воспоминаний о тех днях, о мире, который они так спешили покинуть, а может, стоило остаться? Пусть посмертие, но именно такое, как он всегда и хотел, без развороченного острыми крючьями сердца.
— Ну бывай, принцесса.
Брок шёл, тяжело ступая, гонимый только одной мыслью — уйти, скрыться и дать выход эмоциям, чтобы не убить сейчас никого, не наорать почём зря. План на такой исход он подготовил ещё в больнице, очень кстати пришлось заявление об уходе, написанное уже почти год как. Там не хватало только его подписи — и можно нести Фьюри. Так правильнее, так лучше. Он обещал своему мужу, что уволится из Щита, а обещания надо исполнять.
========== 21 ==========
Барнс понял, что не сможет работать с Броком, не сможет вообще просто так быть рядом, помня то, чего не было для него, помня их, которых никогда не было, их, которые привиделись в коме. Барнс помнил, как Брок говорил о маленьком домике в канадской глуши, и решил взять отпуск месяца на два и уехать. Узнать, что такого хотел для них Брок из его фантазии.
Снять маленький домик в озерной глуши было не сложно. Приехав и оставшись один, Барнс повалился на кровать и заорал, уткнувшись в подушку. Было слишком больно потерять того, кого никогда не было, и только здесь, в одиночестве? он мог себе позволить эмоции, те, что действительно обуревали его, а не наигранное веселье со Стивом, не сосредоточенная холодность с Рамлоу, тем, который Броком для него не стал и не станет никогда.
Барнс ненавидел глушь, он был исключительно городским жителем, но сейчас тотальное одиночество помогало, можно было быть собой, плевать на всех, можно было быть, а не пытаться выжить.
Спустя два месяца, когда его отпуск подходил к концу, Барнс решил, что признается Броку, и будь что будет, потому что носить это все в себе было невыносимо. Скажет — и исчезнет из его жизни. Или не скажет, зачем его признание счастливо женившемуся человеку? Незачем.
Барнс много думал о том, что ему привиделось, ласкал эти выдуманные воспоминания, дрочил на светлый образ, выл в подушку и не спал ночами, только мутная дрема на пару часов.
Уезжая, Барнс не знал, помогло ли ему это место или нет. Но определенно ему стало немного легче. Он так и не понял, чем такая жизнь привлекла Брока, но теперь было даже не спросить, потому что дружить он не сможет.
Появившись в зале Страйка после двухмесячного отсутствия, Барнс сразу же принялся искать Брока, но его не было. Был только хмурый Роллинз, гавкающий на основной состав Страйка, словно имел на это полное право. И Барнса это насторожило. Он не чувствовал, что Брок вообще здесь, потому что все вокруг ощущалось знакомо, но неправильно.
“Стиви, где Рамлоу?” — написал сообщение Барнс.
Он только сейчас понял, что пока он прохлаждался и занимался рефлексией, Брока могли ранить, да просто убить, и он бы об этом не узнал. Не защитил, думая только о себе.
“Уволился он. На пенсию ушёл, по крайней мере так в заявлении написано было))” — пришёл почти мгновенный ответ.
“Как уволился?” — не понял Барнс присаживаясь на первую поверхность, которая оказалась под задницей. — “Как на пенсию? И где теперь его искать?”
Барнса внутренне тряхнуло. У Брока было давно написанное заявление, и он хотел уйти, если… То, что Брок ушел, не укладывалось в голове. Барнс даже дышать перестал, ожидая ответа от Стива.
“Бак, я не знаю. У ребят его спроси, они даже массово выходной брали, провожая его. Он из больницы выписался и в тот же день отдал заявление. Это всё, что я знаю”.
— Куда уехал Рамлоу!? — громко спросил у обитателей зала Барнс, переводя взгляд с одного страйковца на другого.
Бойцы переглянулись.
— Да никуда он не уезжал, — пожал плечами Роллинз, взявший на себя роль парламентёра.
— А с хера ли он уволился тогда? — продолжил вопрошать Барнс, чувствуя, что что-то упускает, что-то важное.
— Сказал, что обещал уволиться, да и старость, — Роллинз растянул губы в улыбке, как бы говоря, что знает он эту старость и всё прекрасно понимает.
— Кому обещал, жене? — решил уточнить Барнс, чтобы быть полностью уверенным. Его трясло, словно сейчас решалось, будет он жить или нет.
Бойцы подобрались ближе, прислушиваясь к разговору.
— Жене? Ты о Терезе, что ли? — изумился Роллинз. — Они росли в одном детском доме. Когда командир попал в больницу, Тер согласилась побыть “женой”, нас никого не пускали, а у Кэпа не допросишься новостей. Да и кто, кроме сестры, пусть и названной, проследит, всё ли там то колят?
— У Брока нет жены? — растерянно-облегченно переспросил Барнс, теперь понимая, что он ошибся.
Это ему Брок обещал уйти из ЩИТа, это он назвал его тогда золотцем и принцессой, потому что любит, потому что ждал, что Барнс ему ответит. Это он, Барнс, не выполнил свое обещание, не сказал, что любит, как обычно, решив, что у Брока есть женщина.
— Давай его адрес, — потребовал он, еще не дождавшись ответа на первый вопрос.
Продиктовав адрес, Роллинз с подозрением глянул на Барнса, но комментировать ничего не стал.
***
Кто же знал, что начинать новую жизнь в пятьдесят лет окажется настолько сложно? Брок честно продал, как и обещал, свою квартиру, хотя и не особо понимал, для кого теперь стараться, выкупил неплохой таунхаус, сам же навёл в нём красоту, заказал огромную ванну, большую кровать. Всё равно нужно было куда-то деть энергию, чтобы не спиться к хренам через неделю, прекратить копаться в себе и, что хуже всего, перестать вспоминать, перебирать моменты их близости, выискивать там что-то, хоть какой-то намёк.
Он снова толком не мог спать, слонялся по новому дому, в каждой тени видя Барнса, пока не выкупил небольшой, почти разорившийся автосервис. Всё хоть какое-то занятие.
Легче не становилось, проще тоже. Скажи сейчас хоть кто-нибудь, что время лечит — плюнул бы шутнику в лицо и потом добавил ботинками под рёбра. Не лечит. Нихуя не лечит: ни время, ни алкоголь, ни попытка переключиться. Не переключает… сколько бы он ни впахивал, всё равно, стоило отвлечься, задуматься — и подсознание отвешивало хук справа, подсовывая самое пронзительное.
Брок работал, приходил домой, жрал что-то из полуфабрикатов, пил таблетки горстями и проваливался в мутное подобие сна, где бежал вперёд, сшибая ноги в кровь, тянулся к кому-то, ускользающему, стоило только разглядеть в серой дымке спину. Иногда приезжал Роллинз, качал головой, напоминал о нужности покупки телефона, они жрали барбекю, травили дежурные байки и расходились.
В какой-то момент Брок чётко осознал — это не жизнь, а медленное умирание.
Барнс ехал и пытался не думать о том, как они встретятся, потому что боялся, что Брок его прогонит. И будет прав, ведь это он сам разрушил то, что между ними успело появиться в том мире. Это он не выполнил обещания, не сказал, что любит, не пытался добиться его любой ценой, а просто взял и отпустил, даже не попытавшись что-то сделать, как-то изменить происходящее. Это именно он сбежал в канадские леса, подальше от всех, чтобы попытаться забыть, хотя понимал, что это невозможно, потому что одному можно было только выть в подушку, кричать от безысходности и мучиться, пытаясь уснуть.
Ангус говорил, что они связаны, и только сейчас Барнс отчетливо понял, насколько.
Подъехав к нужному дому, Барнс кое-как припарковался и, выскочив из машины, подбежал к двери и начал в нее стучать, словно за ним гналась толпа зомби. Но никто ему не открыл ни через пять минут, ни через десять. Хозяина, похоже, просто не было дома.
