Барнс задумался. Книга на латыни, в которой записаны какие-то алхимические рецепты их мира, судя по тому, что удалось понять Броку, и что он рассказал им. Вот только как все это может помочь им с возвращением домой, и что за тайну открывает книга, у Барнса идей не было. Потому что свинец в золото им превращать было не нужно, а самогон и тут гнали неплохой.
— Страницы, говоришь, нет… — Барнс забрал книгу у Брока, положил ее на стол и стал смотреть.
Брок действительно пролистал полкниги, только читая названия, и по ним было понятно, что никакой вселенской тайны в этих, с позволения сказать, заклинаниях нет. Барнс тоже листал книгу, обращая внимания на каждую страницу, благо они были пронумерованы. Но как он ни гладил страницы, ни пытался разлепить или проверить, может быть, одна вырвана, но за страницей сто семьдесят три шла сто семьдесят четыре, и ничто не указывало на то, что между ними что-то было.
— А что тут по тексту говорится? — спросил Барнс. — А то, помню, я историю читал, где выпустили трех козлов в каком-то кампусе, что ли, с номерами один, два и четыре. Так когда всех отловили, еще две недели искали третьего. Может тут так же, может ее и не нужно искать?
— Ничего тут полезного, сборник рецептов, сказаний каких-то, — он продолжил листать. — Даже что-то не сильно древнее. Но я в этом всём, как свинья в апельсинах. Тут конкретно про двери и междверье, ковёр чего-то там. Погоди-погоди, — Брок аж на месте подскочил, встретив выражение которое он помнил прекрасно. — Ignis aperit mysterium… огонь откроет тайну… её что, сжечь, что ли, надо?
— Ты уверен? — сощурился Ангус. — Эту книгу нельзя сжигать. Ты понимаешь это?
— Я никогда не учил латынь, но ignis — точно значит огонь, — вставил Барнс, который услышал это от мамы Стива, когда та еще была жива. — Может, надо нагреть страницы? Как с лимонным соком и бумагой. И проступит скрытый текст. Что думаешь?
— Можно попробовать, но давайте уже завтра, — предложил Брок. — С чистой головой встанем и с самого утра подумаем, что с ней делать?
От всего происходящего сегодня ломило виски. Только вчера они закончили с драконом. Брок вообще планировал неделю к этим книгам не приближаться, никак не связываться с магией, просто отдыхать. К тому же сейчас у них на попечении была Рада с детьми. А ну как они выполнят условие, и их затянет обратно? Кто позаботится о несчастной женщине, которой именно они жизнь перевернули с ног на голову?
— А лучше, после обеда, утром у нас в городе дела, — заявил Брок и, захлопнув книгу, сунул её в сумку.
Не то чтобы он не доверял Ангусу, но всё же не доверял. Кто знает, может, кресло в коллегии возьмёт и перевесит всё общечеловеческое в нём.
— Раз вы хотите отдохнуть, то отдыхайте, — снисходительно сказал Ангус, — но оставьте мне книгу. Я могу дать магическую клятву, что она не покинет пределов дома, и никто, кроме меня к ней не прикоснется и не увидит ее. Ну и кроме Анники. Мне интересен язык, я хочу попытаться разгадать его сам.
— Брок, может, оставим? — неуверенно предложил Барнс, потому что Ангус не выглядел злодеем, который побежит получать свое кресло среди магов. Он же не показал никому древние артефакты, а они их ему оставили, кстати говоря.
Брок уже давно перестал верить в людей и, не смотря на странность этого мира, становиться вдруг доверчивым не собирался, но и Ангус отнёсся к ним вполне дружелюбно и не в чем не обманул.
— Поклянись, что книга не покинет этот дом и никто лишний ее не увидит, — попросил Брок, прежде чем достать книгу.
Он уже знал, как звучит настоящая клятва, и что сам мир вокруг откликается, чтобы ее засвидетельствовать.
— Книга не покинет этого дома ни обычным, ни магическим путем, — обычным голосом сказал Ангус, — она будет скрыта от чужих глаз и никто, кроме меня или Анники не притронется к ней, пока вы не разрешите обратного!
Он дёрнул с плеча одежду, открывая грудь и ножом для бумаги выцарапал на груди крест. Громыхнуло, стены дома содрогнулись, притухли магические светильники, и все успокоилось. А крест на груди Ангуса затянулся, но не пропал.
— Достаточно? — спокойно спросил он.
— Да, — кивнул Барнс. — Достаточно. Брок, дай ему книгу, а мы пойдем мыться и наслаждаться друг другом. Если тебе что-то понадобится, дождись утра, хорошо?
В спальне было хорошо: сумрачно, тихо, пахло персиковым маслом, на полу валялась одежда, которую они обронили мимо кресла, постель так и стояла разобранной.
— Почему день как день, а ощущение, будто бы по пустыне на закорках Таузига таскал? Даже жрать не хочу. Детка, давай наслаждаться друг другом сегодня будем исключительно горизонтально? Ты обнимешь меня, я — тебя, и выспимся, как белые люди, — застонал Брок, раскинувшись на постели морской звездой. — Первое, что сделаю, вернувшись, — возьму отпуск, украду тебя у Роджерса и запру в своей квартире на недели две, и чтобы из посторонних только курьеры с доставкой жратвы. Как тебе план, золотце?
— Отличный план, — согласился Барнс, очистил их и одежду чистящим жезлом и забрался в кровать. — Я не так чтобы сильно устал, хочешь минет?
На самом деле Барнс хотел извиниться за утро, понимая, что повел себя глупо, но очень не хотелось признавать себя обидчивым идиотом. Поэтому он просто улегся Броку под бок, положив голову ему на плечо, и принялся гладить живой ладонью по груди, животу, спускаясь ниже и ниже. Провел пальцами несколько раз туда-сюда по блядской дорожке, прежде чем погладить жесткие волоски лобка.
— М-м, Детка, как я могу не хотеть твои сладкие губки? Помирать буду, и все равно на тебя встанет, — протянул Брок, счастливо жмурясь.
Барнс откинул одеяло, обнажая их обоих, оседлал Брока, проводя руками по груди, сжал соски и склонился, чтобы поцеловать. Приласкав губы Брока, он согнулся, принимаясь покрывать поцелуями грудь, стискивать зубами соски, нежа их губами, и принялся спускаться ниже, съезжая Броку на бедра, не спеша переходить к главному.
Ему нравилось вот так вот ласкать Брока, дарить ему наслаждение, медленно-медленно покрывая его тело поцелуями. Это было так невероятно прекрасно — гладить, целовать, чувствовать собой каждую клеточку тела любимого человека, ощущать, как он начинает трепетать от твоих прикосновений.
Застонав, Брок едва удержал себя на месте, чтобы не повалить Барнса на постель, усесться сверху, хотя ещё мгновение назад не мог найти в себе силы даже нормально ответить на поцелуй. Чертов магический Барнс поджигал его кровь на раз, одним своим видом заставляя сходить с ума, про прикосновения и говорить не приходилось.
Кожа горела под ладонями, казалось, она словно из воска, плавится, оголяя нервные окончания. Тяжело надсадно дыша, Брок метался под нежными поглаживаниями, чувствительными укусами, шипел сквозь стиснутые зубы и гладил-гладил-гладил Барнса везде, где только мог дотянуться, с затаённой радостью ощущая ответную дрожь.
— Ш-ш-ш, — Барнс спустился к самому паху, подул на сочащуюся смазкой головку и, положив ладонь Брока себе на затылок, обхватил головку губами, обводя языком шелковистую кожу. Пососал, выпустил и снова пососал.
Барнсу нравилось ласкать Брока, он просто тащился от осознания, что тому хорошо именно с ним, что именно он важен и нужен, может вознести на седьмое небо блаженства. Барнс был готов обкончаться только от того, что Броку хорошо с ним, даже дрочить не надо было, только послушать эти стоны, только чувствовать, как подрагивает тело, как тяжело Брок дышит, как стучит его сердце.
Пальцы сами собой вплелись в длинные пряди Барнса, погладили его по голове, чуть надавливая на затылок, умоляя немного ускориться. Брок висел на грани, цепляясь из последних сил за реальность, стараясь оттянуть конец, не ухнуть сразу и с головой в слепящее ничто, дать себе время насладиться мягкими губами, юрким умелым языком, жаром и теснотой глотки. Он сходил с ума, горел, плавился, стонал, нисколько не сдерживая голоса.
— Блядь, да! — заорал он, не сумев сдержаться, вскинул бёдра, вбиваясь в рот Барнса.
