Пока Рада собиралась, Барнс только и делал, что забирал из рук и говорил “оставь, купите”. Рада пыталась возражать, но Барнс не позволял ей взять ничего, чего нельзя было бы найти в городе. Одежду только на первое время, да и то, самую хорошую, новую, чтобы было в чем ходить к портному. Да и той было немного. Получилось так, что они собрались раньше, чем Брок вернулся, увязав один объемный узел с вещами. Много Рада и сама не стала брать, откладывая уже сама и приговаривая “мужнено”. В узел увязала и кошель с деньгами, что отдал ей Брок.

— А теперь давай с обедом закончить помогу, — когда вещи были собраны и поставлены так, чтобы не бросаться в глаза. — Мы и больше заплатим, если Ренат за сотню не отдаст, но торговаться я начну с пятидесяти. И не волнуйся, ты свободной будешь жить.

Рада всхлипнула и обняла Барнса, прижалась к нему, что было сил, ткнулась носом ему в грудь и затихла.

— А говорил, не нужная она ему, — пьяно гоготнул Ренат, показавшись в сенях, встал уперев руки в бока, весь полный праведного гнева. За что и получил неслабый тычок от шедшего следом Брока. — Но-но, попрошу, — возмутился муженёк, едва устояв на ногах. Всё в дом вошёл.

— Не нокай, не запрягал, — огрызнулся Брок.

Сказать что он был зол — ничего не сказать. Брок-то рассчитывал, что Ренат, которого он как раз и встретил у дома старосты, выпрашивающего собрать мужиков и навалять пришлым, хотя бы для приличия посопротивляется, намекнёт, что любит жену или детей. Но тот, едва услышав про деньги, хотя Брок не озвучивал суммы, тут же потащился домой и явно не уговаривать супругу остаться с ним.

— Ну и? — спросил Барнс, глядя на Брока, и поглаживая по голове Раду, пытаясь успокоить ее. — Согласился деньги за жену и детей взять? А я не говорил, что не нужна, — добавил он Ренату.

— Согласился, — зло оскалился Брок.

Староста вплыл в дом, сложив руки на объёмном животе, огляделся и сел за стол, выложив перед собой какую-то толстую книгу в добротном кожаном переплёте. Брок аж зубами скрипнул. Словно рабыню покупали.

— Сколько ты там за жену заплатил? — спросил он, обернувшись на выпятисшего грудь Рената.

— Двадцать золотом.

— Врёт, — встряла Рада. — Мой отец тринадцать золотых получил.

— Ну, значит, от тринадцати считать и будем, — заключил Барнс, чтобы не подавать виду, что у них денег хватит и за сотню золотом Раду с детьми забрать. — Значит так, тринадцать за Раду, по пять золотом за девок, это еще пятнадцать, уже двадцать восемь, плюс десять за сына. Итого тридцать восемь за всех. Хорошо, по доброте душевной накинем еще два, итого сорок.

Было противно от процесса. Если бы еще самой Рады тут не было, можно было бы действительно как за вещь торговаться, а она тут была. Захотелось плюнуть в лица обоим, но Барнс сдержался.

— Мало, — набычился Ренат, но тут же опасливо покосился на отчётливо скрипнувшкего зубами Брока. — А скока я ту ораву кормил, одевал? Сладости да украшалки покупал! Компенсировать надо бы.

Староста кивнул, заставив Брока в очередной раз пожалеть, что не убил этого пузана ещё в самый первый день, когда его крыло не по детски от всего происходящего дерьма вокруг. Сейчас с каждым сказанным словом хотелось выхватить из-за пояса прихваченный зауэр и по пуле в висок каждому.

— Пятьдесят… — начал было Ренат, но под взглядом старосты расправил плечи и добавил. — Шестьдесят золотом.

— Договорились, — тут же сказал Барнс, пока никто не передумал. — Оформляй покупку.

А сам полез в бездонную сумку за деньгами, отсчитывая их вслепую.

— Собирай детей, Рада.

Через час они уже стояли у дверей постоялого двора мадам Кролл, а почтенная дама цокала языком. Разглядывала “бедных детишек” и даже денег потребовала за постой всей честной компании не в пример меньше, чем за них обоих, когда они только приехали в столицу. Брок ещё долго разговаривал с Радой, пытаясь всучить ей к тем пятидесяти золотым ещё три сотни, как раз должно было хватить на покупку жилья в верхнем городе и обустройство. Но отпиралась, нет-нет да пыталась назвать его господином, бухнуться на колени. Но Брок был непреклонен.

Этот мир его удивлял с каждым днём всё сильнее и не сказать, что в лучшую сторону. Очень сильно хотелось поговорить с местными богами или кто там отвечает за сознание ныне живущих.

— Значит так, — Барнсу надоели все эти разговоры и отпирания, нежелание брать деньги и прочее, — Рада, раз ты теперь наша с Броком, мы должны тебя содержать. А ты — исполнять наши прихоти. Так вот, вот тебе деньги, вот тебе мадам Кролл, твоя задача — купить дом, чтобы в нем поместились вы с детьми и для нас комната была, но небольшая и одна. Выбирай только в Верхнем городе, в Нижний вообще не ходи, нечего тебе там делать. Поняла?

— Да, господин, — сразу просветлела лицом она. — Слушаюсь, господин.

Было видно, что Раде привычно именно такое обращение, и как бы Брока оно ни коробило, он решил не вмешиваться. Барнс явно лучше справлялся с ситуацией.

— Пойдём и мы домой, золотце, — вздохнул Брок, привалился к боку супруга. — Не так я планировал провести этот день. С самого утра всё по пизде пошло. Давай уже свалим из этого чёртового мира?

— Ну нет, Брок, — Барнс вытащил его в коридор, пока Рада с детьми обустраивались в двух выделенных им комнатах. С непривычными для них мягкими кроватями, а не лавками, да и вообще, две комнаты, хоть и небольших, когда у них всегда была одна. — Знаешь, как тяжело учиться жить? Особенно после того, как тебе ничего было нельзя, когда даже слова такого — “свобода” — в твоем лексиконе не было? Что, думал, вытащишь от мужа, дашь денег, так она жить побежит? Дома с нарядами покупать? Она сейчас думает, кто ее защищать будет в случае чего, к кому бежать и за кого прятаться. И не отнимем ли мы это все, что пытаемся ей втюхать. Если мы сейчас просто уйдем и оставим ее, мы сделаем ей хуже, чем было до этого.

Барнсу казалось, что он понимает Раду в страхе обретения новой жизни, когда все новое, непонятное, и ты не знаешь правил, у тебя никого нет, кто бы сказал, как надо, как правильно.

— Но если хочешь, иди. А я попытаюсь разобраться с той хуйней, которую мы натворили, — жестче, чем хотел, сказал Барнс, но не дал Броку ни слова сказать, обнял его лицо ладонями, провел большим пальцем живой руки по губам. — Сладкий, сегодня ничего не решит. Не злись.

И нежно коснулся губами губ.

— Но не прямо сейчас же, ты на время смотрел? — он постучал пальцем по циферблату. — Я же не говорил, что бросим её здесь и пусть сама думает что и как. — Брок отстранился. — За один день, сколько не рвись сознание не изменится. Дай перекурить ей, давай отдохнём сами и уже завтра утром будем разговаривать, пусть она проснётся не дома. Я не изверг и не идиот бросать её так.

Спорить не хотелось, не сейчас, не на эту тему и уж точно не с Барнсом.

Попрощавшись с Радой и пожелав ей доброй ночи, Брок спустился к мадам Кролл, заплатил ей вперёд сразу за две недели, не забыв напомнить про кормёжку для Рады и детей, и вышел на улицу. Сколько прошло времени с тех пор, как они попали в этот мир, и он выкурил свою последнюю сигарету, а привычку хлопать по карманам в поисках пачки так изжить и не получилось. Он, конечно, потряс молодчиков Ангуса, так как не раз и не два улавливал от них знакомый табачный запах, но к курению трубки так и не смог пристраститься, слишком она ему была неудобна.

Ночная столица жила своей жизнью. Тут и там ярко сияли магические светильники, прохожие спешили по своим делам, и никто не знал, что они видели чуть ли не последнего дракона, растопили сердце русалки, наполнив Озёрный край весенним теплом, разнесли половину стеклянного леса, ушли живыми от некроманта, так ещё и получили то, что хотели. Что сегодня изменилась жизнь, и хотелось верить что в лучшую сторону, как минимум для пятерых человек.

Барнс успокоился, поняв, что Брок не собирается бросать Раду, и спокойно оставил ее до завтра на попечение мадам Кролл.