Я рассмеялся и развел руками.

– Я, пожалуй, куплю у вас четыре свечки за бит, но больше я себе ничего позволить не могу. А то, если так дальше пойдет, мне придется купить у вас вашего осла, чтобы увезти все мои покупки!

– Ну, как желаете, – ответил он, легко пожав плечами. – Знаете, молодой господин, иметь с вами дело – одно удовольствие!

На второй день солнце уже садилось, когда мы наконец нашли хорошее место для лагеря. Дедан отправился собирать хворост. Мартен принялся чистить картошку и морковку, а Геспе отправилась набрать воды в котелок. Я же взял лопатку Мартена и принялся копать яму под костер.

Темпи, не дожидаясь просьбы, взял сук и мечом настругал сухих стружечек на растопку. Без ножен его меч тоже смотрелся не особенно впечатляюще. Однако, учитывая, как легко он снимал с дерева тонкую, как бумага, стружку, он, должно быть, был острее бритвы.

Я как раз закончил обкладывать кострище камнями. Темпи молча протянул мне горсть растопки.

Я кивнул.

– Может, хочешь взять мой нож? – спросил я, надеясь втянуть его в разговор. За эти два дня я перекинулся с ним едва ли десятком слов.

Светло-серые глаза Темпи взглянули на нож у меня на поясе, потом на его меч… Он покачал головой и нервно передернулся.

– А разве это заточку не портит? – спросил я.

Наемник пожал плечами, избегая смотреть мне в глаза.

Я принялся раскладывать костер, и тут-то я допустил свою первую ошибку.

Надо сказать, вечер был холодный, а мы все устали. Так что вместо того, чтобы в течение получаса заботливо колдовать над костром, раздувая из крохотной искры большое пламя, я обложил наструганную Темпи растопку прутиками, потом расставил вокруг чурочки побольше, соорудив плотный дровяной шалашик.

Как раз когда я заканчивал, вернулся Дедан с очередной охапкой дров.

– Чудесно! – буркнул он себе под нос, достаточно тихо, чтобы при случае сделать вид, будто разговаривал сам с собой, однако достаточно громко, чтобы слышали все. – И это наш старшой! Замечательно!

– Что тебе теперь-то не по нраву? – устало осведомился Мартен.

– Нам костер нужен, а мальчик тут деревянную крепость строит!

Дедан театрально вздохнул, а потом обратился ко мне – он, вероятно, думал, что наставительно, а как по мне, то свысока:

– Слушай, давай помогу, а? Так тебе костер нипочем не разжечь. У тебя есть кремень и огниво? Давай я тебя научу, как ими пользоваться.

Никто не любит, когда с ним разговаривают таким тоном, но я этого просто не выношу. А Дедан уже два дня всячески пытался показать, что считает меня дураком.

Я испустил усталый вздох – самый стариковский, самый усталый от жизни вздох, какой только мог изобразить. Нужно было разыграть все как по нотам. Он считает меня бестолковым сопляком. Надо ему показать, как он ошибается.

– Дедан, – спросил я, – что ты обо мне знаешь?

Он растерянно уставился на меня.

– Ты знаешь обо мне только одно, – спокойно продолжал я. – Ты знаешь, что маэр назначил меня главным.

Я посмотрел ему в глаза.

– Как ты думаешь, маэр – он дурак?

Дедан замахал руками.

– Да нет, конечно, я просто…

Я встал – и тут же пожалел об этом: так куда сильнее бросалась в глаза наша разница в росте.

– Как ты думаешь, стал бы маэр назначать меня главным, будь я дураком?

Дедан неискренне улыбнулся, пытаясь свести на нет два дня пренебрежительных замечаний в мою сторону.

– Да нет, ты неправильно понял…

Я поднял руку.

– Это не твоя вина. Ты обо мне просто ничего не знаешь. Но давай не станем тратить на это время нынче вечером. Все мы устали. Просто прими к сведению, что я не сынок какого-нибудь богатея, отправившийся на прогулку.

Я зажал между пальцами вытащенную из костра стружку и сосредоточился. Я вложил в это больше теплоты, чем требовалось, и почувствовал, как моя рука похолодела до самого плеча.

– И можешь быть уверен – я умею разжигать огонь!

Растопка воспламенилась, жаркое пламя взметнулось вверх, мгновенно охватив сложенные шалашиком дрова.

Я просто хотел произвести впечатление, чтобы Дедан перестал считать меня бестолковым мальчишкой. Однако за время, проведенное в университете, я несколько отвык общаться с обычными людьми. Развести костер таким образом для любого члена арканума было так же просто, как натянуть сапоги.

А Дедан отродясь не встречал живого арканиста и, по всей вероятности, вообще не приближался к университету ближе чем на тысячу миль. И все, что он знал о магии, сводилось к байкам, которых он наслушался у походных костров.

Поэтому, когда костер вспыхнул, он побелел как простыня и шарахнулся на несколько шагов назад. У него был такой вид, словно я внезапно вызвал стену бушующего пламени, подобно Таборлину Великому.

Потом я увидел, что и у Мартена с Геспе точно такие же лица – на них было отчетливо написано природное винтийское суеверие. Они взглянули на костер, потом снова на меня… Я оказался одним из «этих». Я путаюсь с темными силами. Я призываю демонов. Я жру сырки вместе с корочкой.

Глядя на их ошеломленные лица, я осознал, что не смогу сказать ничего такого, что бы их успокоило. По крайней мере, сейчас. Поэтому я только вздохнул и принялся раскатывать свой спальник на ночь.

Надо сказать, что в тот вечер у костра не было слышно веселой болтовни – но зато и ворчания Дедана слышно не было. Я бы предпочел, чтобы меня уважали, но, за отсутствием уважения, немного здорового страха тоже сгодится для того, чтобы уладить определенные недоразумения.

Через два дня, видя, что я не собираюсь больше выкидывать ничего «эдакого», все мало-помалу расслабились. Дедан по-прежнему хвастался и важничал, однако же прекратил называть меня «мальчиком» и ныл теперь вдвое меньше прежнего, так что я считал это своей победой.

Вдохновленный этим сомнительным успехом, я твердо решил разговорить наконец Темпи. Если уж я командир этого маленького отряда, мне нужно знать о своем подчиненном побольше! А главное, мне требовалось выяснить, способен ли он произнести больше пяти слов кряду.

Так что днем, когда мы остановились на привал, я подошел к наемнику из адемов. Он сидел немного в стороне от остальных. Не то чтобы он нарочно противопоставлял себя остальным. Просто мы ели и болтали. А Темпи ел молча.

Однако сегодня я нарочно уселся рядом с ним со своим обедом: куском вяленой колбасы и несколькими холодными картофелинами.

– Эй, Темпи!

Он поднял голову и кивнул. На миг я перехватил взгляд его светло-серых глаз. Он тут же отвернулся и нервно заерзал. Он взъерошил свои светлые волосы и на секунду напомнил мне Симмона. Они оба были хрупкие и светловолосые. Однако Симмон никогда не бывал так молчалив. В разговоре с Симом, бывало, насилу слово сумеешь вставить.

Разумеется, я и прежде пытался поговорить с Темпи. Так, ни о чем: о погоде, пожаловаться на натертые ноги, что-нибудь насчет еды. Ничего из этого не выходило. В лучшем случае мне удавалось вытянуть из него пару слов. Чаще он просто кивал или пожимал плечами. Еще чаще он ничего не отвечал и принимался подергиваться, упорно отказываясь хотя бы посмотреть мне в глаза.

Так что сегодня я рискнул пойти ва-банк.

– Я много слышал про летани, – сказал я. – Мне хотелось бы узнать о нем побольше. Расскажи, а?

Светлые глаза Темпи снова мельком скользнули по мне. Выражение его лица не изменилось. Он подергал красный кожаный ремень, которым была схвачена его рубаха, и принялся теребить свой рукав.

– Нет. Я не стану говорить о летани. Это не для тебя. Не спрашивай.

И снова отвернулся и уставился в землю.

Я мысленно подсчитал: тринадцать слов! Ну что ж, хотя бы на один свой вопрос я ответ узнал.

Смеркалось. Мы миновали поворот дороги. Я издали услышал топанье и хлопанье, звуки музыки, крики, взрывы хохота. После десяти часов ходьбы этот шум заставил меня изрядно воспрянуть духом.