− Ничего страшного, дядя, − отчаянно покраснев, пролепетал Тимоти, − мне вовсе не в тягость, а Габриэлю я вряд ли понадоблюсь в ближайшее время — он сейчас как раз занят завершением картины, где мой образ уже написан…

− Не для этой, так для следующей, − добродушно проворчал мистер Тейлор, заключил племянника в медвежьи объятия, легонько похлопал по спине и, утерев нечаянную слезу, вернулся к работе.

Тимоти ловко лавировал между столиками и подвыпившими посетителями — поднося, убирая, вежливо выслушивая пьяные излияния и сочувственно улыбаясь… и ясно ощущая, что поступил правильно, покинув опостылевшую комнату. Два дня, проведённые вне общества Россетти, отмеченные одиночеством, смутными думами и ожиданием, не утратили своей горечи, нет, но словно побледнели под натиском чужих человеческих страстей, приправленных хмельным дурманом. Пойманный за рукав рубахи, он стойко выслушал рассказ молодого клерка о несчастной любви, а также жалобы отца многодетного семейства на чересчур кусачие налоги. Каждому юноша старался, если не дать совет (Господь всемогущий! Ему же всего семнадцать лет! Какие могут быть советы?!), то хотя бы ласково улыбнуться, делясь тем единственным, что у него было — теплом своей души. И мрачные доселе посетители оттаивали, улыбались в ответ, не подозревая о том, что мысли очаровательного юноши, несмотря на его участие, всё же далеки от их проблем. Он ждал − два дня подходили к концу.

Он ждал, обращая взволнованный взор на входную дверь при малейшем звоне медного колокольчика, с надеждой всматриваясь в смутные силуэты, возникающие в проёме, подсвеченном тусклым мерцанием свечей.

«Напрасно, − горько думал он, провожая взглядом нового посетителя и разочарованно опуская голову. — Он не придёт».

Не придёт. Габриэль забыл его, увлечённый своей желанной натурщицей. Прекрасный и необузданный, словно море, итальянец без сомнений обрушил свою страсть на новую лодочку, возымевшую неосторожность оказаться в его бурных водах…

Юноша с излишним грохотом опустил собранную посуду в таз и, вцепившись в стойку, зажмурился, пытаясь сдержать жгучие слёзы.

− Мальчик мой, ты в порядке?

Озабоченный голос дяди прозвучал над самым ухом и Тимоти медленно кивнул, выдавив сквозь сведённое спазмом горло:

− Да. Я в порядке… не беспокойтесь…

Он с усилием разлепил веки, отчаянно надеясь, что предательские слёзы не хлынут позорным потоком. Взгляд упал на огромный очаг.

− Я принесу дров…

Мистер Тейлор удивлённо взглянул на почти полную дровницу.

− Но зачем?

Тимоти, ничего не ответил и быстро скрылся за дверью, ведущую во внутренний дворик. Никто не должен видеть его слёз, тем более дядя − ведь он не сможет объяснить ему причину…

***

«Возможно, я слишком нетерпелив и мнителен? — размышлял юноша, глядя в тёмное чистое небо, где мириады крохотных сверкающих точек ободряюще подмигивали ему. — Ведь ничего нет страшного в том, что он не пришёл. И с чего я взял, что Габриэль непременно закончит картину за два дня? Разве вдохновению можно устанавливать конкретные сроки?.. Вероятно, я слишком привык к его постоянному присутствию и теперь отчаянно ревную, когда его нет рядом. Но я должен научиться доверять ему… − Тимоти шумно вздохнул и вытер мокрые щёки, − и, как бы тяжело ни было, обязан смириться с тем, что Габриэль-художник никогда не будет принадлежать мне полностью…»

Он потёр ладони и подул на них, согревая дыханием − прохлада вечера окутала его влажной туманной дымкой, проникла под тонкую рубаху, пробежалась холодными пальцами по позвоночнику, заставив поёжиться. Дальше сидеть на корточках, прислонившись к каменной сырой кладке для него − едва вставшего на ноги, − было не лучшим вариантом. Ещё раз глубоко вздохнув, Тимоти отлепился от стены и мгновенно остолбенел, увидав в проёме приоткрытых дверей знакомый силуэт.

− Что за вопиющее нарушение режима?! — возмущённый возглас итальянца громовым раскатом прокатился по округе, и ему тут же отозвалось собачье многоголосье из соседних подворотен.

Проворчав сквозь зубы явное ругательство, Габриэль стремительно подошёл к юноше и взял за плечи.

− Позволь полюбопытствовать, − прошипел он с плохо скрываемым раздражением, − что ты здесь делаешь? Ты с ума сошёл? Стоило оставить тебя на пару дней и вот, пожалуйте — ты снова подвергаешь себя опасности!

Тимоти, оторопев от неожиданности, открыл рот и судорожно вдохнул прохладный воздух.

− О чём ты?.. — пролепетал он, радостно улыбнувшись.

− Я всегда считал беспечным себя, но ты превосходишь мою беспечность во сто крат! Хочешь, чтобы труды всех, кто о тебе заботился, пошли прахом?!

− Габриэль…

Желая успокоить художника и вместо оправданий поведать о том, как же он истосковался за эти невероятно долгие два дня, поведать о своих муках, перемежая слова благодарными поцелуями, юноша всем телом приник к нему.

− О, Габриэль…

Он обвил руками широкие плечи, уткнулся лицом в горячую грудь и вдруг замер, уловив тонкий аромат дамских духов, исходящий от одежды сердечного друга. Счастливая улыбка немедленно сошла с его лица. Болезненная ревность ядовитой горькой волной затопила всё существо Тимоти. Картины, которые он изо всех сил пытался вытравить из своего воображения, терзающими вспышками вновь замелькали перед его глазами… Габриэль и Джейн… аромат духов… Неужели его опасения были не напрасны?..

«Но он беспокоился и заботился о тебе! — попытался возразить внутренний голос. — Это не могло быть притворством!» Но духи…

− Никакой опасности я себя не подвергаю и просидел здесь совсем недолго, − нахмурившись, медленно произнёс Тимоти и отстранился. Всмотревшись в мерцающие тёмные глаза, он тихо спросил: — Ты закончил картину?

Данте фыркнул.

− Закончил! Но тебя не это должно беспокоить!

− Правда? — Тимоти мягко высвободился из его рук и отступил на шаг, невероятным усилием подавив в себе дикое желание закричать, вцепиться в щегольскую, источающую тонкий аромат жилетку ветреного повесы и потребовать от него немедленных объяснений. — Я рад за тебя и смею надеяться, что работа с мисс Верден доставила тебе массу приятных мгновений… Но теперь прости − меня ждёт работа…

Россетти в недоумении замер, но лишь на мгновение.

− Какая к чертям работа?! — взревел он и вновь схватил его за плечи. — Никакой работы, милый друг! Для этого у твоего дяди есть одна мерзкая личность, которой теперь не избежать справедливого возмездия, уж поверь мне! О, уж я вытрясу из него его гнилую душонку!

Соседские собаки вновь дружно ответили на гневную тираду.

− Джимми нет, а я − в порядке, − твёрдо заявил Тимоти, когда разномастный лай четвероногих соседей немного притих. — Не стоит обо мне беспокоиться. Ступай внутрь. Вероятно, в скором времени объявятся твои друзья. У тебя есть замечательный повод отпраздновать с ними свой будущий успех. И, пожалуйста, отпусти меня…

Он решительно дёрнулся, намереваясь проследовать в дом, но не тут-то было − Габриэль настойчиво притянул его к себе.…

− Прости, но я не очень понял смены твоего настроения… − хмуро пробормотал он, заглядывая в лицо юноши, − Мгновение назад твои глаза были полны радости, а теперь… Что явилось поводом для этого внезапного холода? Я не понимаю, объясни…

Тимоти упрямо молчал, глядя в сторону. И вдруг итальянца осенило:

− О-о… мисс Верден… всё дело в ней? Ты притворился, что рад, но сам снова ревнуешь… − печально усмехнувшись и покачав головой, он отпустил худые плечи, − Что же… мне очень жаль, что я так и не смог заслужить твоего доверия. Но, возможно, тебя немного утешит новость о том, что Моррис неизменно находился рядом со мной и Джейн, блюдя честь невесты и в основном мешаясь под ногами?

− А если бы не мешался? — с некоторым вызовом поинтересовался Тимоти и неожиданно для себя выпалил: − От тебя пахнет духами! Женскими!

Габриэль тяжело привалился к каменной стене и запустил пальцы во взъерошенные кудри.