Только теперь Кузьма понял, что промасленной фуфайки на нем нет. Видно, забыл впопыхах при побеге.

– На, надень, – сказал Кузьма, снимая с себя куртку.

– А ты?

– Будем греться по очереди…

Минут через сорок они добрались до «офиса», который в простонародье именовался канализационной шахтой. Возле нее, нервно покуривая, топтались остальные «червяки».

– Шнурок, ты че, блин, как долго? – строго спросил Пуля. – Мы уж думали, тебя снова замели.

– Как же, заметут они меня! – отмахнулся Шнурок. – Закурить дайте.

– Держи, – Пуля протянул ему пачку. – Его-то зачем с собой притащил?..

– А куда ему податься? – сказал Шнурок, прикуривая. – Да ты, Пуля, не ведись. Кузя, вроде, ничего пацан.

«Червяки» удивленно переглянулись. От Шнурка они таких слов явно не ожидали.

– Ладно, – кивнул Пуля, откидывая тяжелую чугунную крышку. – Милости просим к нам в «офис», блин…

Спустившись по узкому и довольно длинному колодцу, Кузьма оказался в просторном бетонном помещении, освещенном керосиновой лампой, посреди которого лежали две огромные трубы, обложенные стекловатой. Очевидно, это были трубы теплотрассы – от них исходило приятное тепло. По стенам шел затейливый узор из ржавых труб меньших диаметров, оснащенных множеством вентилей и задвижек. Единственная свободная и ровная стена была облеплена фотографиями автомобилей и голых красоток, пол же устилал пружинистый ковер из разобранных картонных коробок. Кузьме показалось, что откуда-то справа доносится плеск воды, но прислушаться он не успел. Кто-то пихнул его в спину.

– Блин, че столпился-то! – сказал Пуля. – Проходи, присаживайся. Шнурок, чаю завари!

Кузьма уселся на пол, прислонившись к теплой трубе.

– К трубе не прислоняйся, – предупредил Пуля. – Стекловата, блин. Завтра будешь чесаться, как шелудивый пес.

Перебравшись на новое место, Кузьма вновь услышал плеск. Он стал прислушиваться и присматриваться.

– Здесь рядом, метрах в пяти-шести, канализационный сток, – объяснил Тит, заметив, как озирается Кузьма. – У нас есть туда лаз, прямо за твоей спиной. По нему мы от ментов срываемся…

Пуля наградил товарища суровым взглядом. – Да ладно тебе, – отмахнулся Тит. – Тоже мне, военная тайна…

Кузьма повернул голову и увидел выдолбленную в бетоне круглую дыру диаметром не больше полуметра. Дыра была заткнута тряпкой. Кузьма машинально потянул за клок, и тряпица легко вывалилась из дыры, открыв черную горловину. В нос ударил гнусный запах, и Кузьма поспешно вернул затычку на место.

– Там же узко, – сказал он. – Человек нипочем не пролезет…

– Взрослый не пролезет, – уточнил Тит. – А вот мы – запросто.

Кузьма сильно сомневался, что сможет туда залезть. Аесли бы и залез, так умер бы от страха где-нибудь на полпути. Тут сверху как снег на голову – в буквальном смысле – свалился Шнурок. В руках у него был горячий котелок.

– Доставайте кружки, пацаны! Чай поспел!

Команда Шнурка положила начало сказочным превращениям. Из красивой и прочной картонной коробки от японского телевизора тут же собрали стол. На столе появились продукты, большинство из которых Кузьма видел только в телевизионных рекламах: кексы, печенья, рулеты, чипсы, орешки, шоколадные батончики. Ему даже подумалось, что «червяки» недавно подломали продуктовый ларек.

– Хавай, Кузя, не стесняйся! – пригласил Пуля, а Шнурок сунул ему большую кружку с чаем.

Первым делом Кузьма решил попробовать чипсы с усатым мужиком на этикетке. Он знал, что они стоят дорого, поэтому никогда не просил их ни у матери, ни уж тем более у отчима. Чипсы оказались вкусными, но со странным керосиновым привкусом. Он обнюхал коробку, потом свои руки. Запах шел именно от них.

– Тряпка, которую ты хватал, пропитана керосином, – пояснил сидевший рядом Тит.

– А зачем?

– Крысы его не любят.

– Крысы?! – испугался Кузьма. – Тут есть крысы?

– Приходят иногда из канализации, – спокойно сказал Тит.

Кузьма продолжил трапезу, но уже с меньшим удовольствием. Ему казалось, что за спиной кто-то ползает. Впрочем, чаепитие было недолгим, и это несколько удивило Кузьму. Он ожидал бурного обсуждения перипетий последних дней. Событий ведь хватало: и арест, и КПЗ, и отдел, и спецприемник, и побег. Но все это, видимо, было так привычно «червякам», что все обсуждение ограничилось парой колких шуточек в адрес нерасторопных милиционеров. Минут через пятнадцать все разбрелись по импровизированным картонным койкам. Кузьма постарался пристроиться подальше от дыры. Он собирался не спать до самого утра, чтобы в случае чего дать крысам отпор, но едва закрыл глаза, как тут же и провалился в сон.

Если смотреть со стороны, выходной день у инспектора Валентины Глушенковой выглядел довольно странно. Ровно в девять она явилась на работу, что само по себе подозрительно, просидела в своем кабинете почти два часа, пару раз позвонила по телефону, после чего вышла на улицу, купила в ближайшем киоске журнал и снова вернулась в кабинет. Когда перевалило за полдень, дежуривший по отделу капитан Панфилов не выдержал и постучался к Глушенковой.

– Входи, Толя, – Валентина встретила друга улыбкой. – А я-то все думала, когда же ты ко мне явишься!

– Ты случайно не…

– У меня все нормально, – поспешила заверить хозяйка. – С мужем не ругалась, ремонт не затевала и очень бы хотела провести выходной дома.

– Так почему же ты здесь? – удивился Панфилов.

– У меня на девять была назначена встреча. Я так думала…

– А с кем?

– С родителями одного мальчика…

– Случайно, не юного ли математика?

– Его самого, – Глушенкова тяжело вздохнула. – Не понимаю, почему их нет до сих пор. Я вчера позвонила участковому в Тумботино и сообщила, что мальчик нашелся и его можно забрать сегодня в девять. Тот, кстати, сильно удивился. Оказалось, никто не заявлял о пропаже.

– Не повезло парню, – вздохнул и Панфилов. – Кто у него родители? Конченные алкоголики?

– Нет, но, как сказал участковый, сложные…

– А может, он просто забыл сообщить или время перепутал?

– В том-то и дело, что не забыл и не перепутал. Я недавно звонила, проверяла.

– Празднуют, наверное, – предположил Анатолий. – А чего ты так волнуешься? Ну, посидит твой математик пару дней в распределителе. Ничего с ним не случится.

– Понимаешь, Толя, я ему слово дала, что завтра… то есть уже сегодня, он будет на свободе. А еще я обещала разобраться с его излишне активным отчимом.

– Что, бьет парня?

– Причем регулярно! – Глушенкова стиснула кулаки. – Но ничего, у меня к таким бойцам подход имеется!

Тут в дверь робко постучали.

– Войдите, – сказала Валентина.

В кабинет зашла женщина неопределенного возраста в старом, но хорошо сохранившемся цигейковом полушубке, шали и ботах «прощай, молодость».

– Я по поводу сына… Кузяева Кузьмы, – сказала она.

– Раздевайтесь, проходите, садитесь…

Пока гостья снимала верхнюю одежду и располагала ее на вешалке, Панфилов тихо удалился.

– А где ваш муж? – спросила Валентина. – Я же просила приехать с ним.

– Федя немного приболел. У него легкие очень слабые.

«Зато руки слишком даже сильные! – подумала Валентина. – Хотя, на что я надеялась? Все эти кухонные бойцы смелы только с беззащитными. А как только на горизонте замаячит милиция, они либо отбывают в важные командировки, либо заболевают».

– А когда у вашего Федора закончится больничный? – спросила Глушенкова.

– Больничный?.. – Женщина растерялась. – Так ведь не брал он больничный-то. Дома хворает. Травами лечится и горчичниками.

Но Глушенкова и не думала отступать.