– Ты не бойся. Я тебе обязательно помогу…

Говоря так, Глушенкова ничуть не лукавила. Она вправду хотела помочь, хотела и могла, иначе она не считалась бы одной из лучших в своей профессии. Но чтобы помочь, следовало досконально разобраться в причинах побега. И немедленно.

Валентина выразительно посмотрела на Анатолия, и тот тут же вышел.

– Вот что, Кузьма, садись-ка поближе, – сказала Глушенкова и достала из стола пакетик с соленым печеньем. – Будем пить чай и говорить по душам. Крекеры, надеюсь, любишь?

Команда «отбой» прозвучала почти три часа назад, но Кузьма не спал. Все его прежние «исчезновения» редко длились более суток. Впервые в жизни Кузьма проводил время так долго вне домашних стен, да и в приемнике-распределителе тоже очутился впервые. Впечатлений была масса. Притворяясь спящим, Кузьма перебирал в памяти последние события. Все время вспоминался разговор с инспектором Глушенковой. И даже не сам разговор, а непринужденная атмосфера, царившая в кабинете. Кузьма уже и не помнил, когда в последний раз сидел с кем-нибудь из взрослых за одним столом, пил вкусный чай и запросто болтал о всякой всячине: об играх, о мечтах, о девчонках. Он не смог бы сказать, сколько длился этот разговор – час или два. Может быть, целую вечность…

– Эй, на верхней шконке? – вдруг донесся снизу голос неугомонного Юрки-Шнурка.

– Чего тебе? – лениво спросил Кузьма. Ему вовсе не хотелось ни с кем разговаривать, тем более с болтливым Шнурком.

– О чем это вы там так долго терли?

– Что терли? – не понял Кузьма.

– Ну, ты и тормоз! – фыркнул Шнурок. – Я спрашиваю, о чем ты базарил с инспекторшей? Нас, что ли, сдавал?

– Отстань от него! – вдруг донесся голос Пули. – Если б он нас сдал, мы бы сейчас не здесь, на шконках, расслаблялись, а в изоляторе, блин, парились.

– А чем же они там занимались целый час? – не унимался Шнурок. – Сексом, что ли?

Над шуткой засмеялись человек десять, не меньше. Кузьма и не думал, что вокруг так много бодрствующих.

– А инспекторша, между прочим, ничего! – заявил из темноты чей-то голосок, совсем еще детский. – Я б с ней зажег!

– Тоже мне! – усмехнулся Шнурок. – У тебя зажигалка то выросла?

Над этой шуткой засмеялось уже человек двадцать. Похоже, в помещении никто не спал.

– Знаю я, о чем они терли… по душам разговаривали! – сказал вдруг Пуля. – Только фигня все это! Мусора, блин, все одинаковы. Чаем напоят, пожрать дадут. Притворятся, что ты дороже всех на свете. Все выспросят, все разнюхают, а как анкетку заполнят, так и с глаз долой.

Услышав это, Кузьма содрогнулся. Его отношение к инспектору Глушенковой дало трещинку.

– Ты, Кузя, ментам не верь, – продолжал Пуля. – Ты для них не человек, а цифра в отчете. Записали тебя, завели карточку – вот и помогли. Верно, пацаны?

– Правильно! Точно! Так и есть, в натуре! – послышалось со всех сторон.

– Слыхал, Кузя? Все пацаны согласны! Так что не будь лохом. Выкинь, блин, из башки, что инспекторша наговорила… Че она там тебе плела? Типа, завтра она свяжется с твоей любимой мамулей, а та обрадуется, приедет за тобой и заберет домой? Угадал?

– Да…

– Ага, щас! – рассмеялся Пуля. – Завтра и послезавтра – нерабочие дни. В праздники ради тебя никто напрягаться не станет! Так что париться тебе здесь суток трое, блин! И вообще, еще вопрос, нужен ли ты своей мамаше. Ты ведь из дома нарезал не от хорошей жизни?.. Да ведь, Кузя? Колись давай, че в бега подался?

Кузьма не мог ничего сказать. Он с трудом сдерживал слезы.

– Ну, не хочешь говорить, блин, как хочешь…

– А у меня родители в автокатастрофе погибли, – сказал чей-то голос из темноты. – Они на «бумере» с Юга летели под сто двадцать, а им на встречку – «Камаз»…

– А может, они у тебя космонавты? Учесали в космос и пропали? – язвительно спросил Шнурок.

– Ты че, не веришь? Думаешь, я впариваю?!

– Ясно, впариваешь!

– Кто? Я?!

– Ага.

– Да пошел ты!

– Сам поди.

– Щас получишь!

– Сам получишь!

Над головой Кузьмы пролетел какой-то предмет и с грохотом упал на пол. Тут же что-то полетело в ответ, и началась настоящая баталия. Взад-вперед летали табуретки, подушки, одежда, ботинки, одеяла и даже матрацы. Когда сражение достигло апогея, кто-то сдернул Кузьму с верхнего яруса и уложил на пол. На опустевшее место тут же спикировала увесистая тумбочка.

– Ты че, с головой не дружишь? – спросил неизвестный. – Щас бы тебя размазали по койке, как дерьмо по асфальту!

Присмотревшись, Кузьма опознал в своем спасителе одного из «червяков», Никиту по прозвищу Тит.

– Спасибо, – сказал он.

– Забудь это слово, – сказал Тит. – «Спасибо» только лохи говорят. Пацаны говорят «благодарю». И вообще, держись ближе ко мне и Пуле, а то быстро схавают. Усек?

– Да… Усек…

Вдруг вспыхнул свет. Зазвенела решетка, и в помещение вошел здоровенный усатый милиционер.

– Что еще за бардак, мать вашу! – заорал он. – А ну, прекратить!

Метко пущенный кем-то ботинок сбил с него фуражку.

– Ну, засранцы, вы у меня сейчас попляшете! – пригрозил усатый и ушел, заперев решетку.

– Щас «веселых ребят» позовет, – сообщил Тит. Спрашивать, что это за «веселые ребята», не понадобилось. Уже через полминуты в комнату ворвалось человек десять в камуфляже и с резиновыми дубинками.

– Лезь под койку, – скомандовал Тит.

Кузьма послушался, и Тит залез следом. Помимо них, под кроватями уже обретались: зачинщик беспорядков Шнурок, Пуля и четвертый из «червяков», Мишка Макуха.

– Все, пацаны, щас начнут искать, кто кипиш поднял! – испуганно сказал Шнурок.

– Пара дней в изоляторе тебе не повредит, – ухмыльнулся Тит. – Нечего было выделываться.

– Пуля, я не хочу в изолятор, – заныл Шнурок. – Там холодно. Может, придумаем чего? Пусть вон Кузя паровозом идет. Ему все равно через пару дней на мамкины харчи…

Перед лицом Шнурка возник массивный кулак Тита.

– А это вот видел? Сам накосячил, сам и расхлебывай.

– Пуля, чего он? Скажи…

– Отвяжись!

Пуля внимательно следил за тем, что творится возле решетки. Там «веселые ребята», орудуя дубинками, постепенно восстанавливали «конституционный порядок».

– Во пруха, блин! Менты решетки запереть забыли, – сказал Пуля. – Берите шмотки и ползите за мной.

Он быстро нырнул под соседнюю кровать. Остальные «червяки» и Кузьма последовали за вожаком. По пути к ним присоединилось еще несколько подростков. Если глядеть сверху, они и впрямь напоминали ползущего по полу гигантского червя. Конечно, их вскоре заметили милиционеры.

– Вася! Решетку! Решетку закрой! – крикнул кто-то.

Таиться больше не было резона, и ползущие мигом обратились в бегущих. Первым проскочил Тит, за ним Макуха, потом Пуля, Шнурок, Кузьма, а там и шестой, седьмой, восьмой… Перед девятым решетка захлопнулась. Лестница из пяти ступенек, коридор, подсобка, окно – все это они миновали одним духом и – очутились на свободе.

Оказавшись на улице, Кузьма замешкался. Он вдруг вспомнил инспектора Глушенкову – она ведь обещала помочь. Но задумался он лишь на миг. Пьянящий воздух свободы погнал его прочь. Он бежал, петляя по улицам и дворам, совершенно не чувствуя усталости, и остановился лишь тогда, когда услышал позади жалобный зов:

– Кузя, стой!.. Сто-ой… – Харкая и держась за печень, за ним ковылял Шнурок. – Ну, ты прям спортсмен, – сказал он, отдуваясь. – Не угонишься за тобой. А где все пацаны?

– Не знаю…

– А что это за район?

– Тоже не знаю…

– Я тут, кажись, еще не бывал… – Шнурок задумчиво огляделся. – Ничего, разберемся.

Разбираться пришлось долго. Около часа они бродили меж девятиэтажных коробок, по совершенно одинаковым на вид дворам, пока Шнурок наконец не сказал:

– Вон п-памятник. От него и д-до нашего «офиса» нед-далеко… – У Шнурка зуб на зуб не попадал.