Разумеется, закон влияния измения количества на качество сработал и здесь: чем больше становилось таких шоу, тем ниже был их уровень. Постепенно сводясь к балаганным, подобные представления быстро насытили столичный рынок, и многие бывшие самураи занялись «чёсом» в провинциях, где интерес к недоступным простым людям воинским единоборствам был еще достаточно высок. Несмотря на то, что вскоре гэкикэн когё были запрещены в Токио – балаганная атмосфера в сочетании с напоминанием о феодальных устоях старой Японии противоречила духу нового времени, они успели распространиться по всей стране, и, по мнению многих экспертов, внесли свой, весьма значительный вклад в дело спасения национальных боевых искусств.

В 1895 г. триумфом для Токио закончилась Японо-китайская война[22]. Кроме позиционирования Японии в мировой политике как государства, с которым нужно считаться, она, вкупе с рядом других факторов, создала в стране благоприятную среду для роста националистических настроений. Как следствие, на этом фоне вновь пробудился чуть было не исчезнувший массовый интерес к будзюцу. Строго говоря, кэндзюцу было спасено от вымирания еще раньше – в 1880 г. было введено обязательное обучение бою на мечах в полиции (в армии и на флоте будзюцу были вытеснены в тот период европейскими фехтованием и гимнастикой). Этому также способствовала обстановка в стране, возникшая после подавления восстания «великого героя» Сайго Такамори, когда Японию буквально захлестнул бум популярности только что разбитых и расстрелянных правительственными войсками (а потому уже и неопасных) мятежных фехтовальщиков, равно как и небольшого Отряда обнаженных мечей – Баттотай, воевавшего на противоположной стороне.

В апреле в Симоносэки был заключен мирный договор между Китаем и Японией. Отношение к только вчера считавшимся маргинальными боевым искусствам менялось кардинально на фоне роста националистических и милитаристских настроений. Одновременно с празднованием победы над Китаем, в Киото, в рамках 4-й национальной выставки – своеобразной японской ВДНХ, прошли масштабные показательные выступления мастеров различных боевых искусств, съехавшихся туда со всей страны. Демонстрации явились удобным поводом для создания всеяпонской организации, которая могла бы объединить интересы государства, преподавателей боевых искусств и их адептов, поставив в основу своей деятельности реорганизацию, систематизацию и пропаганду существующих систем будзюцу с целью подъёма национального самосознания, патриотизма, воспитания особого японского духа, основанного на идеалах буси, и, конечно, оздоровления нации. Проще говоря, в условиях возрождения самурайского духа нужна была организация, демонстрирующая на практике его идеалы, необходимо было создать элитный орден самураев – воинов, пусть не всегда по происхождению (эта тема скромно замалчивалась), но всегда по духу. Идея о ее создании витала в воздухе. Неудивительно, что вскоре она была сформулирована группой высокопоставленных чиновников и предпринимателей, в числе которых были глава токийского полицейского управления Сасакаи Куматаро, шеф киотской налоговой службы Торими Хиротакэ, хозяин одного из крупнейших японских универмагов «Такасимая» Иида Синсити и другие, как сегодня сказали бы, «представители власти и бизнеса». Такая организация вскоре появилась, но, прежде чем рассказать о начале её пути, стоит несколько слов посвятить одной из причин её будущего влияния и авторитета.

В том же 1895 г. по всей Японии праздновалось 1100-летие переноса столицы в Хэйан (Киото). В память о правлении основателя древнего города императора Камму было решено вновь, по примеру одноименного древнего зала, располагавшегося на территории императорского дворца, построить в Киото Бутокудэн, но уже на новом месте. Выбор пал на святилище Хэйан-дзингу – огромный синтоистский храм, посвящённый памяти императора Камму и выполненный в виде уменьшенной на треть копии старого императорского дворца, в центре которого был возведён главный павильон – Дайкёкудэн. Вот как описывал это событие его очевидец – европейский журналист и истовый японофил Лафкадио Хэрн: «Город великих храмов обогатился двумя зданиями, которые, наверное, никогда еще не были превзойдены за всё тысячелетнее существование города… Произведение, призванное к жизни правительством, называется Дай-Кёку-Дэн и построено в память восшествия на престол Камму-Тэнно, пятьдесят первого императора Японии и основателя святого города. Духу этого императора и посвящено Дай-Кёку-Дэн: таким образом, это синтоистский храм и самый прекрасный из всех них. Но, несмотря на это, его архитектура совсем не синтоистская, это скорее точная копия первоначального дворца Камму-Тэнно… Возвышенный дух Камму-Тэнно мог бы порадоваться таким восхитительным воскрешениям прошлого при помощи архитектурной магии»[23]. На обширной территории «фантастического храма» и нашлось место для размещения весьма комфортабельного по тем временам «многофункционального центра» боевых искусств с залами для занятий дзюдзюцу, кэнддзюцу и галереей для кюдзюцу.

17 апреля 1895 г. в Киото по поручению императора Мэйдзи было официально объявлено о создании Общества Воинской добродетели Великой Японии – Дай Ниппон Бутокукай – со штаб-квартирой организации в Хэйан-дзингу. Решение было поддержано выдающимися наставниками боевых искусств Японии, ведущими социально-политическими деятелями страны, а также, что было особенно важно, Министерством образования. Несмотря на свое вполне «гуманитарное» название, это ведомство стало одним из ключевых в эпоху Мэйдзи и распространило свое влияние на все сферы японского общества. В его недрах в значительной мере определялась внутренняя, а в определённом смысле и внешняя, политика государства.

В том, что именно образование помогает эффективно строить будущее, японцы никогда не сомневались, а потому соответствующее ведомство стало важнейшим проводником в жизнь новой идеологии Японии. Первое десятилетие после Реставрации Мэйдзи власти вырабатывали свой взгляд на систему воспитания подрастающего поколения, тщательно увязывая его со строящейся государственной политикой, религией, создаваемой на базе синто новой национальной идеей, базирующейся на принципах кокутай, божественного происхождения Японии. Что это значит? Кокутай (буквально «государственный организм») называлось учение, разработанное в первой половине XIX в. так называемой «школой Мито» – группой националистически настроенных ученых, и очень скоро ставшее официальной идеологической и правовой доктриной мэйдзийской Японии. В соответствии с ней существует специфически японская национально-государственная общность – кокутай, объединяющая в единое живое целое на первом уровне – мир богов ками и императора, как первосвященника синто, на втором – японский народ (потомков богов), и на третьем – Японские острова (творение богов).

Теория кокутай утверждала существование исключительного японского феномена – уникального и неповторимого, тем самым одновременно как бы отказывая другим государствам в праве на «органичность» и видя в них лишь «механизмы». Уникальность кокутай и мнимая необходимость его распространения в Азии стали основой японской националистической идеологии в первой половине ХХ в. В качестве главных доказательств этой уникальности использовались такие популярные еще с XIV в. аргументы, как существование «непрерывной в веках» династии императоров божественного происхождения[24], и то, что территория Японии никогда никем не завоевывалась, – в этом она решительно противопоставлялась остальному миру. Например, в 1941 г. правовед и видный идеолог национализма Хиранума Киитиро (1867–1952), бывший в то время министром внутренних дел, заявлял: «Японское государственное устройство не имеет аналогов в мире… В других странах династии основывались людьми. ‹…› И лишь в Японии престол унаследован от божественных предков. Династии, созданные людьми, могут погибнуть, но трон, основанный богами, неподвластен воле людей»[25]. Богоизбранность, непогрешимость и уникальный дух стали идеологией японской нации на долгие десятилетия. Идеи кокутай нашли воплощение и в новой трактовке бусидо. Видный современный политолог и японовед, профессор университета Такусёку (об этом вузе ещё пойдет речь в дальнейшем) В.Э. Молодяков, размышляя о идеологии кокутай, точно подметил, имея в виду именно мэйдзийские времена: «В этике бусидо воплотились те же принципы, что и в учении о кокутай: единство божественного императора и его богоизбранных подданных; священный характер связывающих их семейных и “более-чем-семейных” уз; безграничная доброта императора к подданным и их безграничная ответственность перед ним; “небесное предназначение” или “небесная миссия” (тэммэй) японской нации в следовании “путем богов” (синто) и “императорским путем” (кодо) (это понятие приобрело особое значение в 30-е годы ХХ в.). Кульминационным моментом жизни японца в соответствии и с кокутай и с бусидо провозглашалось принесение своей жизни в жертву императору и богам, в чем проявлялись и долг, и любовь, и ответственность, и верность»[26].