Мешок активно заметался из стороны в сторону. Пациент под ним резво отрицательно замотал головой. Это выглядело так забавно, невзирая на всю трагичность ситуации. Похоже на Петрушку в кукольном театре.

– Не всю планету обыскивать, – заявил он. – Всё находится на одном острове. Он большой этот остров, но не материк даже. Да и островки жизни там явление весьма редкое.

Вот теперь моему раздражению не было придела. И только рука Изабелл, которая всегда чувствовала моё настроение, мягко опустившаяся на моё плечо, предотвратила вспышку жестокого гнева.

– Вы только что говорили, – процедил я сквозь плотно сжатые зубы, – что никакой дополнительной необходимой информацией не обладаете.

Канцлер с мешком на голове, казалось, съёжился до размеров уродливого карлика. Не удивительно. Когда Вестник Смерти позволяет себе злиться – это всегда впечатляет. Особенно непривыкшего к подобному обращению главу Альянса.

– Что ещё, кроме известия о том, что всё происходит на острове. Пусть и большом, но острове, – тут я, почти успокоившись, позволил себе его передразнить, имитируя его речь.

– Они дадут утечку информации, – вступила в разговор Изабелл, – Тигр будет знать, что за ним идёт Вестник Смерти. Возможно, подобное известие принудит его пойти на мировую, и добровольно вернуть похищенное.

– Про другую возможность его реакции вы (я специально сделал ударение на это местоимение) разумеется, не думали.

Злость закипела во мне с новой силой. Терпеть не могу стратегов, сидящих в бункере, когда мы идём умирать. Им легко рассуждать, они даже ошибиться вправе. А роты и полки костьми лягут, расстрелянные артиллерией, и сожжённые напалмом.

– Какую? – Канцлер так удивился, что я подумал о том, что без подобного бестолкового политика Земной Альянс ничего не потеряет.

– Такую, – рявкнул я, – что зная, кто за ним идёт, он предпримет соответствующие меры обороны! Вестники отнюдь не бессмертны, что уже доказано сокращением нашей популяции на три четверти за последние десятилетия.

Рука жены сильно сдавила моё плечо.

– Он должен знать, что уничтожить одного вестника, слишком мало для того, чтобы обезопасить себя, – произнесла она. – А противостоять десяти вестникам, что придут поквитаться, не в силах никто!

Наверное, её слова должны были меня успокоить. Мол, за мою вероятную смерть отомстят. Вот только мне мёртвому это уже станет совершенно всё равно. А умирать я пока не тороплюсь.

– Может Тигр ещё сам выйдет на контакт, – решился предположить мешок. – Ведь зачем-то же он похитил кристалл.

Кстати да. Ни требований выкупа, никаких прочих движений, подумалось мне. Больше похоже на ловушку, в которую заманивают именно меня. Я посмотрел на Беллу, пытаясь понять: чувствует ли она нечто похожее. Но моя супруга, видимо, уже мыслями была в том вероятном будущем, где она с детьми и законным мужем развлекается на великосветских раутах. Сомневаться во мне, как и в том, что я со всем справлюсь, она просто не умела.

И всё же вопрос. Если это ловушка, то на кого? Именно на меня, или на любого вестника? Зачем Тигру вестник? Именно Вестник, а не просто наёмник.

Кое в чём моя жена была права. Смерть одного из нас от руки человека не входящего в наше сообщество, станет означать для последнего вендетту ото всех оставшихся вестников. Такое уже случалось в нашей истории. И ни один приговорённый не прожил и полу года. Остановить Вестника, когда он имеет цель, может только смерть, но никому не удастся уничтожить всех вестников разом. Это не под силу даже Альянсу.

Значит, вестник необходим Тигру живым. Поэтому он и заманивает потенциального преследователя на свою территорию. Тут я вспомнил, какой спектакль с собственным пленением, что разыграл с полковником, чтобы застать врасплох Генри Монтгомери – сводного брата леди Изабелл. Правда, тот розыгрыш стоил жизни моему преданному другу Бобу.

Но зачем заманивать? От чего просто не пригласить? Или здесь дело в некоем предполагаемом торге? У людей этой параллели всегда всё в итоге сводится к деньгам или равноценному и не очень обмену. Вот только я и представить не мог, как не старался, что способны выставить на обмен вестники, кроме своего искусства, разумеется. И опять-таки, не проще ли это искусство купить, чем проворачивать такую сложную операцию.

Но и кристалл треклятый похищен не просто так. Погибли люди, которые помогли Тигру его выкрасть. Ради чего? Неужели они не понимали, что их вычислят? Вычислят и жестоко с ними расправятся. Понимали, решил я, и гибли за что-то большее, что пока сокрыто.

Вот тут я и понял, что разбираться со всем этим мне придётся на месте.

– Так я выйду, – произнёс я тоном, заставившим леди Изабелл Монтгомери опустить глаза, – а вы попейте кофе.

Баня чудесным образом выгоняет хмель, если только не добавлять вне парной. Следуя этой народной мудрости, мы со старшиной пили нечто безалкогольное с кисловато-сладким вкусом. Он называл этот напиток «квас». Вот так и квасили.

Местный сутенёр попытался было предложить нам для компании местных вдовушек и пару перезрелых девиц. Но, получив в глаз от Вадима, сразу вежливо отстал. Наша беседа не была предназначена для чужих ушей.

Тело совершенно расслабилось после парной с избиением розгами, которые местный экзекутор называл «веник», зато мозг совершенно просветлел. Я вновь помнил, где я, кто я, и зачем я здесь. А так же, кто этот рыжеусый здоровяк, завёрнутый в белую простыню наподобие римских патрициев.

– Вад, ты готов продолжать? – Спросил я.

Крепкое тело патриция неохотно пошевелилось, рыжие усы затопорщились. Старшина со вздохом принял вертикальное положение и кивнул.

– Спрашивай.

– Что остановило миграцию? Какой ужас? Кто населяет этот мир сегодня? Кто такой Тигр? Я стану повторять эти вопросы, пока на все не ответишь, – пообещал я. – А напоить меня больше не удастся.

– И не пытался, – отмахнулся старшина. – Сам хотел напиться.

Он изрядно приложился к глиняной крынке с квасом.

– Про тебя не подумал – прости. Этот ихний самогон – штука зверская, если привычки нет. Да и с привычкой, как видишь, на пол укладывает! Ты чего за ножик-то схватился?

Мне было неловко, но откровенный разговор требовал откровенного ответа. В конце концов, он всё равно никому уже не расскажет.

– Показалось, что ты убить меня пытаешься.

Похоже, такое предположение его изрядно развеселило. По крайней мере, мне пришлось ждать, пока он прохихикается.

– Не, я знаю, что и ты не бессмертен, – сказал он, отсмеявшись, – но отвечать, потом перед всеми твоими братьями мне тут егерей не хватит.

– А ты знаешь, как это братство возникло? – Внезапно разозлился я.

Хмель всё-таки вышел не полностью. Время, если и лечит, то только стариков. Или это я такой неспособный. Детские лица сыновей. Даже среди нашего клана убийц – дети до 16-ти лет были табу. И свои тоже. А, если в этом возрасте они заявляли о выходе из клана, то их не мог тронуть никто! Они могли становиться музыкантами, инженерами, политиками. Кем угодно. Клан только продолжал обеспечивать их безопасность. Моим было меньше шестнадцати.

– Придержи коней, дружище, – вполне серьёзно посоветовал Вадим. – Поверь, здесь ещё тебе придётся свою ретивость показать.

– Прости, – согласился я. – Так расскажешь дальше?

– От чего нет? – Пожал плечами мой собеседник. – Начать с чего? С местных мало, кому понятен расклад сил?

Пожалуй, это самый правильный вариант, подумал я. Давно пора понять, кто тут обитает и как. Это сильно поможет, когда придётся пробираться через земли этого острова. Вадим же не всегда станет мне помогать. У нас с ним, вообще, содружество двух смертников, уготованных друг другу в жертвы.

– Давай! – Согласился я.

Со слов Вада, основными жителями острова были поселенцы. Но и они случились очень разными и зачастую враждовали друг с другом аж до кровопролитных стычек. Их рознило их прошлое, во-первых. Одни были потомками фермеров, сбежавших сюда от прессинга монополий, отобравших их земли разными хитрыми способами. Другие самоорганизовались из образумившихся одиночек и протрезвевших «богемцев», третьи скорее напоминали пиратские колонии на Карибах шестнадцатого-семнадцатого века.