Старшина проследил за моим взглядом и кивнул в подтверждение моей догадке:

– Они там пораскидали, чего бог послал: сигналки, растяжки, несколько противопехотных и, рассказывали, даже одна противотанковая где-то стоит, – сообщил он.

– Судя по моим ощущениям, минирование не сплошное, – подумал я вслух. – Запах тротила слишком слабый.

Вадим посмотрел на меня с нескрываемым восхищением.

– А я-то ещё думал, что врут всё про сверхчувствительное обоняние вестников, произнёс он. – И ты прав. Откуда им сильно минами разжиться? У наших же на самогон сколько смогли, выменяли, да разбросали вокруг посёлка, как бог на душу положит. Однако для острастки хватает. Никто на себе проверять периметр не рискует.

Слегка прихватив его за локоть, я наклонился и прошипел в его веснушчатое и покрытое рыжими волосками ухо:

– Ты б не распространялся про вестников. Побереги свой язык, да и местных пожалей. Я ж всю деревню выкошу, если кто про меня тут узнает!

Скорее не мои слова, а тон, которым они были произнесены, произвёл на рыжего усача должное впечатление. Он слегка побледнел и нервно сглотнул.

– Ладно, ладно, – изо всех сил стараясь не показать страха, он даже попытался изобразить на своём лице улыбку.

– Повторять не стану, – сообщил я и отпустил его руку. – Давай-ка лучше договорись с таможней.

Из-за импровизированного барьера навстречу нам вышел молодой долговязый парень с цыплячьей шеей, курносым лицом и первым светлым пушком на щеках. Оружия у него в руках не было. Но из крошечного окошка сарайчика пустыми глазницами двух стволов на нас смотрело изрядного калибра охотничье ружьё.

Одежда поселенца и впрямь напоминала ту, в которой я появился в этой параллели: тёплая камуфляжная куртка, той же расцветки брюки, заправленные в высокие сапоги. Егеря же носили однотонные комбинезоны цвета хаки и высокие ботинки на тяжёлой подошве.

Хорошо, что по совету старшины, я переоделся в форму одного из погибших, не пострадавшую в перестрелке (пуля попала ему в голову). А то и не знаю, как бы мы объясняли местным моё появление, да ещё и в компании с егерем.

С приближением юноши мой спутник весь преобразился. Его усатая физиономия расплылась в радушной улыбке, а руки распахнулись, как крылья у птицы, будто он собирался заключить поселенца в жаркие дружеские объятия.

– Тим, малыш! – закричал он достаточно громко, чтобы его услышали и в сторожке. – Что-то ты зачастил в караул! Или это мне так везёт постоянно натыкаться именно на тебя?

– Это тебе так везёт, – подтвердил парень без особых эмоций.

Он остановился шагах в пяти от нас, не рискуя оказаться в зоне действия столь бурного радушия, проявленного гостем.

– Ну же, мальчик мой, – не унимался старшина, – в прошлый раз ты позволил мне обнять тебя! Давай же поздороваемся по-братски!

Тим сотворил на своём лице предельно кислую мину.

– В прошлый раз ты повис на нас с отцом, пока мы тащили тебя из кабака, чтобы сдать с рук на руки вашим, – сообщил он. – Вряд ли это можно считать объятиями.

– Видишь, какой классный парень этот Тим! – всё так же восторженно произнёс Вад, обернувшись ко мне. – А мог бы просто бросить отсыпаться на заднем дворе в загончике со свиньями!

– Ну, да, – невесело усмехнулся поселенец, – чтобы потом ваша пьяная компания разнесла полгорода, разыскивая тебя, и утверждая, что мы взяли тебя в заложники?

Тим перевёл взгляд на меня.

– Лучше расскажи, Вад, – предложил он, – кто это с тобой, и чего вам надо?

– А чего нам обычно надо? – прикинулся удивлённым старшина. – Вот приятель с Большой Земли прибыл. Говорит, что отметить бы стоило. А я ему говорю, мол, есть тут одно местечко в посёлке у моего друга Тима, лучшего места век не сыскать! Вот мы, недолго думая, и направились сюда.

Похоже, объяснение показалось парню вполне правдоподобным. Он ещё раз окинул меня взглядом, стараясь, видимо, получше запомнить на будущее, и указал нам рукой на сторожку, из окошка которой продолжала торчать двустволка.

– Ты знаешь правила, Вад, – произнёс он. – Вам придётся оставить оружие здесь, – сказал он, уже обращаясь ко мне. – Заберёте на обратном пути.

– Разумеется, – согласился старшина, снимая винтовку с плеча.

– Нет проблем, – подтвердил я, отдавая Тиму своё оружие.

Парню наша покладистость явно пришлась по душе. Ружейный ствол, наконец, исчез в темноте сарая, а из него появился невысокий, но крепко сбитый мужчина с лицом заросшим бородой по самые брови. Он принялся раздвигать рогатки, так широко раскрывая проход, словно собирался впустить не двух гостей, а колонну тяжёлых грузовиков.

– Приятного отдыха, ребята, – пожелал на Тим.

– Спокойного дежурства, – ответил старшина.

Мы прошли за рогатки, и Вад уверенно повёл меня по правой из трёх разделяющихся тропинок. Она была самой натоптанной и изобиловала подозрительными пятнами разных цветов и яркости. Именно такой, по моему разумению, и должна быть дорога от кабака до выхода на степной простор.

Я немного удивился, что за всё время, что мы шли к приюту Бахуса, нам на встречу не попалось ни единого человека. Но ведь мне неизвестен пока был местный жизненный уклад. Учитывая рассказ старшины о буйном нраве егерей, жители могли при нашем появлении просто попрятаться.

– Самое лучшее время для мирной беседы, – угадав мои мысли, пояснил Вадим. – Утренние уже расползлись, а вечерние ещё не подтянулись. Нам никто не помешает. Да и мясо не окажется недожаренным, как случается в спешке.

– Подозреваю, что здесь очень скоро узнают, что дюжина завсегдатаев сюда больше никогда не придёт, – предположил я.

– Разумеется, легко согласился Вад, – однако пара часов у нас есть.

Я вновь удивился, как спокойно и естественно он держался с человеком только что убившим более десятка его людей. Возможно он не был с ними близок, и от того не испытывал чувства потери. А может быть, это была хорошая игра, дабы притупить мою бдительность. В любом случае время покажет.

Между тем, мы вступили непосредственно в сам посёлок, который старшина упрямо именовал городом. Справа и слева потянулись избушки разной степени изношенности. Дорогу периодически перебегали куры. И невидимый, но очень истошный женский голос требовал некую Ингу срочно вернуться домой.

Видимо Инга-таки явилась домой, так как истеричные призывы смолкли. И мы пришли, о чём мне ещё метров за сорок подсказал не выветриваемый запах перегара и аромат свежего самогона.

Кабак, по сравнению с жилыми хибарами, выглядел весьма солидно. Дом о двух этажах с просторной верандой, на которой, сидя за маленькими круглыми столиками, что-то потягивали из бумажных стаканчиков две весьма симпатичные девушки. Правда, при нашем приближении, они вскочили, как ужаленные, и скрылись внутри здания.

Старшина усмехнулся в усы.

– Боятся нашего брата, – произнёс он, – но ходят сюда постоянно.

– Их не обижают? – поинтересовался я.

Честно говоря, мне было совсем безразлично: обижают ли тут девочек. Но мне нужна была информация. Следовало, как-то разговорить Вада. Вопрос о девочках, для затравки, показался мне не хуже прочих.

Старшина посуровел.

– Да я первый пристрелю того, кто попытается снасильничать, – сообщил он. – Заигрывают с местными, это бывает. И любовь случается, а некоторые и за золотые монеты соглашаются. Но чтобы насильно? Такого на моей памяти не было.

Мы сели за столик на веранде соседний с тем, что только покинули девушки.

Едва мы успели сесть, как рядом, по правую руку от меня, словно из-под земли вырос дюжий детина в белой рубахе и с перекинутым через руку полотенцем.

– Уважаемым егерям, как обычно? – спросил он, слегка склонив голову.

У меня непроизвольно случилось глотательное движение. Вад это заметил и попросил официанта:

– Я в курсе, что для жаркого не время, но может, осталось холодное мясо? Мой друг сильно проголодался в пути.

– Сию минуту, – согласился здоровяк.