«А рабочие в стране – нет. Они упорно хотят вновь сделать Америку великой. Мы упростим эту кампанию. Она – трибун продажных и некомпетентных элит, которые чувствуют себя хорошо в условиях упадка. Вы – трибун забытых людей, которые хотят вновь возвеличить Америку. И мы сделаем это, развивая пару тем.

Номер один, – продолжил Бэннон, – мы остановим массовую нелегальную иммиграцию и начнем ограничивать легальную иммиграцию, чтобы вернуть наш суверенитет. Номер два – вы вернете рабочие места в сфере производства в страну. И номер три – мы прекратим участие в этих бессмысленных войнах за рубежом».

Эти идеи не были чем-то новым для Трампа. Неделю назад, во время выступления 8 августа на заседании Детройтского экономического клуба, он уже высказывал все это и клеймил Клинтон: «Она – кандидат от прошлого. Мы ведем кампанию за будущее».

«Это три большие темы, которым она не может ничего противопоставить, – сказал Бэннон. – Она – часть сил, которые открыли границы, она – часть сил, которые заключили невыгодные сделки и позволили рабочим местам уйти в Китай, а еще она неоконсерватор. Так?»

Трамп, похоже, согласился с тем, что Хиллари принадлежит к неоконсерваторам.

«Она поддерживала все войны, – сказал Бэннон. – Мы просто будем клеймить ее. Вот и все. Просто держитесь этой линии».

Бэннон добавил, что у Трампа есть еще одно преимущество. Его голос звучал не как голос политика. Именно так звучал Барак Обама в 2008 г. во время соперничества с Клинтон, которая изъяснялась, как опытный политик. Темп ее речи был чересчур размеренным. Даже когда она говорила правду, это звучало как ложь.

По словам Бэннона, политики вроде Хиллари не могут говорить естественно. Для них характерна механическая манера разговора, подходящая для опросов и фокус-групп, ответа на вопросы после политических выступлений. Такой разговор убаюкивал, не резал слух, шел не от сердца или глубокого убеждения, а ассоциировался с высокооплачиваемым консультантом, излагающим тезисы.

Трамп согласился и сказал, что теперь Бэннон генеральный директор кампании.

«Мне не нужна шумиха вокруг дворцового переворота, – сказал Бэннон. – Пусть Манафорт останется председателем. У него не будет никаких полномочий. Позвольте мне уладить это».

Они договорились, что Келлиэнн Конуэй – пробивная, прямолинейная республиканка, которая уже помогала в проведении кампании, – будет ответственным руководителем кампании.

«Мы будем выпускать ее на телевидение каждый день для представления женского взгляда на вещи, – предложил Бэннон. – Келлиэнн – боец. И она нравится людям. А что нам нужно – это симпатия».

Потом он добавил: «А я никогда не буду светиться на телевидении».

Конуэй тоже еще не приходилось руководить избирательной кампанией. Таким образом, образовалась троица – яркий неофит-кандидат, генеральный директор кампании и руководитель кампании.

Келлиэнн Конуэй осуществляла надзор за съемкой некоторых рекламных роликов в том месяце.

«И я плачу этим людям?» – спрашивал Трамп у нее.

Он жаловался на процесс съемки. Оборудование казалось устаревшим, и ему не нравилось освещение. Картинка не отвечала стандарту HD. Трамп брюзжал по поводу операторов: «Скажите им, что я не буду платить». Это была обычная ситуация.

Чуть позже он объявил: «Я хочу, чтобы все ушли, кроме Келлиэнн».

«Все говорят мне, что я намного лучше, чем Хиллари Клинтон». – Это было полуутверждение-полувопрос.

«Ну конечно, сэр. Голосование по этому вопросу не требуется». Но они могут делать кое-что иначе. «Вы состязаетесь с самым постным кандидатом за всю историю президентских выборов. И начинает казаться, что мы тоже становимся такими».

«Нет, это не так».

«У меня такое ощущение. Я наблюдала за вами во время праймериз, и вы выглядели намного веселее».

«Я скучаю по дням, когда мы летали по стране, организуя митинги и встречаясь с избирателями», – сказал Трамп.

«Да, эти дни прошли, – признала Келлиэнн. – Однако, честно говоря, было бы хорошо вернуть их в нашу стратегию и процесс, чтобы привнести в них тот опыт и радость».

Она решила говорить прямо: «Вам известно, что вы проигрываете? Но вы не должны проигрывать. Я смотрела на опросы». CNN в тот день понизил его рейтинг до 10 пунктов. «Есть обратный путь».

«Что за путь?»

Она считала, что Трамп сделал что-то, не осознавая этого. «Это выдумка о низких шансах на избрание лишает жизненной силы Республиканскую партию», предположение, что он может не выиграть и не будет избран.

Избиратели разочарованы кандидатами на пост президента от Республиканской партии. Она продолжила свою аргументацию: «Вы должны поддержать Митта Ромни. Он единственный, кто может выиграть. Вы должны поддержать Джона Маккейна. Он может выиграть. Джеб может выиграть. Марко может выиграть. А на этот раз» Трамп «не может выиграть. Так люди решили», а он взял и победил при выдвижении кандидатов от Республиканской партии.

«Вы привлекли эти массы там, где не проводили традиционной политической кампании. Вы начали движение. А людям нравится, когда они часть чего-то. За вход платить не надо. Я скажу вам, что увидела в опросе. У нас два серьезных препятствия». Она сказала, что им никогда не нужно делать общенациональных опросов. «Это глупое изобретение средств массовой информации», которые занимаются такими опросами. Победа – это вопрос распределения голосов в коллегии выборщиков, это получение 270 голосов. Необходимо сосредоточиться на определенных штатах, примерно восьми колеблющихся штатах.

«Людям нужна конкретика», – сказала Конуэй. Было здорово, когда в июле Трамп обнародовал свой план из 10 пунктов по реформированию администрации по делам ветеранов или объявил о плане налоговой реформы из пяти пунктов. «Люди хотят такой конкретики, однако нужно повторять ее снова и снова».

«Второе препятствие, на мой взгляд, заключается в желании людей иметь уверенность в том, что вы способны выполнить свои обещания. Поскольку если вы не можете добиться результата, если бизнесмен не может заключить и исполнить сделку, то он просто очередной политик».

Это была коммерческая задача – путь, который Трамп знал очень хорошо.

«Ты считаешь, что сможешь организовать это?» – спросил он.

«Что “это”? – поинтересовалась Келлиэнн. – Я занимаюсь организацией этой фотосессии».

«Кампанию, – ответил Трамп. – Всю целиком. Готова ли ты забыть о своих детях на несколько месяцев?»

Она согласилась без промедления: «Сэр, я могу сделать это для вас. Вы можете выиграть эту гонку. Я не считаю себя вашей ровней. Я никогда не буду обращаться к вам по имени».

Тем воскресным вечером Бэннон отправился на работу – в Trump Tower, что в Нью-Йорке. Там располагался избирательный штаб. Это был его первый визит туда, а до президентских выборов оставалось 85 дней.

Он поднялся на 14-й этаж. Солнце еще не село. Он был готов к тому, что при его виде тысяча человек скажут хором: «А что это Бэннон здесь делает?» Ему нужно было что-то сказать.

Он вошел в оперативный штаб, центр быстрого реагирования, заполненный телевизионными экранами.

Там был только один человек. На взгляд Бэннона, совсем мальчишка.

«Ты кто?» – спросил Бэннон.

«Энди Сурабян».

«Где, мать вашу, остальные?»

«Не знаю, – ответил Сурабян. – Здесь всегда так по воскресеньям».

«Это штаб избирательной кампании?»

«Да».

«Я имею в виду, это то самое место, откуда всем руководят?»

Да. Сурабян указал на кабинет Джейсона Миллера, директора по коммуникациям, и Хоуп Хикс – молодой экс-модели, которая стала пресс-секретарем и, пожалуй, самым близким к Трампу сотрудником. Сурабян был директором оперативного штаба.

«Вы вообще работаете по выходным?»

Сурабян опять ответил утвердительно. Одни работают в Вашингтоне, другие звонят.

Бэннон попытался получить ответ еще раз: «По выходным здесь кто-нибудь бывает?»