Портер, высокий (192 см), тощий, как жердь, 40-летний мужчина, воспитанный как мормон, был одним из незаменимых исполнителей – канцеляристом без намека на бахвальство, который окончил Гарвард, Гарвардскую школу права, и получал стипендию Родса.

Впоследствии Портер обнаружил еще несколько экземпляров проекта письма и постарался вместе с Коном, чтобы ни один из них не остался на столе президента.

Кон и Портер действовали сообща в стремлении не допустить принятия Трампом решений, которые они считали наиболее опасными. Это письмо и другие подобные ему документы просто исчезали. Когда к Трампу на стол ложился очередной проект для утверждения, Кон при удобном случае изымал его, и президент забывал о вопросе. Но если проект оставался на столе, то Трамп подписывал его. «Мы делаем это не ради страны, – сказал Кон в частной беседе. – Мы делаем это ради него самого».

Это ни больше ни меньше как административный переворот, покушение на свободу действий президента Соединенных Штатов и его конституционную власть.

В дополнение к координированию политических решений и графиков и организации документооборота для президента Портер, по его словам, «пытается реагировать на реально опасные идеи президента и старается убедить его в том, что они не очень хороши».

Другая стратегия заключается в запаздывании, оттягивании времени, ссылках на законодательные ограничения. Юрист Портер говорит: «Намеренное затягивание дел, замалчивание некоторых вопросов или информирование о том – как констатация факта, а не оправдание, – что вопрос требует проверки или более тщательной проработки или что у нас нет разрешения юрисконсульта, случаются в 10 раз чаще, чем кража документов с его стола. Мы постоянно ходим по краю пропасти».

Бывают дни и даже недели, когда все вроде бы находится под контролем и можно отступить на пару шагов от края пропасти. «Но иногда мы срываемся вниз, и как-то надо выбираться. Такое впечатление, что ты всегда ходишь по краю».

Хотя Трамп ни разу не вспомнил о пропавшем письме от 5 сентября, он никогда не забывал о том, что хотел сделать с соглашением о торговле. «После этого письма попытки разорвать соглашение предпринимались еще несколько раз», – сказал Портер своему коллеге.

Позднее на совещании в Овальном кабинете состоялось жаркое обсуждение соглашения с Южной Кореей. «Мне все равно, – заявил Трамп. – Я устал от этих доводов! Я не хочу больше слышать об этом. Мы выходим из KORUS». И он начал диктовать новое письмо.

Джаред Кушнер, зять президента, воспринял слова Трампа совершенно серьезно. Джаред, 36 лет от роду, старший советник Белого дома, имел завидную выдержку и почти аристократическую осанку. Он был женат с 2009 г. на Иванке, дочери Трампа.

Так вот, Джаред, который сидел ближе всего к президенту, начал записывать то, что диктовал Трамп. Президент дал ему указание закончить письмо и принеси его на подпись.

Пока Джаред занимался превращением слов президента в законченное письмо, информация об этом дошла до Портера.

«Пришлите мне черновик, – сказал он. – Если уж мы решились на это, то все нужно сделать как следует, а не на обороте салфетки. Нужно написать так, чтобы не поставить себя в неловкое положение».

Кушнер прислал черновик на бумаге. Пользы от этого было немного. Портер и Кон что-то набирали на клавиатуре, демонстрируя свое усердие. Трамп ожидал немедленного исполнения задания. Они не могли появиться с пустыми руками. Черновик был частью увертки.

На официальном совещании противники выхода из KORUS приводили все мыслимые доводы – Соединенные Штаты никогда не выходили из соглашений о свободной торговле; существуют проблемы, связанные с юридической стороной вопроса, геополитикой, жизненно важными аспектами национальной безопасности и разведки; письмо еще не готово. Они давили на президента фактами и логикой.

«Хорошо, тогда продолжайте работать над письмом, – сказал Трамп. – Я хочу увидеть новый вариант».

У Кона и Портера не было другого варианта. Президенту показывать было нечего. Проблема на какое-то время ушла из поля зрения Трампа, он занялся другими вопросами.

Однако дело с KORUS нельзя было пускать на самотек. Кон переговорил с министром обороны Джеймсом Мэттисом, отставным генералом, который имел, пожалуй, набольший авторитет в кабинете Трампа. Генерал Мэттис, участник боевых действий, прослужил 40 лет в корпусе морской пехоты. При росте 175 см он походил на истукана и вел себя как человек, пресыщенный жизнью.

«Мы балансируем на грани, – сказал Кон министру. – Без поддержки нам не обойтись».

Мэттис старался по возможности держаться подальше от Белого дома и предпочитал заниматься военными вопросами, однако, осознав угрозу, он все же появился в Овальном кабинете.

«Господин президент, – сказал он, – Ким Чен Ын представляет прямую угрозу для нашей национальной безопасности. Южная Корея нужна нам как союзник. Может показаться, что торговля не имеет отношения ко всему этому, но она принципиально важна». Американские военные и разведывательные силы и средства в Южной Корее – основа нашей защиты от Северной Кореи. Пожалуйста, не выходите из соглашения.

С какой стати США должны тратить $1 млрд в год на систему противоракетной обороны Южной Кореи, прозвучало в ответ. Трампа приводила в бешенство система перехвата ракет средней дальности THAAD, и он угрожал вывести ее из Южной Кореи и разместить в Портленде, штат Орегон.

«Мы делаем это не для Южной Кореи, – сказал Мэттис. – Мы помогаем Южной Корее потому, что она помогает нам».

Президент, казалось, согласился, но только на мгновение.

В 2016 г. кандидат Трамп так сформулировал для меня и Боба Косты задачу президента: «Больше, чем что-либо другое, это обеспечение безопасности нашей страны… Это задача номер один, два и три… Военная мощь, экономическая сила, защита нашей страны от нанесения ущерба извне. И разумеется, для меня это всегда будет стоять на первом месте».

В реальности же Соединенные Штаты в 2017 г. оказались во власти эмоционально взвинченного, эксцентричного и непредсказуемого лидера. Члены его аппарата сплотились с тем, чтобы целенаправленно блокировать самые опасные, на их взгляд, импульсивные действия президента. Это было своего рода нервное расстройство исполнительной власти самой могущественной страны в мире.

Именно об этом и пойдет речь дальше.

В августе 2010 г., за шесть лет до того, как он стал руководителем победоносной избирательной кампании Дональда Трампа, 57-летнему продюсеру политических фильмов правого толка Стиву Бэннону позвонили.

«Что ты делаешь завтра?» – прозвучал вопрос. Это был Дэвид Босси, консервативный активист, который занимался охотой на скандалы вокруг Билла и Хиллари Клинтон уже чуть ли не два десятилетия.

«Будто ты не знаешь, – ответил Бэннон, – я монтирую эти гребаные фильмы для тебя».

В 2010 г. должны были пройти промежуточные выборы в конгресс. Движение «Чаепитие» было на пике, и республиканцы заметно активизировались.

«Дейв, у нас на выходе еще два фильма. На мне монтаж. Работаю по 20 часов в день в комитете “Объединенные граждане”». Этот консервативный комитет политических действий, возглавляемый Босси, буквально лепил антиклинтоновские фильмы.

«Ты можешь приехать ко мне в Нью-Йорк?»

«Зачем?»

«Встретиться с Дональдом Трампом», – сказал Босси.

«Для чего?»

«Он собирается баллотироваться на пост президента», – сказал Босси.

«В какой стране?» – поинтересовался Бэннон.

Нет, серьезно, – не отступал Босси, который уже несколько месяцев работал с Трампом. – Трамп предлагает встретиться.

«У меня нет возможности тратить время впустую, чувак, – сказал Бэннон. – Дональд Трамп никогда не станет президентом. Брось. Против Обамы? Забудь об этом. У меня нет времени на всякую хрень».

«Ты не хочешь встретиться с ним?»

«Нет, он мне совершенно неинтересен». Трамп как-то раз дал получасовое интервью для воскресной радиопрограммы The Victory Sessions, которую Бэннон вел в Лос-Анджелесе и называл «радиопрограммой для думающих».