– Я знаю, но существует полицейский протокол, и изменить его мы не в состоянии. Поэтому давай сосредоточимся на твоем проекте и приведем его в порядок. Нужно наложить на видео другой саундтрек, если тебе не нравится этот. Поработаем часов до десяти и домой.

– Ладно, – киваю я. – Хорошо. Спасибо тебе.

Чейс улыбается мне уголком рта, отчего на его щеке возникает очаровательная ямочка, но его взгляд остается пустым.

– Итак. – Он кликает мышкой, и этот звук возвращает меня к заданию. – Сделать или умереть.

Умеет он подбодрить. Но я послушно берусь за работу.

Несмотря на возмутительно раннее утро, мне все же удается задать отличный рабочий темп. Когда наше время подходит к концу, Чейс бронирует монтажную на завтра, на то же время. Завтра – суббота, так что, наверное, я захвачу с собой и свою кружку, а лучше – целое ведро кофе. Мы очень продуктивно поработали над моим рекламным проектом, но по дороге домой я вдруг снова разворчалась.

– И тут все красно-розовое и сердечнутое. – Киваю в сторону витрины кафе. Буду обходить его стороной, пока декорации не сменят к Дню святого Патрика.

– Через две недели все это отправится в мусорку. – Чейс смотрит на меня своими изумительно-зелеными глазами, и у меня внутри все опять превращается в кисель. – Лайла, побольше оптимизма.

Ну что ж, если наши отношения и правда будут двигаться в том направлении, в которое я с надеждой вглядываюсь последние полтора года, тогда, быть может, я и правда начну более позитивно смотреть на мир. Было бы неплохо отвлечься, наполнить эти мрачные дни хоть чем-то хорошим.

– Я не пессимистка, я – реалистка, – говорю я.

Ну ладно, реалистка с большой натяжкой. Иногда я рассуждаю, как жалкая одинокая старуха. День святого Валентина просто невыносим, когда он совпадает с днем семейного горя. Да плюс еще мучительная любовь к человеку, который даже не подозревает об этом. До сих пор помню, как мы с Чейсом встретились впервые. Он выглядел так, словно только что сошел с рекламы «Кельвин Кляйн», – темно-русые волосы, поджарое тело, море обаяния. Короче, он ворвался в мой мир, как ураган.

А я? Замкнутая, неуклюжая коротышка. Волосы у меня такие светлые, что кажутся бесцветными. Глаза – невыразительные и темные. Хотя, быть может, я чувствую себя такой только в его присутствии? В любом случае мы не подходим друг другу, и, чем быстрее я с этим смирюсь, тем лучше. Правда, пока что-то не выходит. Чейс пересказывает мне трейлер какого-то фильма, а я уже представляю, как мы сидим в кино, прижавшись друг к другу, и поедаем попкорн из одного ведерка.

Как-то не вовремя, Лайла. Сосредоточься. Мы сворачиваем на свою улицу, и тут я случайно на кого-то налетаю. На человеке длинное пальто из черной кожи, под пальто – темно-серая толстовка. Капюшон толстовки низко надвинут на глаза.

– Извините, – бормочу я, обращаясь к той единственной части его лица, которая мне видна, – подбородку, густо покрытому темно-коричневой щетиной.

– Ага, – бросает парень и отступает в сторону.

Голос у него очень низкий, но звучит фальшиво, как будто он пытается его подделать. Но зачем? Я чувствую, как он провожает меня глазами, как его хищный взгляд утыкается мне в спину.

Чейс приподнимает брови – кажется, парень и ему не понравился. Я оглядываюсь, но незнакомец уже исчез. Мы идем дальше, но мою грудь сдавливает от беспокойства.

– Похоже, фрики выползают из нор не только на Хеллоуин, – бормочу я.

– Да. Он был похож на смерть в капюшоне, – говорит Чейс.

– Дело не в одежде. Просто жутковатый тип. Пугающий.

– Да он тебя и не видел толком, он же капюшон натянул до самого носа!

Уверена, он меня отлично видел.

– Ну и что с того, что натянул?

– Ну, не всех же боженька наградил такой роскошной шевелюрой!

Чейс проводит ладонью по своим кудрям, пропускает их сквозь пальцы. Я выдергиваю руку из кармана и шлепаю его по плечу. Он со смехом отмахивается от меня.

– Прости, детка. Забудь об этом. Он уже ушел.

Всю жизнь слушала бы, как он называет меня деткой.

Чейс идет дальше, я тороплюсь за ним, стараясь приноровиться к его летящей походке. Боюсь отстать.

– Лайла, я прямо слышу, как у тебя в голове крутятся шестеренки. Что ты психуешь?

Я встряхиваю головой, и волосы падают мне на лицо. Откидываю их назад.

– Меня напугал этот чувак.

– Господи, как же ты переживаешь первое апреля или Хеллоуин?

– Ну, эти праздники мне нравятся. В эти дни положено пугать и разыгрывать людей.

– Тебя не разберешь.

Тебя тоже. Мы подходим к нашей двери, и я лезу в карман за ключами. Чейс стоит позади, и от этого у меня голова кружится. Его теплое дыхание раздувает мои волосы и касается уха. Так, нужно сосредоточиться. Ключ в замок. Ну же, Лайла.

Я неверной рукой вставляю ключ в скважину, и зеленая дверь со скрипом открывается.

– Сонни? – зову я, едва переступив порог.

Но ответа нет.

У меня сжимается горло. Я хочу знать, что он в порядке. Прошло больше двенадцати часов с тех пор, как мы видели его в последний раз.

– Старик, ты здесь? – подключается Чейс.

В ответ – тишина. В доме никого. Я оглядываюсь на Чейса, закусив нижнюю губу, и растерянно пожимаю плечами. Чейс достает телефон.

– Стоп… у него же сейчас лекция, разве нет?

– Да! – восклицаю я. – Он вечно жалуется, что у него по пятницам всегда нагрузка больше, чем в любой другой день. Может, вернемся в кампус, поищем его?

Чейс дергает плечом.

– Конечно, мы только что вернулись, но хоть перестанем волноваться, когда посмотрим на него, – добавляю я.

– Да я не против, но ты что, ворвешься в аудиторию? Или будем следить за ним, как маньяки? – Губы Чейса вздрагивают в улыбке.

– Да плевать, если это поможет убедиться, что он в порядке!

– Ну о’кей.

Понятно, что Сонни мог уйти обедать или отправиться к друзьям, но мы все равно не в состоянии спокойно сидеть и ждать, когда же он наконец объявится.

– Ты права. Надо его найти. – Чейс выходит за порог. – Пошли скорее, а то лекция скоро закончится.

Я снова запираю дверь и достаю телефон. Там только одно новое сообщение, от Сиенны. Она пишет, что они с Айзеком не видели Сонни. Шарлотта тоже поищет, хотя они с Сонни не пересекаются.

Наша Шарлотта ходит только на лекции или в библиотеку, а бóльшую часть времени сидит дома и выходит только тогда, когда нам с Сиенной удается ее вытащить. Сонни, тот вообще за все время учебы был в библиотеке всего один раз – когда требовалось срочно зазубрить что-то перед экзаменами.

Мы с Чейсом мчимся обратно в кампус, не останавливаясь, чтобы перекинуться словом со знакомыми. Лекция Сонни вот-вот закончится, и тогда мы его упустим. Проносимся мимо приятелей, коротко махнув им рукой, но сейчас мне плевать на грубость. Нервы у меня натянуты, как струны, и я не успокоюсь, пока не увижу Сонни или не получу от него хоть какое-нибудь сообщение.

Впереди уже маячит математический корпус.

– Пожалуйста, будь там, будь там! – бормочу я, стараясь подавить жгучее волнение.

– Лайла, я уверен, что с ним все хорошо, – говорит Чейс.

Его глаза темнеют от волнения, он смотрит на меня, как на хрупкого, беззащитного ребенка. Такой он меня еще никогда не видел, и я не хочу, чтобы увидел. Незачем ему знать, какой я была раньше, это может его отпугнуть. И вообще он и без того очень заботлив.

– Я просто волнуюсь за друга, – говорю я, выдавливая из себя самую безмятежную улыбку, на какую только способна. – Меня бесит, что я не знаю, в порядке ли он. Наверное, ты прав, он сейчас сидит в аудитории, свесив голову над конспектом, и пытается побороть худшее похмелье в своей жизни.

Я сама себе не верю. Думаю, и Чейс тоже, – улыбка у него вялая и неубедительная. Чейс берет меня за руку. Уцепившись за него, заглядываю в широкое окно аудитории. В горле так пересохло, что, кажется, еще чуть-чуть, и я задохнусь.