Пока мы переговариваемся, зал медленно заполняется. Мигают огоньки – значит, пора взять напитки и занять свои места.

Скоро начнется шоу.

– Я схожу в бар, – говорю я, отодвигая стул.

Чейс тут же делает то же самое.

– Я с тобой!

Я и не сомневалась. Он ведь джентльмен и не позволит мне в одиночку тащить к столу поднос, нагруженный напитками.

Пропуская меня вперед, Чейс легко касается ладонью моей спины. Пробираясь к бару, я слышу, как колотится мое сердце.

В баре витает слабый химический запах лимона, как будто тут только что сделали уборку. Опершись на стойку черного дерева, смотрю, как Чейс жестом подзывает бармена. Бармен – высокий, темноволосый парень в татуировках. Он оборачивается, увидев нас, морщит лоб, словно вспоминая, где видел нас раньше. А потом достает из-под барной стойки фото, сделанное на поляроид. Мне видно только черно-белый задник фотографии.

– Все в порядке? – спрашивает Чейс. – Можно сделать заказ?

– Я просто уточнял, вы ли это, – усмехается бармен. – Ваш первый заказ уже оплачен.

– Здорово, – отзывается Чейс. – А кто оплатил?

Бармен щелчком подбрасывает ему фотку. Я бросаю на нее взгляд и чувствую, как у меня отвисает челюсть и каменеет спина.

На фото – вся наша компания, сидящая за столом. Снимок сделан минут десять назад.

– За нами что, кто-то наблюдает? – спрашивает Чейс.

Бармен пожимает плечами:

– Понятия не имею. Заплатил какой-то качок. Темная толстовка, платил наличными.

Качок в темной толстовке? Да я знаю целую кучу парней, которые ходят в качалку, и почти все они носят темные толстовки, поскольку цвета вуза – черный и желтый. У меня самой, кажется, целых три таких.

– Ха, – хмыкает Чейс. – Ладно, тогда нам три «Короны», два белых вина и водку с содовой.

Он что, серьезно?

– Чейс! – дергаю я его за подвернутый рукав рубашки. – Что ты делаешь?

– Ты о чем?

– Мы же не знаем, кто за нас платит!

– Да брось, выпивка на халяву, Лайла!

– Сначала письмо, а теперь это? – Я тычу в фотографию пальцем. – А вдруг это как-то связано? Тебя это не волнует?

– Что именно должно меня волновать? Что у Сонни завелась очередная фанатка или что нам не нужно платить за выпивку?

– Мы не знаем, кто за нас платит.

– Да какая разница? Смотри, бармен готовит все у нас на глазах, в напитки ничего не подлили. Кстати, я думаю, это Нора. Опять подлизывается.

– Думаешь, я слишком заморачиваюсь? – Склонив голову набок, я искоса смотрю на Чейса.

– Есть немного. Слушай, мне тоже кажется, что все это довольно подозрительно, но ты и сама знаешь: чуть какой праздник – и у всех крышу сносит. Нас ждет еще тонна розыгрышей. И никаких скрытых мотивов – просто ради веселья.

Он наклоняется ко мне, и меня накрывает волной аромата его лосьона после бритья. Этот запах действует на меня, как наркотик. Я невольно придвигаюсь к Чейсу.

– Пожалуйста, не переживай, – говорит он. – Просто расслабься и наслаждайся вечером.

– А ты будешь отмечать День святого Валентина? В прошлом году ты не особо участвовал в общем веселье…

Я почти шепчу, но даже не замечаю этого, так очарована Чейсом.

Его темно-зеленые глаза смотрят мне прямо в душу. Я чувствую, как щеки заливает румянец.

– Раньше у меня не было причин любить этот праздник, – отвечает он и наклоняется еще ближе.

А теперь есть? Пожалуйста, скажи, что есть!

Но тут вмешивается бармен:

– Все готово!

Ну вот, выбрал самый неудачный момент, какой только мог быть. Волшебство рушится. Чейс поднимает голову и кивает.

Нет! Чейс! Расскажи про свою причину, черт возьми!

Ну все, момент упущен.

Чейс бросает на стойку чаевые и берет наш поднос. Ужасно хочется закатить истерику, ей-богу. Он ведь уже готов был признаться или даже поцеловать меня! А я так долго ждала этого, и вот, нас прервали в самый ответственный момент. Чейс с усмешкой оглядывается на ходу и спрашивает:

– Ты идешь или как?

Я хватаю фотографию с барной стойки и тащусь за ним к столу. Он осторожно опускает поднос, а я бросаю фотографию между стаканами с напитками.

– Это оставили бармену после того, как оплатили нашу выпивку, – сообщаю я.

Пусть Чейс не видит в этом ничего особенного, но, может, кто-нибудь другой поддержит меня. Сиенна или Шарлотта… может быть.

– Это же мы! – объявляет Айзек.

– Поздравляю, Шерлок, – саркастически фыркает Чейс.

– Ну что ж, спасибо загадочной фее бухла! – Сонни салютует стаканом.

– А зачем нас сфотографировали? – спрашивает Шарлотта.

– Вот именно! – вступаю я.

– Ну, чтобы бармен знал, кому отдать бухло! – Айзек закатывает глаза. – Очевидно же.

Меня это не убеждает.

– А зачем делать из этого секрет?

– Не знаю, – пожимает плечами Айзек. – Просто пей, и все. Шоу вот-вот начнется.

Не понимаю, почему все так легкомысленно относятся к этому. Что за ерунда?

– А это что? С другой стороны? – внезапно спрашивает Сиенна.

– А что там? – спрашивает Чейс.

– Край надорван.

Она переворачивает фото черной стороной.

Что это? И правда, уголок фото оторван. Сиенна отделяет снимок от белой подложки и внезапно роняет его, словно обжегшись. На маленьком черном квадратике – записка из вырезанных букв:

Все молча смотрят на записку.

– Это не розыгрыш, – говорю я.

Сонни брезгливо вздергивает губу:

– За мной кто-то следит? Я всегда поступаю с женщинами честно и четко даю понять, что не будет ничего серьезного. Как же меня бесит, когда они об этом забывают или пытаются меня изменить.

– Чувак, у тебя есть идеи, кто это может быть? – Айзек крутит фото в руках, разглядывая его со всех сторон.

– Ни единой. Но кто бы это ни был, она меня точно плохо знает, если думает, что Сонни можно купить халявным бухлом.

– Может, уйдем? – предлагаю я, окидывая взглядом собравшихся в зале людей.

Все места заняты, за каждым столиком – минимум четыре человека. Еще несколько гостей ждут напитков в баре. В нашу сторону никто не смотрит. Если тот, кто все это сделал, здесь, почему он не наблюдает за нашей реакцией?

– Никуда мы не пойдем, – цедит Сонни. – Кем бы ни была эта сучка, клянусь, вечер она мне не испортит!

– Слушай, ты ведь так радовалась, когда мы сюда шли, – говорит Чейс, наклоняясь ко мне. – В последнее время это случалось нечасто.

Он имеет в виду, что этот день напоминает мне о смерти родителей. Я невольно сжимаю медальон в форме сердечка, который они подарили мне на шестнадцатилетние.

– Чейс, я…

Он прижимает указательный палец к моим губам.

– Нет. Лайла, я сделаю все, чтобы ты повеселилась, даже если это будет стоить мне жизни. – Он убирает палец. – Забудь об этих записках хотя бы на этот вечер. Разберемся с ними завтра. Сонни сходит в полицию или в службу безопасности студгородка. Или придумаем еще что-нибудь.

Я откидываюсь на спинку стула, закусив губу. Внутри у меня все узлом скручивается от тревоги за Сонни, но сейчас я ничего не могу сделать. Поэтому я киваю и отворачиваюсь к сцене, и в этот момент гаснут все огни. Шоу начинается.

Все выступление я ерзаю, пытаясь вникнуть в сюжет. Ребята из театрального просто великолепны, но мне все равно не удается сосредоточиться на постановке. Голова забита записками.

Почему тот, кто их послал, кем бы он ни был, не хочет, чтобы мы о нем знали? Если бы это была влюбленная в Сонни девчонка, она бы дала о себе знать. Ведь так? Иначе какой смысл все затевать? А если бы я сразу подошла к двери, то, возможно, увидела бы того, кто принес письмо. Теперь этот человек купил нам выпить и сидит в одном зале с нами. Тоже смотрит выступление. Или на нас? У меня от одной мысли об этом – мороз по коже.