Тихонько присев на край кровати рядом с ровно посапывающей нижней, я тяжело вздохнул. Обычно потирание ёжика ладонями, как ритуал, помогает думать, но сейчас слишком много вариантов. Поэтому я просто ласково погладил ее по щеке. Должна проснуться, не снотворное же пила. И проснулась. Дернулась, отползла подальше с таким ужасом в глазах, что у меня опустились руки. Наверное, всё-таки дело в играх. Переборщил где-то, обидел, а она в своей извечной манере терпела, накопилось…

— Прости, — на четвереньках приблизившись, девочка крепко в меня вцепилась и доверчиво спрятала лицо на плече. Значит, не во мне дело, — прости, я… Прости.

Опять разревелась, невнятно бормоча извинения. Гладя ее по спине, я терпеливо ждал, когда пройдет этот этап и можно будет задать вопросы.

— Что с тобой такое в последнее время? Что тревожит? — она только помотала головой и вжалась в меня сильнее. — Кто-то обидел? Может, я?

Опять не угадал. Уже начинает бесить.

— Я знала, что у него срок летом заканчивается, а сегодня бабушка… — коротко всхлипнув, Катя вся напряглась, пытаясь взять себя в руки. — Сказала, что он приехал.

— Кто он-то? — уточнил я, быстро перебрав всех известных мне ее бывших и не вспомнив ни одного ходока.

— Папа, — еле слышно выдохнула она.

— Как это папа? — нахмурившись, я отстранился, заглядывая ей в лицо, но опять полились слезы. — Ладно, поехали домой, там все расскажешь.

Поблагодарив Настю, я вывел практически висящую на мне девочку в подъезд. Ее колотило, и в таком состоянии я бы её в жизни на мотоцикл не посадил, даже в качестве пассажира.

Поэтому в лифте, не беспокоясь о камере, я с давно выверенной силой влепил ей пощечину. Рефлексы нижней сработали, как надо, она сосредоточилась на моем внимании и благодарно приникла к руке, целуя пальцы и ладонь.

— Умница, — другой рукой погладив ее по голове, я мягко поцеловал ее в лоб.

— Можно ещё? — совсем тихо, почти умоляюще.

— Дома, если не будешь реветь, пока едем, — что же, можно сказать, это начало игры. Требование послушания в обмен на эмоциональную разрядку, — ты же у… Меня послушная девочка?

Чуть не ляпнул «у папочки», долбоеб. Она не заметила, рассеянная, в растрепанных чувствах, с расфокусированным взглядом. Не уверен, что возбуждённая, просто на взводе без злости.

Сидела Катерина уверенно, твердо держалась за рюкзак и хорошо сжимала меня бедрами. Привык с ней ездить, когда она прижимается сзади и боязливо прижимает ко мне колени, а потом без нее первые несколько минут даже некомфортно, все кажется, что свалилась пассажирка.

В своем лифте я будто не замечал ее взгляды искоса. Это почему-то напомнило первый раз, когда я тащил ее к себе, она точно так же нервно предвкушала.

Я ударил ее, едва закрыв дверь, исполняя обещание. Катя подалась ко мне, попыталась ухватить губами пальцы, но я только ударил ещё раз, тыльной стороной ладони. И буду бить, пока она не расслабится, пока не отпустит свои страхи. Со мной нужно быть сосредоточенным только на мне.

Нежная кожа на щеках уже покраснела, а нижняя все подставлялась, жмурилась, как довольная кошка. Я иногда бил чуть слабее положенного, давая ей почувствовать контраст со следующим ударом, полноценным. Она пошатнулась, взведенная, как струна, я больно вцепился ей в плечо и ударил ещё раз. Я знал, что это последний. Катя с тихим стоном рухнула на колени, как подкошенная, уткнулась лбом мне в бедро, тяжело дыша и уцепившись пальчиками за штанину. Отлично было видно, как расслабляются ее плечи, я почувствовал, что она практически растеклась по моей ноге, доверчиво и спокойно. Отлепившись и с явным трудом подняв руки, она попыталась было ухватиться за пряжку, но я сел на корточки, принимая кисельную девочку в объятия.

— Я не хочу, — хрипло пробормотал я.

Стояк, конечно, каменный, но в процессе немного неправильной игры я его не заметил, а теперь как-то не хотелось лишать ее этого спокойного состояния. Убирая прядки с ее лба, я придержал руку, когда она потянулась благодарно поцеловать костяшки. Холодными ручонками робко обхватив мое запястье, Катерина с выражением абсолютного блаженства на лице прижалась щекой к ладони.

— Ты это для меня? — тихо и сипло поинтересовалась она.

— Да, детка, — погладив большим пальцем ярко-розовую скулу, я чмокнул шершавые от сухости губы.

Девочка потянулась ближе, когда я хотел отстраниться, так что ей досталось ещё несколько поцелуев. Поверхностных, ласковых, какие ей сейчас и нужны.

Все же встав с ней на руках, я отнес ее на кухню, вручил бутылку пива. Пока она безропотно делала маленькие глотки, сходил в ванную за кремом. В итоге малявка свернулась в клубочек у меня на коленях, подставляя чересчур румяные щеки и послушно хлебая крепкое темное.

— Когда папу арестовали, — начала она, видимо, решила, что сможет рассказать, — он заплатил большие деньги, чтобы ему и какому-то воришке подменили документы. С его именем он сел по сто пятьдесят восьмой на шесть лет. И теперь… — шмыгнув носом, она залпом допила остатки. — Теперь бабушка с него пылинки сдувает, наверняка рассказала, куда я свалила.

— Ты сама знаешь, куда свалила, — кончиками пальцев растирая ещё не до конца впитавшийся крем по ее левой щеке, я прижал ее к себе покрепче, — туда, где тебя защитят.

Она тускло улыбнулась, притерлась к моему плечу правой щекой. Если уж после той херни с вывихом я для нее не защитник, не знаю, что еще надо сделать, чтобы им стать. Надеюсь, слезно извиняющегося мужика на коленях со сломанными голенями хватило. Если не хватило, этого раза с ублюдочным батей хватит. Увильнуть от ментов он смог, а вот от меня никуда не денется.

========== Часть 13 ==========

Катя проснулась ночью, возилась и разбудила меня. Сейчас я уже могу вспомнить, что мы правда трахались, медленно, больше целуясь, чем двигаясь. Она была сверху, лёгкая и теплая, а я, будто во сне, зацеловывал ее изо всех сил. А теперь вот сопит тихонько, устроившись у меня на груди, под глазами залегли глубокие тени. Не исключено, что она вообще не спала, пока я не проснулся, каждого шороха пугается. Поглаживая ее спину и волосы, я прикрыл глаза. Надо что-то делать с ублюдком. Настолько крутых друзей, чтобы прикрыть жопу и отмазать от убийства, у меня нет. Если только через босса такое провернуть. Зато есть такие, что без вопросов повесят на любого мудака любую статью. Если сделать ему рецидив по его сто пятьдесят восьмой, ближайшие годы можно будет не беспокоиться о его местоположении. Я поморщился, потому что в кои-то веки нет возможности творить все, что пожелаю.

Завибрировал телефон Кати, она испуганно дернулась, но податливо притихла, когда я обнял ее крепче. Как ночью, долгие, медленные, глубокие поцелуи — однозначно лучше раннего подъёма.

— Давай сегодня никуда не пойдем? — тихо предложил я. Сегодня у меня только две доставки, отдам их мелкому. — Поваляемся, а?

— Но у меня пары, — да вижу же, что сомнение в голосе просто от прилежности, а так она и сама хотела бы остаться дома.

— Студенты должны прогуливать, а во время прогулов напиваться и трахаться, — тоном бывалого ученика сообщил я, — иначе зачем вообще быть студентом?

— Будем напиваться и трахаться? — с мягкой улыбкой уточнила девочка, удобнее устраиваясь на мне.

— Обязательно, — запустив пальцы ей в волосы, я чуть потянул, заставляя игриво-заинтересованно прикусить губу.

Приподнявшись, я поцеловал ее, пожестче, чем до этого, скользнул свободной ладонью по голому бедру.

— Ого, — выдохнула Катерина, опуская голову.

Нет, надежды не оправдались, она положила обе руки мне на живот. Раз уж я поднял верхнюю часть торса с кровати, под заметно истончившимся слоем жирка напрягся пресс. Причем в таком действительно впечатляющем положении на виду у Кати он первый раз. Ну или не совсем на виду, учитывая, что она на нем ещё и сидит.

— Я думал, восхищение адресовано пониже, — ухмыльнулся я, щёлкнув ее по носу, — в молодости это была ещё та стиральная доска.