Оригинальничать Каммхубер не привык, а вот стратегический замысел получил «по наследству», и, к счастью, не успел переиграть что-либо всерьёз. Многомиллионные армии не могут менять диспозиции, образ мыслей и оперативные планы в один момент; инерция мышления неразрывно связана с инерцией материи; зачастую оказывается разумнее довести до конца неоптимальное решение, чем по ходу действия пытаться принять новое. Итак, немцы собирали мощный кулак на юге — в ответ на это генерал армии Г.К. Жуков занимался организацией долговременной обороны Ростова

- на-Дону, имея в виду необходимость ведения и наступательных действий. Предполагалось, что манёвры Южного фронта по отношению к белорусской операции будут носить отвлекающий характер: любое направление, куда перебрасывали Георгия Константиновича, автоматически трактовалось вражеской разведкой как наиболее опасное.

В этот раз ОКВ на Жукова почему-то не купился. Более того, очень быстро выяснилось, что никакого наступления на Ростов немцы не планируют, даже контр. Так, вялое бултыхание какое-то.

Воодушевлённый Жуков, пренебрегая окриками Ставки, кинулся было в амбициозный прорыв — мечтая о Днепропетровске, деблокаде Крыма, а там, чем чорт не шутит, и о повороте на Харьков. К сожалению, сил, достаточных для отвлекающего удара, обычно оказывается слишком мало для полноценного крупного наступления. Южный фронт натолкнулся на оборону — почти такую же, какую готовил сам. Немцы тоже продемонстрировали способность учиться у противника: РККА образца начала зимы 1941 года явно превосходила вермахт в манёвре — а генерал пехоты Манштейн сделал ставку на артиллерию. Линия на карте немного поколыхалась и застыла практически в исходном положении. Русские и немецкие трупы вперемешку остывали в снегу. Взоры противостоящих штабов вернулись к Белоруссии.

В Белоруссии горело небо.

С самого начала «Барбароссы» немцы пренебрегали стратегическими бомбардировками: расчёт делался на быстрый захват территорий и материальных ценностей, а не на тотальное уничтожение таковых. Удары по аэродромам и морским базам во время «битвы за Британию»? Пустяки, дело житейское. Бомбардировки Лондона и прочих городов? А это — обычный террор. Гитлер надеялся, что бедствия простого народа истощат мужество английского правительства, вынудят Черчилля пойти на мирные переговоры — поразительная наивность! Черчилль обладал практически безграничным  запасом мужества: терпеть чужие страдания старина Уинстон мог сколь угодно долго.

Так или иначе, сумрачный тевтонский гений сосредоточил свои усилия на тактической авиации. И достиг прекрасных результатов — только не против белорусского лагеря. Одиночные налёты опасности для партизан не представляли, а массированным, — массированным по меркам начального периода войны, — противопоставлялось точное знание времени и целей налёта, сконцентрированные группы Советских истребителей и грамотное расположение инопланетных чудо-пушек.

Стандартная рабочая высота «лучей смерти» равнялась примерно двум с половиной километрам — в общем-то, вполне сопоставимо с возможностями земной артиллерии. Зато космические зенитки требовали гораздо меньшего снабжения и обслуживания, а эффективность демонстрировали удивительную — за счёт автоматической системы наведения, способной точно высчитывать траекторию вражеского самолёта. Кстати, автоматика ещё и пикировщиков не боится — а человеку перед падающей с неба гадостью очень сложно не вострепетать; и ничего постыдного в страхе нет, ибо трепещет человек — но всё ж таки сражается, а со временем, глядишь, и трепетать надоест. Тем более, зенитки такие замечательные под рукой.

Жаль, для работы по высотным целям не годятся — а в рамках оперативного плана «Mückenstich» генерал-лейтенант люфтваффе Каммхубер сделал ставку не только на артиллерию, но и на мощный удар с воздуха. Достаточно мощный, чтобы низкая точность отдельных бомбардировщиков оказалась скомпенсирована их количеством. По данным разведки, в конце осени 1941 года неизвестное точно, но значительное количество самолётов было переброшено в Белоруссию из Франции, Бельгии и Финляндии. Считалось, что вызван такой шаг необходимостью компенсировать катастрофические потери люфтваффе на русском фронте.

Безусловно, отчасти это было верно. Выяснилось однако, что вводить резервы в боевую работу последовательно немцы не собирались изначально. Вместо этого отданные в распоряжение 1-го воздушного флота бомбардировщики Ju.86P, Do.217 и Fw.200 модификаций B, C и D были объединены в так называемые «волны» — укрупнённые однородные эскадрильи. Каждая «волна» занимала свой эшелон; покидать его при проведении бомбометания строго воспрещалось. Машины просто вываливали свой груз на территорию лагеря, заботясь не о точности, но о плотности накрытия.

Такая тактика оказалась неприятным сюрпризом для Советской стороны: лётчики 1-й Особой уже привыкли работать по одиноким заплутавшим фрицам либо раздёргивать относительно небольшие группы самолётов. Очевидно, новый немецкий фюрер пришёл к выводу, что тактика ковровых бомбардировок, которую люфтваффе на Восточном фронте до сих пор практически не применяло, не может быть знакома русским — следовательно, и  методы противодействия РККА выработает не сразу.

Очевидно, создатель легендарной «линии Каммхубера», собаку съевший на вопросах противовоздушной обороны, сумел как-то определить максимальную зону поражения космических зениток.

Очевидно, Каммхубер не стремился к возвращению территории партизанского лагеря под контроль немецких войск — но лишь к нейтрализации беспокойной крепости.

Очевидно.

Ковровые бомбардировки поначалу произвели эффект, близкий к шоковому: штаб Рокоссовского планировал наземную операцию; лётчики готовились к поддержке своей наступающей пехоты и подавлению штурмовой авиации противника. Фактически, из средств работы по наиболее высотным целям, — 86-м «юнкерсам», — в распоряжении Советской стороны имелись лишь СИДы.

Лётчиков 1-й Особой немедленно снабдили новыми полётными костюмами — благо, работы по воссозданию космической технологии велись давно. Пусть копии получались не такие совершенные, как оригиналы — главное, что берегли от холода и нехватки кислорода. Противоперегрузочными свойствами костюмы не обладали, но Кожедуб сотоварищи рванулись в небо с суровым восторгом; на жалкие 7-8g обращать внимание им было некогда. В ход пошли все приёмы воздушного боя, которые с таким упорством отрабатывал персонал 1-й Особой: атаки с предельных дистанций, пикирование под аэродинамически немыслимыми углами, охота на живца... Новой Герники не вышло, ситуацию худо-бедно удавалось держать под контролем — но и фрицы определённых результатов добивались, а существенных пополнений Рокоссовскому брать было неоткуда.

К сожалению, СИДов в распоряжении Константина Константиновича по

- прежнему находилось слишком мало: лорд Вейдер не успел перебазировать на Землю ещё несколько машин... а если бы и успел — для решительного, одномоментного перелома положения всё равно ведь недостаточно. Кроме того, быстро стало ясно, что немецкие бомбардировщики метят именно в крепость — вот так прилетит какая-нибудь «Panther» или «Herrmann»... да, по большому счёту, и удачливой «Pauline»[22] хватит: единственная бомба способна не только уничтожить весь наличный парк СИДов, но и разнести центр управления, скаты, «тягачи»... Зенитки перегруппировали и сориентировали на отстрел падающих с неба железяк.

А железяки сыпались удивительные. Немцы окончательно перестали притворяться, будто воюют самостоятельно, и на осколках бомб всё чаще попадалась французская, бельгийская, испанская, шведская маркировка... [23]  ---

- Эти-то куда лезут... — с досадой пробормотал Тимошенко. — Мало им Пётр вломил?..

- Пётр им вломил много, — сказал Судоплатов. — Но недостаточно.

- Это как это? Это когда ж будет достаточно?