«Вот чёрт. Не говори мне, что ты сделал татуировку. У Орина будет истерика».
Должно быть, я выглядел заметно шокированным, потому что он с отрешённым взглядом провёл рукой по татуировке.
— Расслабься. Это хна. Мы кое-что пробуем.
«Кое-что пробуем?»
Орин думал о татуировке?
— Что там написано? — спросил я, вытягивая шею и пытаясь прочитать.
Он поднял руку вверх, наклоняя ко мне. Надпись была сделала курсивом и тянулась от изгиба его руки до запястья, в две линии слов.
«Вместе мы сильны».
«Вместе мы выживем».
— Ему понравилась цитата. Мы вместе выбрали место. Теперь ходим с этим, пока татуировка не смоется, и решим, делать ли её постоянной, — Коув посмотрел на слова и провёл пальцем по буквам.
Я опустился на пол и взял его за руку, читая снова.
— Думаю, это очень мощно. Это ты придумал?
— Да. И если я набью её здесь, — он снова коснулся надписи, — может быть, не буду так склонен испортить её, знаешь?
— Это умно. Что насчёт этой руки? — я слегка дотронулся до него, проводя пальцами по шрамам другой руки.
— Всё ещё ищу. Ещё не решил.
— Не терпится увидеть, что ты придумаешь.
Он пожал плечами, отмахиваясь от моего комментария, перебирая листы вокруг себя. Присмотревшись ближе, я заметил, что это исписанные от руки листы с музыкой
— Я слышал, как ты играл. У тебя хорошо получается.
— Нормально получается. Купил сегодня эту гитару. Хорошая сделка с Музыкальным центром Эрика.
Он ходил по магазинам? Я был так впечатлён, что не знал, что ответить. На нём была одежда, которую я никогда не видел раньше, так что я подозревал, что он походил и по магазинам с одеждой. Всё это казалось новым: украшения, одежда и инструмент. Он был совершенно новым человеком по сравнению с нашей прошлой встречей.
По сравнению с Коувом, с которым я столкнулся несколько месяцев назад, он казался… нормальным. Хоть он не был необычайно счастливым и от него всё равно исходила тёмная депрессивная аура, он не сходил с ума, не в силах справиться с переполняющей ненавистью к себе, которая съедала его заживо.
— Ты и в торговый центр ходил, не так ли? — произнёс я, с усмешкой указывая на его одежду. — Похож сам на себя.
Он провёл рукой по своей чёрной майке и подавил улыбку.
— Да. Мы решили, что вторники после терапии могут быть моими. Моим временем. Моим пространством. Чтобы я делал своё, знаешь. Например, играл на гитаре.
Я был в восторге от того, что слышал.
— Это просто отлично. Прости, я не знал, что у вас были такие планы, — я встал с пола. — Думаю, иметь своё личное время просто потрясающе. Мне не нужно висеть у тебя над душой, пока ты этим наслаждаешься. Я пойду.
Я тепло улыбнулся ему и пошёл к двери.
— Вон, — крикнул он мне вслед.
— Да?
— Хочешь послушать, что я написал?
Грустный взгляд, с которым он смотрел на меня, казался практически изголодавшимся по компании. Я был в шоке от приглашения, но ни за что не мог ему отказать. Если Коув хотел попробовать подружиться, я сделаю что угодно, чтобы помочь ему это осуществить.
— Да, чёрт возьми.
Он поправил свою гитару, пока я возвращался к кровати, чтобы сесть. Он дёрнул за несколько случайных струн и скользнул пальцами по грифу, на мгновение задумавшись.
— Ладно, но я ещё не закончил, и всё очень сырое, так что… да… плевать, просто не суди меня слишком строго.
«Я никогда не буду судить тебя».
— Что бы ты ни сыграл, это будет в миллион раз лучше, чем то, что могу сыграть я, так что давай послушаем.
Он кивнул и сделал глубокий вдох, после чего закрыл глаза и начал.
Мелодия плыла гладкими длинными предложениями, пока он наигрывал её, и ему становилось комфортнее играть для зрителя. Это была та же мягкая мелодия, которую я слышал раньше; тихая и с толикой грусти.
Это было красиво.
Когда он начал петь, у меня перехватило дыхание. Я понятия не имел, что он так умеет. Его голос был глубоким и хриплым, как обычный разговорный голос Коува, но наполненный эмоциями настолько, насколько мне не верилось. Он не открывал глаза, и я почти подумал, что он забыл, что я здесь. Каждое слово царапало мне сердце, и черты его лица отражали боль, стоящую за его историей.
Возьми меня за руку, веди меня за собой,
Будь моим другом, и мы будем общаться.
Борись с демонами рядом со мной,
В темноте мы не можем спрятаться.
Мир меняется.
Когда луч солнца меня осветит,
Я обнажу тебе свою душу.
Разорви эти путы, это меня освободит,
Ведь я должен быть таким, как я слышу.
Мир меняется.
В голове больше нет никакого яда,
Все штормы я смогу преодолеть.
Не держи меня, дай улететь от взгляда.
Я не буду ни о чём жалеть.
Мир меняется.
Наш мир меняется.
Он остановился и снова открыл глаза. Когда наши взгляды встретились, я поймал намёк на уязвимость в глубине его глаз, прежде чем он пожал плечами.
— Пока что это всё, что у меня есть. Всё ещё разбираюсь с этим.
По моему лицу текли слёзы, и я вытер их в ту же минуту, как заметил, что из-за моего проявления эмоций Коуву тяжело на меня смотреть. Напряжение за каждым словом, которое он пел, хватало меня за душу и не отпускало. Слышать, как эти слова льются из его сердца, было надеждой, на которую я молился с тех пор, как несколько месяцев назад увидел внутреннюю боль Коува.
Передо мной был мужчина, который сделал большие шаги вперёд. Он хотел быть лучше и для осуществления этого старался так же сильно, как и Орин. Мне хотелось обнять его, но я сдерживался, потому что наши границы не были ясно определены. Мы всё ещё были новыми друг для друга.
Он положил гитару на пол рядом с собой и взъерошил свои волосы. Он сложил свои листы в стопку и подхватил сигареты и зажигалку.
— Я пойду покурю.
Он достал две сигареты из пачки, положил одну за ухо, а другую зажал между губ, прежде чем встать. Он пошёл по коридору, но я не стал идти следом. Меня по-прежнему окутывала песня, я пытался вернуть свои эмоции в порядок.
— Ты идёшь? — крикнул он из кухни.
Пока Коув принимал мою компанию, я не хотел отказывать ему и пошёл за ним на улицу.
Был прохладный октябрьский день, но не достаточно холодный, чтобы надевать куртку. Дул ветер, взъерошивая мне волосы. Коув оперся на забор и опустил голову. Он закрывался от ветра рукой, пока прикуривал сигарету. Я знал, что Орину не нравится, что он курит, и он жаловался на гнусный привкус, который оставался часами, но я молчал. Сейчас он имел больший контроль над своей личностью, чем я когда-либо видел, и если он хотел курить, я не мог спорить.
Кроме того, это был не мой дом.
Он смотрел на землю, пока выдыхал дым, будто потерявшись в своей голове. Я прислонился к дому напротив него, неуверенный, какую компанию он ищет. Он хотел, чтобы я завязал разговор или просто был рядом?
После очередной долгой затяжки сигаретой, он поднял подбородок и посмотрел на моё лицо. Тьма в его глазах и нераскрытые страдания по-прежнему были там. Он не улыбнулся.
— Спасибо тебе, — пробормотал он.
— За что?
Он казался раздражённым от того, что я спросил, и выдохнул, разрывая наш зрительный контакт и сосредотачиваясь на земле. Он пнул траву и сжал губы.
— Коэн сказал, что это ты сделал.
— Это только частичная правда. Я только выразил свои наблюдения, вы, ребята, сделали остальное.
Из предыдущих разговоров я знал, что Коэн единственный альтер, который может сблизиться с Коувом. У них была собственная связь, и хоть из-за этого Коэн иногда защищал поведение Коува, ещё это помогало Орину преодолеть их различия и образовать связь.
