- Ты прав, Уайетт. Это не помогает.

- Ладно.

Он посмотрел на мою кривобокую улыбку и вздохнул. Такой усталый звук.

- Нет. Это неправда. Я знаю, насколько мне повезло, а иногда даже могу повспоминать и порадоваться, безо всякой злости, - и честно добавил, - в последнее время все чаще. Думаю, это из-за тебя.

Услышать это дорогого стоило.

- Это самое прекрасное, что ты мне говорил.

Мы уставились друг на друга.

- Это правда, - взгляд Грэм скользнул по горам, интонация изменилась. – Наверное, даже если бы этого гребаного убийцу поймали…

Убийцу?

Может не в глазах закона, но разве это не одно и тоже? Для Грэма – он убийца.

- Если бы существовала какая-то справедливость. Хоть что-то. Что-то… Близкое к ней.

Сколько раз можно говорить, что тебе жаль? Я покачал головой.

- Этого не должно было случиться. Это не должно было… так закончиться. Это так, блядь, чертовски бессмысленно, - лицо Грэма исказилось, а потом, о чудо, он заплакал. Его лицо скривилось, стало некрасивым от того, что он пытался перебороть себя. Но всхлип все равно вырвался. Придушенный, надрывный звук. И еще один.

У меня начало печь глаза, я не мог выносить его дикую боль. Я хотел обвить его руками, защитить. Не думаю, что он бы этому обрадовался, поэтому не сдвинулся с места.

Почему мы все так отчаянно жаждем любви, если в половине случаев она нас уничтожает?

- Я думаю о нем, лежащем там, - сдавленно проговорил Грэм. – Меньше чем в миле от дома. А я был дома. Я мог бы…

Он никогда не заговаривал об этом раньше. Не со мной, по крайней мере. Я знал только факты. Большинство из них я почерпнул из интернета. Джейсон Эдвард Кейн, 38 лет, профессор астрономии в Университете Орегона погиб ранним утром в субботу во время поездки на мотоцикле. Это было ДТП. Водитель, сбившего его автомобиля, скрылся, его так и не нашли.

Я знал о смерти Джейса больше, чем знал о его жизни.

Находиться в том тихом, умиротворяющем доме в субботу утром… Наедине с атласным светом просачивающимся сквозь ветви деревьев и вливающимся во все эти блестящие окна, с поющими снаружи птицами, с запахом свежезаваренного кофе. Идеальное начало еще одного идеального дня. Оказавшееся фальстартом. Барометр соврал, ведь, несмотря на то, что все индикаторы в мире работают исправно, на самом деле планета всего в секунде от того, чтобы сойти с орбиты от удара астероида.

Трудно не поддаться чувству, что тебя предал сам космос. Трудно вообще снова поверить в милосердие судьбы.

Грэм снова всхлипнул. Звук был такой, как будто кто-то воткнул нож ему в грудь и вырезал его оттуда.

- Если бы ты его знал…

Я обнял его. В последний раз, подумал я.

Один последний раз. И я стиснул его сильнее. Спустя мгновение он обнял меня в ответ. Ухватился за меня, словно я был дрейфующим рангоутом, а он потерпевшим кораблекрушение моряком, потерявшимся в темном и неспокойном море. В этом безбрежном золотом продуваемом ветрами пустом океане, где мы стояли вместе… И по одиночке. А потом он освободился, конечно же, смущенный и злой из-за того, что сорвался… И из-за того, что я был этому свидетелем.

- Мне жаль, - сказал я. – Мне бы хотелось иметь силу, чтобы вернуть его тебе.

Он еще раз судорожно вздохнул и замолчал, лицо у него было… Странное.

Мы смотрели друг на друга. Момент затягивался. Между двумя ударами сердца показалось, что мы стоим на грани какого-то откровения.

Вдруг я почувствовал жжение на внутренней стороне локтя. Подпрыгнув, я посмотрел вниз и увидел пчелу, которая изо всех сил меня жалила. Я схватился за руку.

- Проклятье. Она меня укусила.

Как, черт возьми, такое маленькое существо может так больно кусаться? Как будто кто-то потушил о мою кожу сигарету.

- Жало осталось?

- Жало? Не могу сказать.

Мы оба стали рассматривать мое загорелое предплечье. Возле локтя осталось красное пятнышко размером с четвертак. Грэм показал головой.

- Нет. Маленькая сволочь выжила, чтобы снова кусаться, - он рассеянно потер влажные глаза.

- Отличная новость для разрушающихся пчелиных семей.

Он улыбнулся.

- Ты же не аллергик?

- Нет.

- Мы уже недалеко от парковки. Может, минут десять? Когда дойдем, обработаю укус антисептиком.

- Конечно.

Небо потемнело. Грэм был прав. Нам надо было пошевеливаться. Мы снова пошли. Рука адски болела. Я и забыл, как больно жалят пчелы. Я пытался вспомнить, о чем мы говорили до того, как поймал жало. А, ну да. Джейс. О чем же еще? Но в этот раз все по-другому. Впервые Грэм утратил свой железный самоконтроль. И наконец-то открылся мне. Даже больше, чем открылся. Он плакал у меня на груди.

Сейчас это казалось нереальным.

Собственно говоря, все начинается как нечто нереальное. Все, кроме моей руки, которая перестала щипаться и начала пульсировать глухой настырной болью. Я взглянул на нее и увидел, что на месте укуса вспух большой волдырь. А еще хуже, гораздо хуже оказался тот факт, что моя здоровая рука начала опухать. И пальцы стали выглядеть, как фиолетовые сосиски. Я покачнулся и остановился.

- Вот дерьмо.

Аллергическая реакция. Анафилаксия.

Это слово означает, что организм вырабатывает химические вещества, атакуя аллергены, которые содержатся в яде насекомых или в моллюсках. Массовое убийство, короче, и ключевое слово здесь – убийство. Можно умереть от анафилактического шока. Можно умереть в считанные минуты. Выплеск иммунной системой активных веществ сопровождается резким падением артериального давления, увеличением частоты сердечных сокращений, и тело впадает в шок. Признаки и симптомы включают в себя частый и слабый пульс, сыпь, головокружение и чувство тревоги.

У меня проявились они все. Особенно тревожность. С каждой секундой она возрастала в геометрической прогрессии.

Как далеко мы от автостоянки? Достаточно, чтобы ее до сих пор не было видно.

- Грэм…

Он повернулся ко мне, сорвал с плеч рюкзак, бросил на землю и рывком открыл его.

- Ты же говорил, что не аллергик!

- Я не знал…

Грэм достал аптечку первой помощи. Белая с голубым жестянка выглядела как антиквариат. Он открыл коробку, в ней обнаружились аккуратно уложенные медикаменты. Или, по крайней мере, были уложены, пока он не начал в ней копаться.

- Раньше тебя жалили пчелы?

- Вроде бы. Точно, да, - я держал свою ставшую уродливой руку, поднятой вверх, рассматривая уродливый след. Рука выглядела, как реквизит из фильма ужасов.

- А я думал, что еще лучше этот день стать не может.

- Когда?

Ох, блядь. Становится труднее глотать? Тяжелее дышать? Или просто от страха у меня перехватило горло, перекрывая дыхательные пути? От испуга сердце заколотилось еще быстрее. Что произойдет дальше? Я перестану дышать? Потеряю сознание? Умру? Я вспомнил, что Грэм меня о чем-то спрашивал. Но забыл о чем.

- Что?

- Уайетт, когда последний раз тебя жалили?

Я с усилием сглотнул.

- В старших классах? Это было давно.

- Вот дерьмо, - он кинул в меня убийственный взгляд. На его бледном лице глаза казались черными. - У тебя могла развиться аллергия в любое время.

- Ну и как, черт возьми, кто-то может вдруг понять, что он теперь аллергик? - с присвистом прохрипел я.

Он издал раздраженный звук, но я услышал беспокойство. В этом он был не одинок. Я был напуган до смерти. Я даже не догадывался, насколько сильно хочу жить - даже если Грэм не станет частью моей жизни - пока мое будущее не оказалось под вопросом.

Как долго я протяну? От аллергической реакции люди умирают за минуты. А нам идти до помощи намного дольше, чем минуты. Даже если мы возьмем джип, нам ни за что не успеть в больницу вовремя. Да какая больница? Где здесь больница вообще? Не могу об этом думать. Я почувствовал слабость или, может, усталость и слабость. Я не помню, как сбросил рюкзак, но оказалось, что я сижу на земле, привалившись к нему и будто издалека глядя на Грэма.