– Поднимитесь, леди Ольга, – потребовала Александра, и, когда та подчинилась, шагнула к девушке и заключила ее в крепкие объятия. Щеке внезапно сделалось мокро – с чего бы это: ведь, кажется, в ясном голубом небе Столицы не было и намека на дождь?

Следующие несколько дней Александра провела в ожидании возвращения гвардейцев и с головой погрузившись в рутину текущих дел. Количество бумаг, требующих подписи Регента, оказалось неимоверным – подчас по самым, казалось бы, ничтожным поводам вроде замены люстры в дворцовом зале или утверждения решения городского (формально – королевского!) суда по вопросу перенесения частного забора на пол-ярда в сторону – с одного берега сточной канавы на другой. Чтобы не утонуть в этой трясине, требовался помощник, но никого, кроме Ольги, пристроить к этому занятию она не могла. Ее и пристроила, благо уже не какой-нибудь оруженосец – леди рыцарь, да к тому же еще и баронесса! Кто посмеет сказать, что кандидатура негодная? А что формально остается под подозрением – так у нас пол-Совета под подозрением, а государственные дела не ждут!

Впрочем, на собственную долю Александры все равно осталось немало забот – по меньшей мере те вопросы, с которыми приходили члены Совета.

Сэр Аскольд, как ему и было велено, докладывал обстановку раз в сутки, вечером. Со слов капитана Стражи, обстановка эта была хоть и не самой простой, но стабильной и в целом контролируемой. Сэр Павел, удалившись из дворца, поселился в городе. Дом ему подыскал лично бывший подчиненный – и по случайности тот оказался аккурат напротив усиленного поста Стражи. Жизнь сэр Павел повел уединенную, гостей не принимал, сам почти никуда не выходил и уж точно не предпринимал никаких попыток отправиться в межзвездное путешествие.

На третий вечер сэр Аскольд также сообщил о разоблачении в городе шпиона Октагона, действовавшего под видом купца-разгильдяя. Злодей уже успел во всем сознаться и был помещен в тюрьму в ожидании суда. Суд, к слову, предстояло вершить ей, Александре, – как только Стража подготовит для него все необходимые бумаги. Обычно на это уходило с дюжину дней, но если будет на то воля Регента, молодой капитан был готов поторопить подчиненных. Графиня заверила его, что особой срочности в сем деле нет.

Сэр Герберт, пребывающий где-то на линии соприкосновения с противником, прислал гонца: где, мол, «седла», миледи? Ему был направлен ответ в том духе, что принято решение формировать новое конруа непосредственно в Столице, и просьба – выделить надежного человека на должность баннерета. На что граф отписал, что непременно подберет такового, но пришлет позже, когда конруа будет более или менее укомплектовано – дабы не снимать никого зазря с боевых постов. Александру такой оборот устраивал вполне.

Сэр Эмиль пришел лишь однажды – со списком рабов, предложенных к выкупу в Провинциях. Бегло просмотрев его в поисках знакомых имен и не найдя таковых ни одного, графиня дошла до итоговой суммы, потребной на сделку, вздохнула и отправила советника к казначею.

– То есть выкупа не будет? – понял сэр Эмиль.

Вместо ответа она сняла с пальца драгоценный перстень и положила на стол перед рыцарем.

– Все, что могу дать вам лично я, милорд. Покажите его Мастеру Ною вместе вот с этим, – она наскоро начертала пару строк на листе гербовой бумаги – приказ казначею выделить деньги – и поставила подпись. – Пусть найдет остаток средств, где хочет, но рабов мы выкупим.

Уходя, сэр Эмиль до самого порога с сомнением качал бритой головой, но, как в тот же вечер узнала Александра от сэра Аскольда, золото на сделку у казначея советник в итоге получил.

Сам Мастер Ной также не преминул явиться на прием – с петицией, переданной через него Торговой Гильдией. В ней содержалась просьба удалить из Королевства купцов-разгильдяев – как было в старые добрые времена – или хотя бы обложить их коммерческую деятельность особой пошлиной. Но прежде чем подступить с бумагами, казначей со словами «в этом нет нужды, Ваше Сиятельство» протянул Александре ее кольцо, унесенное сэром Эмилем.

– В казне появились деньги, Мастер? – подняла брови графиня, надевая перстень на палец.

– Увы, миледи, – развел руками казначей. – Но и время снимать с себя последнее еще не пришло.

Петицию ему она вернула, обещав подумать над ней на досуге и велев пока намекнуть просителям, что восстановление монополии, буде такое состоится, потребует от Гильдии встречных жестов – сугубо добровольных, но едва ли дешевых. Мастер Ной заверил, что купцы это прекрасно понимают и готовы к диалогу.

Напоследок Александра поинтересовалась, почему такая петиция появилась лишь сейчас, а не раньше, при прежнем Регенте. Ничуть не смутившись, казначей признал, что обращался с подобной просьбой к сэру Виктору, но получил отказ.

Еще раз обещав подумать, графиня отпустила советника восвояси. Подробно и обстоятельно поговорить с ним – в том числе и о Викторе – она планировала позднее, после возвращения с задания своих юных гвардейцев.

За государственными делами не забыла она и про розыск, но на данном поприще, надо признать, преуспела не сильно.

Александра допросила слугу, отвечавшего за порядок в кабинете Виктора. Тот сообщил, что самостоятельно принял решение заменить ковер в кабинете, ибо тот был запачкан, отчистить же его на месте должным образом было бы затруднительно. «Сами понимаете, миледи: кровь, пепел… Да и вообще, миледи, этот ковер давно следовало поменять! Он изначально был несколько большего размера, чем требовалось, из-за чего вечно сбивался! Руки бы оборвать тому, кто его стелил, миледи! Вот новый – другое дело, подобран точно, тютелька в тютельку!»

– Пепел? – переспросила она, уловив в ответе странность. – Ковер был опален выстрелом?

– Нет, миледи. Пепел Его Милость просыпали на ковер накануне. А это дело такое, если сразу не оттереть – въедается намертво.

– Что за пепел? – спросила Александра. – Откуда он мог взяться в кабинете сэра Виктора?

– От сожженной бумаги, миледи. Большая ее часть была с утра в мусорной корзине, но часть, очевидно, просыпалась на пол.

– И много там было сожженной бумаги? – уточнила графиня.

– Немного, миледи: лист-два, не более того.

– Это было в обычае сэра Виктора – жечь в кабинете бумагу? – задала Александра новый вопрос.

– Вовсе нет, миледи. За те три месяца, что я слежу за порядком в кабинете, такое увидел впервые.

– И что вы сделали с этим пеплом? – спросила она.

– Вынес на помойку, миледи, что же еще? – пожал плечами слуга. – Если вы к тому, миледи, нельзя ли было понять, что это за бумаги такие сгорели, то – нет. Не подумайте, я не пытался рыться в мусорной корзине сэра Виктора – это не мое дело, – поспешил заверить он, – но то был пепел, прах, горка черной пыли – и все.

Добиться от слуги большего ей не удалось, и Александра позволила ему вернуться к делам, сама же приступила к тщательному осмотру кабинета сына.

Учиненный ею обыск занял добрых два часа и не дал ничего, за что хотя бы мало-мальски можно было зацепиться. Следовало признать, что рабочие бумаги хранились у Виктора в идеальном порядке. Отчеты, справки, прошения, черновики писем – все было аккуратно разложено по папкам, прошито и озаглавлено. Полугодовая работа Регента, собранная в ящиках бюро и на полках шкафа. Все это, конечно, требовало тщательного разбора, но Александра сомневалась, что отыщет в этих бумагах ответ на загадку. Если он и был в них, то разве что в тех, пепел которых, к досаде слуги, испачкал злополучный ковер.

А вот книжный стеллаж, оставленный ею напоследок, порадовал нежданной находкой, точнее, даже двумя. Первой был вексель Торговой Гильдии аж на пятьсот золотых рублей, подписанный, судя по дате на нем, еще до реконкисты, но все еще действительный. Он обнаружился за обложкой «Истории асатов от Уилла и Бориса до нартского вторжения», и, возможно, помещен был туда даже не Виктором, а одним из прежних владельцев старинной книги. Пятьсот золотых – неплохие деньги по нынешним непростым временам!