Миша слез с кровати, обошёл её слева и велел Дженсу лечь по диагонали, закинуть одну руку за голову, а левую ступню поставить на постель, согнув ногу в колене. Чуть присев, он окликнул свою фотомодель и, когда тот, слегка запрокинув голову назад, посмотрел в его сторону, нажал на кнопку.

Зелёные глаза Джея мерцали чуть смущённым, но ярким светом. Несмотря на все протесты, Коллинзу было прекрасно известно, что Дженсену нравилось фотографироваться и сниматься на видео так же сильно, как и техника в ответ, проявляя удивительную взаимность и преданность, обожала его внешность.

Выпрямившись в полный рост и сделав шаг вправо, Коллинз сказал:

- А теперь представь, будто я только что резко вошёл глубоко внутрь тебя, после долгого отсутствия между нами секса.

И Эклз, уже успевший втянуться в процесс, моментально среагировал, сильно выгнувшись дугой над постелью, он запрокинул назад голову, жмуря от напряжения глаза.

Миша не отставал, зажав пальцем кнопку съёмки. Затвор щёлкал без остановки, ловя малейшее изменение положения тела и мимики, делая посекундные снимки.

Чётко очерченный контур вишнёвых губ Дженса, за короткий период беспрерывной съёмки, передал целую радугу эмоций – намного больше, чем изначально просил фотограф: от выкрикивающих чуть ли не болезненное “Аааа...”, открывавшего взору, почти полностью, оба ряда белоснежных зубов; перейдя к горячему дуэту с подвижным кончиком его языка, увлажнявшего сочные губы до блеска; далее последовал снимок, соблазнительно закушенной, нижней губы; и, под наконец, до долгого выдоха облегчения, с хорошо читаемым по губам слогом “Ууф”, к которому присоединился просто убийственный и сексуальный, по своему скрытому подтексту, завуалированный от объектива обилием пушистых, почти девчачьих, ресниц, взгляд куда-то вниз, словно там, между его широко разведённых в стороны колен, действительно находился “виновник” всех этих эмоций!

Ширинка Коллинза стала неприятно впиваться в его, истекающий желанием и похотью, член, но он старательно держал себя в руках, пытаясь унять подрагивающие пальцы – испортить ТАКИЕ снимки, из-за дрогнувшей руки, было бы жесточайшим преступлением! Поэтому он, тяжело дыша, незаметно сглотнул и жестом показал Джею подняться.

- Как мне встать, Миш? Вот так? – он встал на четвереньки, спиной к фотографу.

Невзирая на то, что Коллинз собственноручно облачил свою модель в кружевные «танго», он, в первую очередь, стремился передать на снимках некое “новое видение” и, теряющий обычный смысл, “контраст”. Он хотел акцентировать внимание на мускулисто-крепком теле мужчины и лишь слегка намекнуть, мягко обращая внимание смотрящего, на присутствие в общем образе Дженсена некоей женственности и восхитительного, нежного очарования – то самое, термоядерное сочетание в любимом, от которого, лично у Миши, вот уже не один год замирало сердце!

Именно поэтому у автора снимков и в мыслях не было банально ставить модель “раком”. К тому моменту, в его голове уже зародилась парочка достойных идей. Миша даже открыл рот, чтобы их озвучить, но вдруг осознал, что от вида настолько раскрепостившегося Эклза, всё ещё ёрзающего по постели на четвереньках и вопросительно выглядывающего на него из-за плеча, в ожидании дальнейших инструкций, со своим таким невинным “Миш, ну ты чего молчишь-то? Как встать, скажи?”, у самого фотографа в глотке образовалась пустыня и напрочь пропал голос!

Шумно прочистив горло и облизнув пересохшие, чуть потрескавшиеся губы, Коллинз не смог устоять перед соблазном и быстро приблизился к кровати. Отложив камеру, он скользнул ладонью вдоль позвоночника Дженсена к шее, запустил одну руку в его волосы и, взъерошив русые пряди и несильно сжав их, легонько потянул его на себя. Джей покорно поднялся на колени, прогибая услужливо спину. Мягко обхватив свободной рукой подбородок Эклза, Миша повернул его красивое лицо в свою сторону и начал целовать вкусно и тягуче, наслаждаясь податливостью и идеальностью родных губ. Дженс, тихонько поскуливая, завёл руки за спину и ухватился одной за кожаный ремень Коллинза, а другой чувственно начал поглаживать и мять уже болезненно возбуждённый член. Миша громко простонал ему в рот и, углубив поцелуй, стал сам яростно тереться и подаваться навстречу движениям чужой ладони.

- Что же ты со мной делаешь, Дженсен? – низким, охрипшим голосом проговорил Коллинз, разрывая поцелуй.

- Сними их, Миш! Или давай лучше я сам... – он стал разворачиваться, чтобы самому снять с любовника эти, мешающие его рукам, брюки, но был грубо остановлен на полпути к цели.

- Нет. Лучше открой ротик, Дженни, – остервенелый свет в глазах цвета глубоководного, бушующего океана, говорил о том, что хоть Коллинз и был на пределе, он действительно намерен взять ВСЁ, что так неосторожно себе позволил предложить Джей!

Эклз без пререканий разомкнул зацелованные губы и впустил два Мишиных пальца в свой рот. Коллинз задушено стонал, глядя на то, как его пальцы плавно погружались в этот невозможно порнушный рот и на само лицо Дженсена, который без стеснения демонстрировал всё, что сейчас хотел бы сделать с изнывающим в “ангельских” брюках членом. Паршивец, знает ведь, что Миша итак еле сдерживался, а он тут целое представление устроил! Дрожащие ресницы Эклза вспорхнули ввысь как раз в тот миг, когда одурманенные глаза любовника блеснули недобрым пламенем, но он не успел даже толком испугаться, как из его рта резко выдернули пальцы, а его самого пихнули в спину. И Дженс ,едва успев выставить вперёд руки, вновь оказался на четвереньках. Не теряя ни секунды, Коллинз сдвинул вбок тонкую полоску ткани на ложбинке и протолкнул в жар любовника влажный средний палец.

Несмотря на то, что шёлковые стеночки теперь расступались и расслаблялись от уверенных и точных движений Мишиных пальцев намного быстрее, но эта неизменная, просто мистическая узость первых минут проникновения и адское пламя, томившееся внутри Эклза, всегда заставляли партнёра восторженно выстанывать имя любимого и лишали остатков здравого рассудка. Они оба, как по команде, всхлипнули: Коллинз от крышесносных ощущений внутри, а Дженсен от резкого, стремительного вторжения и удовольствия, которое ему приносило каждое движение пальцев Миши.

Коллинз ещё никогда так долго не издевался над собой, да и своим любовником тоже. Но, убедив себя, что ему хватит выдержки, он, шумно выдохнув, отмахнулся от собственных нужд и желаний и лишь чаще и сильнее стал прикусывать свои, и до того почти в кровь истерзанные, губы. Уже на третьем толчке он ввёл в извивающегося Эклза второй палец и, сменив угол, беспощадно медленно прошёлся подушечкой по сверхчувствительному бугорку внутри. Дженс тут же забился, задохнулся под ним, шалея от переизбытка ощущений, но Миша внезапно отдёрнул руку и со звонким эхом шлёпнул его по округлой половинке задницы. От такого удара светлая кожа моментально покраснела, запечатлев на себе чёткий отпечаток чужой ладони.

“Вот где надо было метить Винчестера, чтобы никто больше не задавал лишних вопросов!” – пронеслась, выпавшая откуда-то из подсознания, мысль.

- Миииш, верни обратно! – захныкал Эклз.

- Встань, Дженс! – выдержка выдержкой, но вот голос не поддавался, упорно не желая прорезаться в полную силу.

- Ну, Миша! – чуть раздражаясь, повторил свою просьбу Джей.

- Встань на колени, я тебе говорю, – не повышая голоса, настаивал Коллинз. Но его строгий и властный тон, как сейчас, сковывающий разум и вызывающий ледяные мурашки, зачастую был более действенным и пугающим, чем гневная тирада с высокими децибелами. И, помня о возможных последствиях, Дженсен всё же поднялся на колени, перебарывая дрожь возбуждения.

Миша схватил камеру и попытался усмирить взбесившийся пульс. Он оценивающе окинул взглядом результат своих стараний: грудь Эклза тяжело поднималась и опускалась; зацелованные и покусанные губы чуть набухли; глаза слегка затуманены вожделением, словно тому не позволено кончить, а оргазм совсем близок; короткие волосы восхитительно торчат в разные стороны, а отросшая, рваная чёлка спадает на лоб. И “жемчужиной” всей этой картины был ярко-алый след от его ладони на правом полупопии, подчёркнутый контрастом с белоснежным кружевом “танго” и будто кричащий всем “МОЁ!”. Отлично! То, что доктор прописал.