- Драко?

Малфой вздрогнул при сипловатых звуках своего имени и ощутил, как чужие пальцы удерживают его за широкий рукав мантии.

– Уже… – морщась спросонья, Гарри быстро прочистил горло. – Почему ты уходишь?

Острый кадык Драко нервно дёрнулся, а на лице отразились последствия его глубокой душевной борьбы и боли. Но, успев всё обдумать за это утро, он не мог позволить себе сейчас дать слабину! Медленно оборачиваясь назад и напуская на выражение своего лица арктический холод, Драко мысленно твердил себе, как мантру, только одно: «Прежде всего, ты – Ма́лфой!». Сжав руки в кулаки, он настойчиво потянул на себя руку, высвобождая рукав своей мантии, и, когда заглянул в эти огромные, преисполненные непонимания и какой-то робкой мольбы, зелёные-презелёные глаза, осознал, какую ужасную совершил ошибку, не уйдя отсюда раньше! Однако не смог не отметить, что его предположение оказалось чертовски верным – без очков глаза у Гарри были просто…просто невозможные!

- Драко… – всё ещё осипшим после сна голосом, вновь позвал его Гарри. Он прочистил горло и лихорадочно зашарил по тумбочке в поисках своих очков, но его рука моментально замерла, когда он услышал тихий ответ Малфоя:

- Не зови меня больше так. Не надо.

- Но…почему? Ведь вчера… – Гарри неуклюже водрузил очки на переносицу и смерил растерянным взглядом полностью собранного Драко.

- То, что случилось вчера… – неожиданно зашипел Малфой, склонившись над ним так низко, будто кто-то мог их сейчас подслушать, – ничего не меняет… – он сглотнул и через силу выдавил: – между нами! Пусть всё останется… Нет, просто забудь о том, что было прежде. Так будет луч…

- Ты струсил, да? Скажи! Струсил?! – Поттер сам подался вперёд, резко садясь на кровати, и Драко так же стремительно отпрянул от него, как от прокажённого – на столь «тесный» разговор его стальной выдержки могло и не хватить. Воспоминания о поцелуях и объятиях Гарри были ещё слишком свежими и волнующими. А оказавшись в такой опасной близости к его губам, Драко почувствовал, как зазудели, требуя ласки и прикосновений, его собственные.

Но в этот раз Малфой не намерен был поддаваться искушению. Больше нет. Одурманивающие чары загадочной темноты вчерашнего вечера развеялись, как сон, отступив перед отрезвляющим солнечным светом, и его внезапно охватила злость.

- Не смей, Поттер! – чуть ли не взвизгнул он, протестуя и выхватывая из кармана свою волшебную палочку.

Наскоро поставив вокруг них Заглушающее, Драко направил её на Гарри и голос его угрожающе зазвенел:

- Не смей называть меня трусом! Если твоим усохшим, тупым гриффиндорским мозгам не хватает собственной сообразительности, чтобы не кидаться в пасть всяких тварей или не разжимать пальцы, когда летаешь на метле, так я тебя просвещу, По́ттер! Это определённо не те способы, к которым стоит прибегать, демонстрируя собственную идиотскую смелость!

- Слова истинного слизеринца, Малфо́й! – саркастично оценил его речь Гарри, тоже начиная заводиться. – Тебе ведь проще убежать в сложной ситуации, поджав свой беленький хорёчий хвостик!

Драко задохнулся от возмущения, но уже в следующую секунду выпрямился и заговорил в своей привычной, высокомерной манере, гордо вздёрнув подбородок и глядя на Поттера сверху вниз, словно на грязь из-под ногтей:

- Ты прав лишь в одном: Я – Ма́лфой! И поэтому мне нечего бояться. Особенно тебя!

- А тебе и не надо бояться меня. Может ты боишься именно себя?! – Гарри прикрыл глаза, стараясь подавить собственное раздражение, и, коротко выдохнув, серьёзно посмотрел на Драко из-за рваной чёлки.

- Ты меня совсем не знаешь, По́ттер!– выплюнул Малфой, ткнув в его грудь указательным пальцем.

Он выпрямился, шумно втягивая ноздрями воздух, и, не желая уступать, ответно буравил Поттера суровым взглядом. Но и его поза, и его руки, сжатые в кулаки до белых костяшек, и, медленно натянувший тонкую кожу на шее, дёрнувшийся кадык – всё просто вопило о том, насколько Драко был сейчас внутренне напряжён. После вчерашних событий, что-то стало настойчиво подсказывать Гарри, что сейчас главное – не сдаваться. Он нутром чуял, что каким-то волшебным образом задел Драко за живое, за что-то… сокровенное и запретное…что-то, чего тот сам…боялся? Гарри смотрел в его, искажённое злостью, бледное лицо и не верил ни единому его слову! Уже не верил. Чувствовал, что Драко вовсе не тот, кем себя выставляет, и каким его привыкли считать остальные. Что-то между ними вчера кардинально изменилось, сдвинув их общение с прежней орбиты. Они оба это почувствовали! Только вот Малфой, по каким-то неведомым Гарри причинам, всеми руками и ногами сопротивлялся и слепо отмахивался, пытаясь отпихнуть от себя подальше такую очевидную истину. И Поттер не собирался с этим мириться. Он ни о чём не сожалел и не хотел бы ничего менять или забывать. После стольких лет…вражды…больше не хотел терять Его! Гарри не знал «как», но он намеревался достучаться до Драко или даже силой вытряхнуть всю правду, если потребуется. «Вредный, упрямый хорёк!» – неожиданно усмехнулся он собственным мыслям и, немного расслабившись, поудобнее облокотился на спинку кровати.

- Отлично, Драко… – произнёс Гарри уже в слух.

- Я, кажется, просил, Поттер, – тут же ощетинился Малфой, – не называть…

- Хорошо, – согласился Гарри, чтобы прекратить эти бесполезные дебаты. Он примирительно поднял вверх раскрытые ладони и, согласно кивнув, скрестил руки на груди. – Отлично, Малфо́й! Если ты не струсил, значит…тебе в кои-то веке стало стыдно за свой поступок?!

- ЧТО??? – глаза Драко изумлённо округлились, а его голос от столь неожиданной дерзости взлетел на пару октав вверх. – Ты вчера себе совсем мозги отшиб, Поттер?

- Я просто пытаюсь тебя понять, – с нажимом уточнил Гарри, пропуская мимо ушей его ядовитые колкости в свой адрес, – а ты мне, заметь, совершенно не помогаешь. Какая муха тебя укусила с утра пораньше? И вообще, неужели нельзя всё обсудить по-человечески?

Малфой захлопнул рот, проглотив невысказанные ругательства, и неожиданно спокойно и как-то безнадёжно проговорил:

- Ты всё равно не поймёшь… – он отвёл взгляд в сторону и, стиснув челюсти, стал поигрывать желваками на скулах.

Поттер лишь на мгновение отвлёкся, заострив взгляд, на, проступившую у виска Драко, тёмную венку под молочно-белоснежной кожей, но затем скептически хмыкнул:

- Да что ты!? – он всплеснул руками, комично приподнимая брови. – А когда ты меня вчера целовал, то, по-моему, у нас было абсолютное взаимопонимание!

- ЗАТКНИСЬ! – взревел Малфой, нависая над ним, словно разъярённая гарпия. – Не смей так говорить! Даже думать об этом! Никогда больше!

- А вот это уже не в твоей власти. Я буду думать что хочу, когда хочу и о ком хочу! И ты мне в этом не указ, – не менее жёстко выпалил в ответ Поттер.

- Вот как? – лукаво протянул Драко, выпрямляясь, и поднял свою палочку. – А Обли́виэйт схлопотать не боишься?

- Попробуй! – с вызовом сказал Гарри, заводя руки за голову. – Мы ведь оба знаем, что ты этого не сделаешь – слишком много потом будет мороки и лишней шумихи… Да, и, к тому же, мне почему-то кажется, что это всё равно бы уже ничего не изменило!

- Ты бредишь, По́ттер! – ядовито прокомментировал его предположение Малфой и подозрительно сузил глаза.

Гарри достойно выдержал его пристальный взгляд и вдруг встрепенулся. Скрестив по-турецки ноги под одеялом, он взъерошил и без того растрепанные волосы и его тон резко смягчился:

- А что, если это не бред? Может это как раз таки была не случайность, что именно ТЫ последовал за мной?!

- Никуда я за тобой не «следовал»! Я вообще-то… – насупившись, попытался было возразить Драко, но Гарри нетерпеливо отмахнулся:

- Ой, да заткнись ты уже, Малфой! Ради Мерлина, выслушай меня нормально хоть раз!

Драко возмущённо фыркнул, злобно сверкая серыми глазами, но всё же умолк, скрестив на груди руки и нахохлившись, как разворошённое гнездо лукотруса.

- Спасибо, – с нажимом поблагодарил его Гарри и так же эмоционально продолжил свою речь: – Так вот… Если именно тебе суждено было каким-то образом оказаться «именно в том месте и именно в то время», когда я… – заметив, что Малфой вновь открыл рот и, видимо, вознамерился возмутиться, Поттер предупреждающе вскинул вверх указательный палец. Он даже мысленно был рад этой заминке, так как информация, чуть не сорвавшаяся с его языка, об истинных мотивах вчерашнего поступка, явно была сейчас лишней.