- Мой Лорд! – визгливо заверещала она, быстро преодолевая разделявшее их расстояние. – Это случилось!
Не сумев преодолеть собственное нетерпение, пока Беллатриса заходилась трелью безумного хохота и радостно вскрикивала, Волан-де-Морт поднялся на ноги и плавно «заскользил» по мраморному полу, выходя в центр залы. Пока только предвкушающее пожирая Беллатрису расширившимися глазами, он ожидал услышать – уже хоть от кого-нибудь! – самое главное известие!
- Белла… – взволнованно-сладко промурлыкал Волан-де-Морт, и Лестрейндж от этой негаданной ласки в его тоне чуть ли не расплылась перед ним растаявшей, как мороженое, лужицей.
- Мой Лорд… – дрожа от обожания, вдруг задушено и до омерзения любовно отозвалась Беллатриса, чуть ли не кидаясь Волан-де-Морту в объятия.
Гарри невольно «поморщился», перебарывая подступающую к горлу тошноту от ощущения сильного всплеска отвратительно липких и приставучих, как пиявки, эмоций Волан-де-Морта, которые тот тщательно пытался держать в узде, уже подозревая успех придуманного им плана, но всё ещё ожидая его словесного подтверждения. Он всегда знал, насколько неравнодушна была к нему Беллатриса. И, хотя ему всегда претили и были чужды все эти жалкие «возвышенные» эмоции и чувства, которые только лишний раз доказывали, какими слабыми были эти никчёмные людишки, но благосклонно считал, что в случае его верной и преданной Беллы…подобное «обожествление» его персоны и её чрезмерная чувственность, пожалуй, сослужили ему довольно неплохую службу! Волан-де-Морт знал, что это не была «любовь» в общепринятом всеми понятии – чистой, сопливо-невинной и глубокой. Чувства Беллы к нему – с её фанатичным блеском в глазах и рвением быть всегда впереди остальных, всегда под рукой – рвались из неё, буквально фонтанируя и выплёскиваясь через края, как стремительная, бурная горная река, больше походя на одержимость. И, возможно, именно оттого не раздражали и не вызывали у него обычного отвращения. Так и сейчас, наблюдая затянувшееся предисловие и запредельную радость Беллатрисы, он не обрывал её громкий, приевшийся смех, а лишь снисходительно улыбнулся.
- Он мёртв! – задыхаясь от переизбытка собственных чувств и предстоящей похвалы Повелителя, Лестрейндж почти визжала, кружась по комнате, словно в вальсе. – ДАМБЛДОР МЁРТВ! И теперь Вас никто не сможет остановить, Мой Господин!
И после этих слов Волан-де-Морт тоже разразился хрипловатым и пробирающим до костей хохотом. Однако, быстро обвал свой смех, когда горстка сбежавших от правосудия Пожирателей Смерти, в сопровождении хозяев Малфой Мэнора, осмелев, вышла к ним из тени одной из массивных колонн залы. И в первом ряду среди их немногочисленных лиц, Гарри с глубочайшим разочарованием заметил изрядно помятого, но всё же живого, Фенрира Сивого, которому каким-то образом удалось сбежать. Ещё ни разу Гарри не доводилось видеть двух сестёр Блэк так близко стоящих неподалёку друг от друга. И теперь, когда он мог быть только сторонним наблюдателем, Поттер вынужденно смотрел на Нарциссу и Беллатрису глазами Волан-де-Морта и невольно сравнивал их… «Корона» на голове Лестрейндж из длинных, блестящих и мелко вьющихся волос, после небольшого сражения в Хогвартсе, выглядела ещё более всклокоченной, чем прежде. И, хотя лицо её уже не казалось таким иссохшим и похожим на череп, как во время их прошлой встречи в Атриуме Министерства Магии, оно всё равно имело чересчур резкие и агрессивные черты, по сравнению с нежным абрисом ухоженного, хоть и бледноватого, лица Нарциссы. В противовес уравновешенной, несущей себя с королевским достоинством и честью, но, тем не менее, невероятно любящей свою семью, Нарциссе, чрезмерная вспыльчивость, некоторая истеричность, приправленная нотками посттюремного безумия, кровожадность и неприкрытая склонность к садизму в характере её старшей сестры Беллатрисы, наложили довольно отчётливый отпечаток, как на её внешность, так и на каждый мельчайший жест. Настороженной, внимательной тенью, Нарцисса застыла у правого плеча Люциуса, выглядевшего не самым лучшим образом и впервые, на памяти Гарри, Малфой-старший был не брит и не чёсан. Кожа его казалась в свете камина желтоватой, почти восковой, а запавшие глаза, подведенные чернотой, избегали смотреть на своего господина. Беззвучно, но учащённо дыша, супруга Люциуса стояла прямо, держа лицо и осанку, и выглядела почти бесстрастно, но старалась не отходить от мужа и периодически вела с ним визуальный, безмолвный диалог. В то время как Беллатрисе, казалось, было абсолютно всё равно, что её собственный супруг, Родольфус Лестрейндж, смиренно стоял в рядах сбежавших Пожирателей – она, не моргая, пожирала боготворящим взглядом единственного человека, имевшего над ней власть – Своего Тёмного Лорда. И Гарри отчего-то показалось, что столь разительные отличия во внешности двух родных сестёр вызваны не только тем, что Беллатрисе пришлось провести немало лет в Азкабане, но и, скорее всего, тем, что, кроме кровного родства, их жизненные стремления мало совпадали и до этого. А по тому, как выглядели теперь Малфои, Гарри сделал вывод, что, несмотря на то, что они всё ещё были относительно невредимы, но пребывание Волан-де-Морта в этом поместье, ни для кого из них не проходило бесследно и безболезненно... Теперь, когда Дамблдор больше не давил Волан-де-Морту «на горло» и не мешался под ногами своим постоянным вмешательством в его далеко идущие, гениальные планы, тот думал, что уже ничто не могло омрачить его настроения. Резко развернувшись лицом к остальным, он приветственно раскинул руки в стороны, да так широко, будто бы, и впрямь, готов был их всех сейчас обнять.
- Вы славно потрудились, мои верные друзья! – торжественно и непривычно звонко сказал он, слегка сузив глаза и с досадой не досчитавшись некоторых лиц. – И, начиная с этого дня, Мир, который, как я выяснил, успел ещё больше испортиться за время моего длительного отсутствия и расставания с вами… – Волан-де-Морт изобразил глубокое сожаление по поводу этого прискорбного факта и деланно тяжело вздохнул, выдерживая драматичную паузу. – Этот самый Мир всколыхнётся от пламени моего праведного гнева и падёт перед нами ниц! А мальчишкой тогда, – как бы между прочим, продолжал он, – я займусь в ближайшее время лично. Во всём, что связано с Гарри Поттером, допущено слишком много промахов. Некоторые из них были моими. Мальчишка всё ещё жив, благодаря скорее моим ошибкам, чем его собственным победам… Но он ведь не пострадал сегодня?
- Нет, Мой Лорд! – с готовностью ответила за всех Беллатриса, подаваясь вперёд.
Волан-де-Морт внимательно заскользил по присутствующим красными глазами, в которых пугающе отражался горевший в камине огонь, словно хотел самолично прочесть подтверждение её словам на лицах своих подданных, и заметил-таки напряжённые переглядывания Люциуса с Нарциссой.
- Почему это вы, Малфои, выглядите недовольными своей участью?
Гарри тут же насторожился, встревожено уставившись вместе с Волан-де-Мортом на Малфоев, которые в мгновение ока стали белее снега.
- Не думай, что я не заметил, – всё ещё миролюбиво продолжал разглагольствовать Волан-де-Морт, хотя всем было ясно, что это только видимое спокойствие, – что и ты, и твои домочадцы в последнее время выглядите не очень-то счастливыми… Тебе что-то не нравится в том, что я присутствую в вашем доме, Люциус?
- Ничего, Мой Лорд, совсем ничего! – Люциус почтительно склонил голову, но по тому, как дрожали его длинные, нечёсаные пряди, было видно, как ему на самом деле страшно. А Гарри тут же ощутил возрастающее недовольство и толику отвращения к трусливой покорности Малфоя.
- Какая ложь, Люциус…
Шипение, послышавшееся в негромком голосе Волан-де-Морта, казалось, продолжалось и после того, как его жёсткий рот замер. Оно становилось всё громче, и один или двое волшебников не сумели подавить охватившую их дрожь.
- Разве не вы, мои драгоценные и гостеприимные Малфои, постоянно твердили, что жаждете моего возвращения, моего прихода к власти?
