…Кандидатов для Военно-морской разведки подбирали тщательно. Отсев был строжайший. Мальчики попадали в поле зрения кадровиков в Нахимовском училище. За ними наблюдали и дальше: как они учатся в высшем учебном заведении ВМФ, как служат молодыми офицерами на флоте. Большая часть курсантов была из семей потомственных моряков. Их отцы, деды, а у некоторых и прадеды были проверены войнами, которые вела Россия с конца XIX века. Многие погибали, но никто не был предателем. Преданность у курсантов была в крови. Что было основой неуязвимости Военно-морской разведки. К этому добавлялась особая подготовка.

Выпускник Центра не только владел специальными навыками разведчика, знал несколько языков, мог в одиночку действовать на суше, на воде, под водой и в горах, владел приемами рукопашного боя с ножом и без ножа, стрелял из всех видов оружия, но и самое главное: умел скрываться под личиной обывателя. А еще курсантов обучали анализировать, замечать мелкие детали, делать правильные выводы и предвидеть события. Учили всему, без чего работа разведчика глубокого внедрения бесполезна. Ошибки и провалы они изучали на примерах коллег из КГБ и ГРУ. Чтобы не повторять горький опыт.

…Опоздание больше минуты. Мечик засчитал себе еще ошибку: не продумал, что будет делать в такой ситуации. Такую ситуацию он просто не брал в расчет. Зато другие ошибки прекрасно знал, потому что совершил осознанно.

Сосед по студенческому общежитию со смехом рассказал, что американцы совсем обленились: вербуют в открытую. Ходят по студенческому городку и предлагают работу с хорошим заработком. Некоторые соглашаются. Он сам видел, как вербовщик говорил с парнями, кажется, из Франции и Бельгии. Мечик повеселился над глупостью янки и попросил показать горе-шпионов. Сосед обещал при случае. Прошел день, потом еще, сосед и думать про это забыл. Потом вообще уехал. А Мечик потерял покой.

Вместе с ним в университете учились его сокурсники из Центра подготовки. Они внедрялись под легендой скандинава и фламандца. Правда, в университете были и другие французы и фламандцы. С кем говорили вербовщики? По инструкции, заметив тень подозрения, Мечик обязан был сообщить и отойти в сторону. Разбираться положено другим. Но это его товарищи. И подозрение такое призрачное…

Мечик решил справиться сам. Что стало первой ошибкой. Вторую он сделал, когда подкинул хитро написанную записку с предложением сотрудничества. Обоим подозреваемым. А потом получил ответ. От кого-то из них. С ним готовы были начать работать. За крупную сумму. Наличными. Которые надо отдать при первом контакте. Мечик еще мог доложить и не влипнуть окончательно. Но он решил идти до конца. Разум затмила обида, что один из своих оказался предателем.

Последнюю ошибку Мечик совершил, когда из камеры хранения на вокзале взял дипломат с наличными, которые предназначались для новой сети в Германии и Бенилюксе. Он знал, что у него потребуют показать деньги, но отдавать их не собирался. Он сумеет скрутить предателя. То, что бывший друг узнает его, Мечика не беспокоило. Новый плащ, берет, накладной нос, купленный в магазине театральных принадлежностей, большие очки и ночь – достаточная маскировка для проверки издалека. При ближнем контакте маскировка не нужна. Только быстрота реакции. Предатель должен попасть в свою же ловушку, раз выбрал место встречи за пятьдесят километров от Франкфурта в парке. Вместо того, чтобы распить по кружечке в пивном баре. Только пока в ловушке оказался Мечик.

Он решил ждать три минуты.

Впереди за мостом вспыхнули и поморгали фары. Контакт был на месте. Мечик взял дипломат с заднего сиденья и плотнее закрылся воротом плаща. Что в ливень вполне естественно.

Предстояло пройти через мостик. Метров двадцать он будет весь как на ладони. Можно пристрелить так просто, что любой справится. Реагировать на звук бесполезно, пуля летит быстрее. Огонь из ствола заметить невозможно, если не знать, откуда стреляют. Тот, кто ждал за мостом, мог отойти в любую сторону и достать беспомощную мишень. Мечик старался идти медленней, чтобы разглядеть хоть что-то. Но ночь прятала слишком хорошо.

Подошва ткнулась в каменный мостик. Осталось пройти его.

Вспышка…

…Вспышка была такой яркой, как будто взорвалась вселенная. Он инстинктивно зажмурился, но свет пробился сквозь закрытые веки. Сильно ударило в грудь, откинуло, Мечик полетел кубарем вниз. Натренированные мышцы разжали пальцы, чтобы смягчить удар, дипломат выскользнул в темноту. Мечик приложился затылком и скатился в воду.

Волны сомкнулись над ним. Мечик задержал дыхание. Утонуть он не боялся, потому что плавал не хуже дельфина. Надо найти ориентир, где воздух, а где дно. В непроглядной темени это не так просто. Мечик замер, чтобы ощутить, куда тянет вода, перевернулся и в два гребка вынырнул на поверхность.

Никаких следов взрыва. И это был не взрыв. Ни гранаты, ни мины, ни фосфорного снаряда. На прохождении учебной огневой полосы Мечик выучил, как выглядят взрывы. Это что-то другое, ослепительное и тихое. Волны хлестали по лицу, намокшая одежда давила вниз. Мечик не замечал пустяков. Он не мог понять, что происходит на берегу.

Происходило странное. Раздалось два пистолетных выстрела, кто-то закричал от боли. Он увидел пробегающего Освальда, товарища, бывшего на подозрении. Освальд остановился и что-то сфотографировал фотоаппаратом с микропленкой. Долетел хриплый крик: «Это Мечик! Это он… Предатель! Помоги!»… Голос был Маркуса, другого товарища.

Он сделал сильный гребок, чтобы поскорее очутиться на берегу. Шум дождя прорезал вой полицейских сирен. Над верхушками деревьев заплясали красные и синие всполохи мигалок. Кажется, собралась вся полиции земли Рейнланд-Пфальц.

Катастрофа случилась. Только сейчас Мечик понял, что произошло на самом деле. Ни доказать, ни оправдаться он не сможет. Клеймо предателя легло на него. Это навсегда. Его жизнь уничтожена и стерта. Он не может ни сдаться полиции, ни пойти к своим, ни даже утонуть. Его вычеркнули из этой жизни. Оставалось начать новую. Или заставить себя умереть в Рейне. Течение быстрое, у берега глубоко. Тело не найдут. Мечик думал недолго. Он сделал выбор.

Его покрыла ледяная волна Рейна.

2016 год

18 апреля, понедельник

Южный Иран, провинция Хузестан

12.34 (GMT+3.30)

Жара обожгла. Ветер колол песком. Франсуа Шандор зажмурился и подтянул платок до переносицы. Он походил на жителя пустыни, как их представляют туристы: на голове арафатка, рубашка до пят, купленная в египетской лавке, на ногах кожаные сандалии. Шандор выглядел карикатурой и для местных иранцев, и для экспедиции. Ему было наплевать. За годы, проведенные на раскопках, он не смог привыкнуть к жаре. Жара угнетала его. А в таком фольклорном наряде ее можно было хоть как-то терпеть.

Дышать было тяжело. Намоченная бандана быстро высыхала. Проку от нее оказалось немного, но хоть песчинки не лезли в рот. Шандор ненавидел скрип на зубах. От песка, неизменно попадавшего в пищу, и без того безвкусная арабская еда становилась омерзительной.

Сидя на корточках, Шандор прижался к сомкнутым коленям и принялся неторопливо работать толстой щеткой.

За двадцать лет он объездил весь Ближний Восток. Археологией Шандор занимался с редкой самоотдачей. Вернувшись из очередной экспедиции в Париж, по которому он тосковал, мечтая о прохладе уличных кафе, уже через неделю он готов был мчаться в новую экспедицию. Месяц был самым долгим перерывом между поездками. Шандора охотно принимали в любую команду. У него была прочная репутация исполнительного трудяги, который звезд с неба не хватает, своей научной карьерой не занимается, зато чрезвычайно полезен для других. Он не требовал ставить его имя на археологических открытиях, отдавая славу коллегам, куда более жаждавшим ее. Шандор изредка публиковал статьи по узким, малозначимым вопросам, но это он делал только для того, чтобы не опуститься до статуса рабочего на раскопах.