Ведь не зря же он медлил с началом её обучения! Думал, пусть привыкнет немного за этот год, колдовать научится… А потом можно бы и её подключить к разгадыванию какой-нибудь загадки. Глядишь, и закончилась бы вражда Гриффиндора со Слизерином, а у Дамблдора появился бы ещё один верный боец… Так нет, понесло эту дурочку на ночь глядя в Запретный лес!

И ведь был же у девчонки потенциал, да ещё какой! А теперь всё пойдёт насмарку - у оборотней магические способности очень урезаны.

- Ну, что же, пролитое зелье не соберёшь, - сквозь зубы проговорил Дамблдор. - А насчёт увольнения вы подумайте. Может, всё-таки не стоит пороть горячку…

- Альбус, вы с ума сошли? Мне сейчас прямая дорога в Азкабан… Хотя зачем? Дементоры всё равно рядом.

- Уже нет, - спокойно перебил его Дамблдор. - Как только Сириус Блэк сбежал из Хогвартса, я потребовал у Министра, чтобы дементоры покинули школу.

Люпин недоуменно посмотрел на директора.

Тот коротко рассказал ему о событиях минувшей ночи.

После этого Люпин как будто ещё больше ссутулился.

- Я мог бы подтвердить его невиновность…

- Хватит, Ремус, - решительно прервал его Дамблдор, зная пристрастие своего бывшего ученика к самобичеванию. - Блэк на свободе, в относительной безопасности… Что сделано, то сделано, Ремус. Ничего уже не поправишь, - потом продолжил уже более деловито: - И всё же я прошу вас остаться. Вы отличный преподаватель, мне такого днём с Люмосом не найти…

- Вы не понимаете, что я опасен?

- Бросьте, Ремус. Это была экстремальная ситуация. Вы допустили неосторожность. Такое, к сожалению, случается. И это…

- И это не имеет никакого значения для суда.

- Ну, я надеюсь, мы сумеем замять это дело, - успокоил его Дамблдор. - Как-никак, я всё же Верховный Чародей Визенгамота. Кстати, кто-нибудь видел, что именно вы напали на девочку?

- Вряд ли, - пожал плечами Люпин. - В замке я, кажется, наткнулся на Пивза. Он, наверное, всем растрезвонил о том, как я прирезал ученицу. Во всяком случае, Снейп первым примчался в больничное крыло, чтобы набить мне морду. Никогда не видел его таким, даже в детстве… Мадам Помфри тоже знает. Только она отчего-то солгала Снейпу, сказав, что я тут ни при чём.

Дамблдор ухмыльнулся.

- Ну, что ж, я думаю, болтовня Пивза - это не аргумент. Мадам Помфри вас не выдаст. А с Северусом я поговорю.

- Не нужно, Альбус. Я заслуживаю тюрьмы, и я туда сяду. Может, меня даже казнят…

Дамблдор уставился на Люпина во все глаза. Виданное ли это дело - так стремиться в ад?

- Ремус, давайте начистоту. Что на самом деле произошло?

Люпин помолчал, потом, не глядя на Дамблдора, тихо сказал:

- Я люблю её. Она мне поверила, а я сломал ей жизнь…

Если бы Дамблдор что-то держал в руках, то непременно выронил бы.

- Дети! - покачал он головой. - Какие поразительно глупые дети! И ты думаешь существенно облегчить её теперешнее положение, сев в тюрьму?

- Я виноват перед ней.

- А ты не хочешь искупить свою вину каким-нибудь более полезным способом? Ей ведь будет очень тяжело сейчас. Качество её жизни станет совершенно иным. Не мне тебе объяснять… У неё, кроме тебя, никого нет на всём белом свете. Помоги ей.

Люпин криво усмехнулся.

- Да она меня теперь и близко не подпустит! После того, что я сделал…

Дамблдор задумчиво покачал головой.

- Ты знаешь, меня всегда удивляло, чего только не может простить любящая женщина!..

В кабинете повисло молчание.

- И всё-таки я больше не могу здесь оставаться. Просто не могу, - тихо сказал Люпин. - Отпустите меня, Альбус.

========== Глава 12. ==========

Берта проснулась оттого, что кто-то гладил её по руке, очень осторожно, едва касаясь. Будто знал, что сейчас даже нежность может причинить боль. Конечно, кому ещё об этом знать, как не Ремусу…

Как только Берта открыла глаза, по ним сразу же будто колючей пылью ударили. Пришлось зажмуриться.

Вторая попытка оказалась более удачной: свет уже не так жёг глаза. Но ситуация по-прежнему была вне пределов понимания.

“Где же это я?”

Какая странная, совершенно белая комната! Ровный белый потолок, пол - его зеркальное отражение. На гладкой белой стене напротив дрожит горячий солнечный луч. Три пустые белые койки. Два окна. На окнах - решётки. Тоже белые.

А рядом с её койкой… Отчего-то очень трудно повернуть голову, и что-то подсказывает, что лучше этого и не делать. Ну, туда ведь можно и не смотреть. Берте казалось, что даже если она ослепнет, оглохнет и потеряет способность ясно соображать, то всё равно сможет узнать Ремуса. Теперь - сможет.

- Ты… - почему-то она не услышала собственного голоса. А, конечно же! Она сорвала его криком, когда… Кстати, когда же это было?

- Тише, тише, - ну, да, уж Рем-то её услышит даже и без голоса. И, самое главное, всё правильно поймёт. За это она его и любит…любила. Когда же?

- Ничего не говори. Тебе тяжело.

Берта почувствовала, как по лицу против воли расползается ядовитая усмешка. Ого, оказывается, и на лице тоже есть мышцы! И они тоже могут болеть. Никогда бы не подумала…

- Заботишься о моём здоровье? - голос заметно окреп. Злость тоже иногда придаёт сил. - Зачем ты здесь, Люпин?

Ровный, спокойный, как перед смертной казнью, ответ.

- Ты - здесь. И тебе плохо. По-моему, ясно.

- Ишь, как заговорил…

- С кем поведёшься…

О, кажется, даже профессорам Защиты начинает изменять выдержка!..

- Уходи. Тебе нечего здесь делать.

- Уверена?

- Более чем. Я не хочу тебя видеть. Уходи.

Он укоризненно покачал головой.

- Не надо так, - помолчал. - Берта, ты знаешь, что с тобой произошло?

Попыталась засмеяться, но смех этот, глухой и придушенный, оборвался в самом начале. Больно.

- Догадываюсь…

- Так вот, послушай меня, пожалуйста, - Люпин заговорил быстрее, словно куда-то торопился. - В твоей жизни теперь многое изменится - и далеко не в лучшую сторону. Я знаю, я слишком виноват перед тобой, чтобы о чём-то говорить. Но и ты знай: ничто в целом мире не заставит меня от тебя отказаться. И даже если ты гонишь меня сегодня, завтра я приду сюда снова. В одиночку всегда трудно, даже если ты волк, - ох, как же она сейчас ненавидела этот его увещевающий тон! Если бы были силы, набросилась бы и заставила заткнуться…

- Ты так ничего и не понял, - нет, это точно не её голос, хриплый и слабый. - Ты ненормальный. Хотел сделать из уличной бляди хорошую девочку, да? - почти получилось усмехнуться. - Я и сама хороша… Думала, что мне по силам приручить зверя. Думала, что и для меня на этой планете возможно счастье. А чудес не бывает, Люпин! Ты же тоже об этом забыл…

- Как же ты устала, бедная моя… - никакой обиды или злости в голосе. И глаза, наверное, смотрят с этой проклятой жалостью. - Ты сейчас поспи лучше. А завтра я опять приду. Тогда и поговорим, - он снова очень осторожно коснулся её руки, прощаясь.

Ответом ему послужило тяжкое, затруднённое дыхание и её вздрагивающие ресницы. Берту хватило только на слабое: “Не трогай меня”.

…Нет, она не солгала ему. Сейчас, когда он ушёл, она поняла это ещё отчётливее. Ей становилось дурно от одного его присутствия. В руках его ей теперь всегда будут чудиться когти, а во взгляде когда-то самых любимых глаз - только звериная ярость и голод. Но хуже, больнее всего то, что он её той ночью н е у з н а л. Да, конечно, это полный абсурд, она была в курсе. Оборотень в полнолуние никого не узнаёт. Но всё же… Нет, она больше никогда не захочет его видеть…

Как странно не чувствовать своего тела! Берта догадалась, что это потому что её напичкали Обезболивающим и Снотворным зельями одновременно. Вообще-то так нельзя делать. Но Берта точно знала, что не примени целители оба эти препарата, она бы просто сдохла от болевого шока.

А так ничего, существовать можно… Как тряпичная кукла в белой коробке - вместо тела бинты, бинты…а голова - фарфоровая. Ей стало смешно.