— Все будет хорошо, — сказал он, надеясь, что Пятнадцатый сможет прочитать по губам.

Тот, видимо, сумел это сделать, потому что закивал. Джек подышал на стекло, вывел на нем смайлик. Пятнадцатый выпростал руку из-под одеяла, показал большой палец. Медсестра неодобрительно нахмурилась, вернула руку обратно под одеяло.

— Все, номер семьдесят шесть, можете идти, у вас есть свое расписание, — сказала она, выйдя из палаты.

Джек убрался в сторону бассейна, уже успокоенный и счастливо улыбающийся. Настроение, скакавшее от подавленного до эйфорического, наконец-то установилось на отметке “все хорошо”.

— Ты в порядке, Счастливая Семерка?

— В полном, Пятерка. Пятнашку навещал, он очнулся, в сознании, даже шевелится немного.

Радовались за товарища все, кто присутствовал. Кроме хмурого Двадцать Четвертого с пластырем на носу, видимо, все-таки перелом. Джек ощутил прилив стыда, его все-таки успокоить пытались, а он повел себя как нервный семинарист.

— Извини, — сразу сказал Двадцать Четвертый. — Сглупил. Больше тебя трогать не буду, Солнышко.

Почему-то внутри стало холодно при этих словах. Но пока Джек подбирал слова, чтобы в свою очередь извиниться, Двадцать Четвертый уже бултыхнулся в бассейн и поплыл прочь. Делал он это красиво, Джек засмотрелся на темное тело, рассекающее воду.

— Он неплох, — одобрила Пятая.

— Что?

— Плывет, говорю, неплохо. А ты так и будешь изображать из себя спасателя?

Джек поспешил прыгнуть в воду. Плыть, просто плыть, ни о чем не думать. От бортика к бортику, пока дыхание не собьется. Доплыть, оттолкнуться, развернуться, повторить.

— А Пятая, между прочим, тут успела семнадцать кругов намотать, — сообщил Девятнадцатый.

— Что, суперсила проснулась? — хмыкнул Джек.

— Что-то вроде.

— Двадцать Четвертый, а у тебя, как, пробудились какие-нибудь способности?

— Ага, лицом ломаю стены, вон, видишь, нос уже свернул, — Двадцать Четвертый выбрался из бассейна, встряхнулся, потянулся.

— А я думал, ты на чей-то кулак наткнулся.

— Ну что ты, кто мне может вломить?

Девятнадцатый покосился на Джека, сидевшего на скамейке.

— Ну что ты, Солнышко меня никогда не обидит.

Джек вздохнул. Да уж, психованное Солнышко.

— Давай наперегонки? — предложил ему Двадцать Четвертый.

— Давай.

— Выигравший что-нибудь получит?

Джек закатил глаза, с намеком посмотрел на пластырь. Двадцать Четвертого это не проняло.

— Проигравший ему принесет с кухни что-нибудь вкусное.

— А я рассчитывал на что-нибудь, более интересное.

— Хорошо, поцелуй. Выигравший получит право поцеловать проигравшего. И не факт, что им воспользуется.

Солдаты их окружили, принялись подбадривать обоих, смеяться, хлопать по плечам. Джек постепенно тоже развеселился, перспектива целоваться с Двадцать Четвертым перестала казаться такой уж страшной. К тому же, может быть, он еще и выиграет, так что соседа целовать не придется.

— На старт, внимание, марш! — Пятая дала отмашку.

Плыл Джек быстро, однако то ли то, что у Двадцать Четвертого руки были длиннее, то ли желание урвать с губ Джека поцелуй, то ли просто усталость Джека свое дело сыграли — стенки Двадцать Четвертый коснулся раньше.

— Я выиграл.

— Я вижу, — Джек пытался отдышаться. — Целуй.

Он поднялся. Двадцать Четвертый подошел к нему вплотную. Джек затаил дыхание, глядя в его глаза. Затягивали они, как омуты. Двадцать Четвертый приблизил лицо к лицу Джека. И запечатлел нежный поцелуй на кончике носа того под дружный смех присутствующих.

— Мерзавец и шут, — буркнул Джек.

— Обещаю исправиться в комнате, — на ухо сказал ему Двадцать Четвертый. — Носа не пожалею. А еще у меня зубы есть. И оба глаза не подбитые.

— Сейчас исправлю.

— Ты уж определись, Солнышко, то ли я мерзавец, что тебя не засосал при всех, то ли опять кулаком получу.

Джек огляделся. Свидетелей разговора не было, в сердечные дела этой парочки никто встревать не собирался.

— Я тебя не то чтобы сильно тороплю, но у нас осталось четыре дня. И две попытки Программы нас угробить. И я хочу хоть что-нибудь, что поможет мне удержаться во время процедуры, — Двадцать Четвертый был серьезен.

— С чего ты вообще решил, что мои поцелуи тебе помогут?

— Помогут. Я просто знаю это. Эй, Солнышко, я же не прошу тебя сходу падать в постель и заниматься со мной сексом. Я прошу всего лишь один дружеский поцелуй.

Джек посмотрел на коммуникатор. До обеда оставалось еще двадцать минут, как раз можно успеть переодеться. И поцеловать Двадцать Четвертого под условие больше к Джеку не приставать.

— Идем, надо успеть кое-что сделать.

— Что?

— В комнате узнаешь.

— Ммм, я получу что-нибудь приятное? — оживился Двадцать Четвертый.

— Возможно.

Сейчас Двадцать Четвертый напоминал ему бойцового пса, которому внезапно пообещали дать кость просто так, не за выигрыш, ничего не требуя. Это немного пугало, такая горячая привязанность. Двадцать Четвертый выглядел опасным, даже не из-за внешности. И как в нем умещается столько терпеливой нежности? Джек только сейчас начинал сознавать, что дальше шутливых подколок и того единственного поцелуя в комнате Двадцать Четвертый так и не зашел, даже после признания о своих намерениях насчет Джека.

========== Глава 7 ==========

— Так что это будет? — уже в комнате уточнил Двадцать Четвертый. — Ты принесешь мне печенье?

— Почти, — неуклюже сказал Джек. — Стой спокойно.

Поцеловать его оказалось легко, Джек даже удивился тому, что никакого внутреннего сопротивления не испытывает. А потом думать стало некогда — Двадцать Четвертый ответил на поцелуй так, что ноги у Джека подкосились, так что он ухватился за плечи Двадцать Четвертого.

— Солнышко, не вздумай в обморок упасть от одного поцелуя. Солнышко?

Комната вокруг закружилась.

Очнулся Джек на своей койке с мокрым полотенцем на лбу. Двадцать Четвертый сидел напротив, смотрел.

— Что?

— Тебя снова накрыло, перенес тебя на кровать. Смотрел. Ты такой умиротворенный, когда в отключке.

Джек слабо усмехнулся.

— И долго ты тут меня созерцаешь?

— Минут двадцать где-то. Доктор сказал, что это нормально, нас всех могут накрывать такие вот обмороки. Поэтому настрого запрещено ходить поодиночке, вообще рекомендовано все время быть на виду друг у друга. Чем больше народу, тем меньше шанс, что накроет невовремя. В бассейн вообще заходить всем вместе запрещено, только по десять человек, пока другая десятка дежурит около воды и зорко смотрит на всех.

Джек пошевелился, приподнялся.

— Наверное, нам надо на обед сходить.

— Идем.

Двадцать Четвертый выглядел слегка хмурым. Джеку показалось, что он уже научился его читать.

— Кто? — коротко спросил он.

— Девяносто Пятая. Не выдержала, кровоизлияние в мозг. Пятая переехала к Двадцать Восьмой. Я подумал, что ты захочешь это узнать.

— Почему когда меня нет в этом мире примерно с четверть часа, все умирают? Может, мне спать перестать?

— Точно не вариант. Она умерла, пока мы в бассейне плескались. Пятая говорит, что все было нормально, соседка просто уснула.

— Почему ее привезли в комнату, а Пятнашку продолжают держать?

Двадцать Четвертый пожал плечами.

— Не знаю. Может быть, посчитали ее здоровой?

Джек поднялся, отложил полотенце на стол.

— А ты как себя чувствуешь?

— А как я могу себя чувствовать? В ушах звенит, а так вроде бы все нормально. Идем, пообедаем. Кстати, вот твои таблетки, я взял для обоих.

Джек посмотрел на капсулы с ненавистью, потом все-таки проглотил, запил водой.

— Никогда бы не подумал, что так сильно буду хотеть кофе. Когда отсюда выйду, первым же делом рвану в кофейню и там вдоволь напьюсь всех сортов, — мечтательно сказал Двадцать Четвертый.

— А я хочу колы. Просто смерть как хочу ощутить снова этот вкус. Никогда ее не любил, если подумать, а сейчас вот все бы отдал за мармелад со вкусом колы.