— Ты столкнулась с чудом, но вовсе не с тем, которое бы хотела.

— Да.

Повисло молчание. Не неловкое, просто не нужно было ничего говорить. Такое тоже бывает.

— Слушай… — протянул Поттер. — А знаешь что, Гермиона?

— Что? — отозвалась девочка.

— А давай поклянёмся.

— Хм. И в чём же?

— Ничего сложного, — с энтузиазмом произнёс Харальд. — Просто когда-нибудь мы изменим этот мир. Тут все будут счастливы и будут летать к звёздам.

— Люди до Марса-то долететь не могут… — улыбнулась Грейнджер.

— С обычными знаниями, с традиционной наукой — да, нельзя. А мы соединим магию и технологию. Если можно трансгрессировать на десяток миль, то можно открыть телепорт и на Луну. Если можно повесить левитирующие чары на метлу, то можно будет обойтись и без ракетоносителей на жидком топливе.

— Не забыл Статут о Секретности?

— Значит, придётся его отменить.

— Люди не слишком любят отличающихся от них. Вспомни выражение «охота на ведьм».

— А кто сказал, что будет легко? — резонно возразил мальчик.

— Действительно, никто… — задумалась Гермиона, на удивление близко восприняв эту насквозь детскую мысль — изменить целый мир. — Но правительства, что обычные, что магические…

— Поэтому буря необходима, — глаза Харальда странно сверкнули. — Всю гниль она сметёт до основания, а затем мы построим дивный новый мир.

— А что если бури не будет?

— Тогда придётся её вызвать самим.

— Если мы станем… проводниками бури, то чем мы тогда будем отличаться от Волдеморта?

— Тем, что мы правы, а он — нет.

— Он тоже так думал.

— Разумеется, — улыбнулся Харальд. — Но ты же ведь знаешь, что его правда — это ложь, а настоящая правда за нами?

Девочка серьёзно задумалась. Действительно серьёзно и действительно задумалась.

— Да, — наконец вынуждена была признать Грейнджер. Она понимала, что правда у каждого своя, но не могла прогнать непоколебимую уверенность, что её правда… да и правда Харальда — истинна. — Это, ну…. Как бы наше дело правое, да.

— Враг будет разбит, победа будет за нами! — патетично воскликнул мальчик, вызвав невольную улыбку у Гермионы.

— Пафосно, но красиво. Так в чём суть нашей клятвы?

— Дивный новый мир и счастье для всех. Традиционные ценности и знания вместо всяческих отклонений и безудержного потребления.

— Идеологическая основа не ахти какая оригинальная, но привлекательная, — заметила Грейнджер. — Добавляю отсутствие дискриминации. Всяческой. Правда, вдвоём такую систему хоть и можно создать, но вот поддержать…

Девочке отчего-то понравилась это игра в мечту.

— Нужны кадры, — уверенно заявил Харальд. — Кадры решают всё. Новая элита, новая, если так можно выразиться, аристократия.

— Да уж Гойл или Крэбб — это те ещё кадры, — саркастически заметила Гермиона.

— Этих — к чёрту. Настоящий аристократ должен быть примером и вождём, его должны уважать за личные заслуги, а не за родовой титул, доставшийся от дедушки. Изволишь претендовать на высшее положение в обществе — не кичись тем, что можешь сожрать салат двенадцатью разными вилками. Лучше, так сказать, будь готов если что идти в атаку в составе Лёгкой Бригады или на маленькой шхуне плыть на другой конец мира. Ну или просто работать на благо народа. Власть над другими должна быть почётной обязанностью и работой, а не привилегией для утоления собственных комплексов.

— Ты романтик, — рассмеялась Грейнджер. — Причём клинический.

— Не надо так говорить, будто это что-то мерзкое, — шутливо погрозил ей пальцем Поттер. — Телевизор и фаст-фуд не должны усыпить наш неукротимый дух авантюризма. Да если бы хотя часть тех деньжищ, что тратят на сотни новых сортов помады, мы тратили на освоение космоса, у нас бы уже была готова перевалочная база на Луне! В общем так.

Харальд вытянул вперёд кулак с отогнутым мизинцем.

— Хватайся своим мизинцем за мой. Это мне отец показывал — наикрепчайшая в мире клятва.

— Сильнее Непреложного Обета? — подчёркнуто усомнилась девочка, тем не менее протягивая палец вперёд.

— Непреложный Обет плачет и катается в истерике.… Давай, как я. Я, Харальд Поттер.

— Я, Гермиона Грейнджер.

— Торжественно клянусь.

— Торжественно клянусь.

— Что изменю мир к лучшему.

— Что изменю мир к лучшему.

— Да будут сокрушены все преграды на нашем пути, — провозгласил мальчик. — Да будут сокрушены все наши враги. Да будет счастье и мир во всём мире. Да преумножатся наши знания, богатства и годы жизни.

— Эй, если я такое повторю, то у меня рот от патоки склеится! — возмутилась Гермиона. — Можно это как-то менее патетично оформить?

— Ну, ты меня поняла, — подмигнул Харальд. — Сначала Британия, потом в союзе с СССР разделим Европу, установим контроль над Северной и Центральной Африкой, закрепимся в Аравии и заключим союз с Индией. Так как я смотрю на вещи объективно и реалистично, то гадкими сепаратистскими Тринадцатью колониями[1], думаю, придётся заняться уже моему наследнику…

— Я задумала государственный переворот и мировую революцию в двенадцать лет, — хмыкнула Грейнджер. — Шикарно.

— Вам что-то не нравится, Ваше Высочество Наследница Слизерина?

— Эй! Не надо меня так называть!

— Не высмеешь это сейчас, ещё приклеится. Как эксперт по выдаче прозвищ тебе говорю.

— Не нравится мне этот план… — поморщилась Гермиона и не удержалась от ответной шпильки. — Ваше Темнейшество Наследник Слизерина.

— Слушай, а неплохой титул… Мне нравится.

— Эм… Харальд…

— Чего?

— Признаю, я не слишком компетентна во всяких клятвах.… Поэтому спрашиваю тебя — это нормально?

Девочка указала на несколько изумрудных нитей, который оплетали их всё ещё скрещенные мизинцы.

Поттер посмотрел на это зрелище, слегка наклонил голову на бок, а затем подул на нити, и они рассыпались в мелкую искрящуюся пыль.

— Абсолютно, — с самым невозмутимым видом произнёс Харальд. — Вы же всё-таки колдунья, леди. В каждом вашем слове и чихе есть граны магии.

— Это утверждение мне сейчас тоже, кстати, не понравилось, — буркнула Грейнджер, внимательно осматривая свой палец.

— Доверься мне, — подмигнул Поттер, чем ни капельки не успокоил Гермиону. Даже, пожалуй, совсем наоборот…

[1] Вероятнее всего, имеются в виду Тринадцать североамериканских колоний, впоследствии образовавшие США.

— …Давно это было.

Луна задумчиво болтала ногами, сидя на диване и смотря куда-то в пространство.

— В те времена не люди правили Британией, но народ более древний и могущественный, именуемый фэйри. Различны они были промеж собой — были среди них и добрые, и злые, и красивые, и уродливые… Разные они были — прямо как люди. И, как люди, проводили они всё своё время в постоянных войнах друг с другом. Двор Благой, Летний Двор воевал с Неблагим двором, Двором Зимы. Так было от сотворения мира и длилось всегда, пока на берегах земель фэйри однажды не высадились Сыновья Миля — люди.

Подобно саранче они в своей алчности захватывали всё, что не принадлежало им по праву, обогнав в своей жестокости даже заплечных дел мастеров Зимнего двора. Древняя магия фэйри оказалась куда слабее боевых заклинаний людей и хладного железа, обрывающего нити бессмертных жизней.

И решил тогда владыка Благого двора — король Оберон, положить конец междуусобной войне и, объединившись с тёмными фэйри, сокрушить людей. И дабы скрепить сей договор, решил он выдать свою дочь — принцессу Ниаду за наследника Неблагого двора принца Астера.

Ужасен был сей принц, жестокостью своей он славился и беспощадностью к врагам. Повелителем страха и безумия его величали. Не хотела замуж за этого монстра принцесса Ниада, и сбежала она. К людям сбежала она, мечтая, что Благой Двор объединится с Сыновьями Миля и вместе победят они Двор Неблагой.

Полюбила она одного рыцаря, и решили они пожениться, дабы заключить союз меж людьми и летними фэйри. Вся свита Оберона прибыла на свадьбу и все рыцари-соратники жениха. Но как упали на землю сумерки, явился на праздник в плаще из теней и принц Астер. И воскликнул он: