– Во исполнение распоряжения Отдела образования Министерства магии в Хогвартсе вводится отличительный знак для студентов с низким статусом чистоты крови. Все магглорожденные обязаны носить на рукаве серую нашивку. Порядок распределения и проживания в факультетских апартаментах для таких учащихся остается прежним. Об изменениях в расписании, связанных с введением новых предметов и вызванных действием некоторых других факторов, вам сообщат деканы. Надеюсь, все ясно, – Снейп обвел зал пронзительным взглядом, отыскивая смельчаков, жаждущих задать ему вопросы, и, не найдя таких, вернулся на свое место.

– Да будет пир! – скомандовал Дамблдор, и столы вмиг заполнились блюдами с едой, позволяя всем уделить внимание собственным голодным желудкам.

– А что это за распоряжение? Зачем какие-то нашивки? – жизнерадостный Колин Криви озадаченно посмотрел на подругу – Джинни Уизли.

– Нужно было меньше носиться по вагонам и хоть пять минут послушать кого-нибудь, кроме себя самого, – недовольно буркнула та, накладывая на тарелку тушеные овощи.

– Да что стряслось-то? И не носился я нигде, я спал. Почему вы все такие хмурые? – к концу фразы Колин перестал улыбаться. – Деннис, – позвал он брата, сидевшего чуть дальше за столом, – ты в курсе, что происходит? А то никто…

– Не шуми, – перебил его Невилл и для уверенности, что его услышат, толкнул Колина в бок. – Летом в Министерстве произошел переворот, – почти шепотом сообщил он, пожалуй, единственному в этом зале, кто еще не знал печальных новостей. – У власти теперь Темный Лорд, – Невилл придерживался официального наименования.

– Что?! – вопль Колина привлек внимание учителей, и он моментально затих, склонившись над столом.

– Магглорожденные проходят специальную адаптацию. Потом расскажу – что это. Нашивка на твоем рукаве не даст никому забыть, что ты относишься к низшей категории магов, – скороговоркой пояснила Джинни. – И не ори больше, если не желаешь быть наказанным.

Гарри не вмешивался в разговор, ему хватало и косых, насмешливых, надменных и прожигающих взглядов, от которых, казалось, скоро вспыхнет мантия. Слизеринцы вели себя как хозяева положения, обливая всех презрением и высоко задирая подбородки. Рон не удержался и высказал сомнение в том, что им удобно есть – ведь рот и глаза на одном уровне. Он даже, запрокинув голову, проиллюстрировал это на собственном примере.

Уже перед самым сном, когда двери надежно отсекли посторонних, а рядом остались лишь те, с кем делил спальню с первого курса, Невилл не выдержал неопределенности и с затаенной в голосе тревогой спросил у Гарри:

– А где Гермиона?

– В безопасности.

Этот краткий, но емкий ответ, произнесенный исключительно твердым тоном, явно оказался доброй вестью для всех присутствовавших, потому что друзья по комнате сразу заулыбались. Попытки разузнать подробности Рон пресек на месте, заявив, что нужно вообще поменьше болтать и не лезть куда не следует, чтобы не нажить себе неприятностей при нынешних условиях. Добавлять, что выяснил это опытным путем, он не стал. Однако его замечание приняли к сведению. Как бы большинство волшебников ни притворялись, что все складывается не так уж и плохо, обстановка в магической Британии была напряжена до предела. Гарри не прокомментировал слова Рона, он благодарил Мерлина, что хотя бы в день приезда никто не цеплялся к нему лично и не упрекал в бездействии. А то, что среди студентов были желающие, он успел заметить.

***

Уже спустя несколько дней стало видно, что структура студенческого сообщества Хогвартса изменяется, расслаивается, образуя новые объединения, основанные не только по признаку деления по факультетам, как было ранее, но и по учебным интересам, предусмотренным обновленной школьной программой. Особенно сильно реформирование принципов образовательной системы коснулось магглорожденных, которым запретили изучать ЗОТИ, а на последних курсах львиную долю учебных часов отдали на уроки специализации по профессиональной подготовке, где никогда не присутствовали чистокровные студенты, а полукровки посещали лишь каждое третье такое занятие. Лекции профессора Дойла по истории, пожалуй, были самым приятным из новшеств – их слушали с удовольствием все старшекурсники. Да и предмет по традициям и основам магического права казался довольно полезным. А вот отредактированное в угоду Темному Лорду маггловедение мало у кого вызывало симпатию, разве что некоторые слизеринцы благосклонно относились к высказываемым профессором Алекто Кэрроу сентенциям.

Дамблдор только скрипел зубами и следил, чтобы учащимся не причиняли физического вреда ни их сокурсники, ни такие преподаватели, как Пожирательница Смерти, ставшая по воле нового министра профессором Хогвартса и теперь громогласно обещавшая порку строптивым ученикам, спорившим с ней. Как бы там ни было, все члены педагогического коллектива пока что подчинялись директору. Если кто-то из новоназначенных учителей пытался качать свои права, на помощь Дамблдору приходил Снейп. Так что школа находилась в надежных руках, и студенты в ней оставались в безопасности. По большому счету лишь маггловедение вселяло в директора тревогу за детские умы, которые на этом уроке отравлялись ненавистью к тем, кто не родился волшебником. Конечно, подчеркивание неравноправия, обусловленного статусом крови, тоже ничего хорошего не несло, но Дамблдор при поддержке Снейпа, как реального руководителя Хогвартса, без колебаний пресекал откровенное разжигание неприязни и моральный прессинг в отношении магглорожденных, заявляя о его отрицательном влиянии на общий процесс обучения.

Гарри существовал в состоянии постоянной готовности терпеть нападки студентов: одни спешили напомнить ему, что Темный Лорд спит и видит его мертвым, а другие выказывали презрение и разочарование в нем как в воине Света. Первое не являлось непреложной истиной, ведь, по словам Снейпа, Риддл еще не принял решения о судьбе Поттера, а второе и вовсе вызывало волну раздражения и ярости: Гарри не считал себя обязанным что-либо предпринимать только потому, что кто-то вбил себе в голову, что он – Избранный. Жизнь показывала, что он скорее жертва, чем герой-спаситель. Его смерть не гарантировала уничтожения Темного Лорда, но никому рассказывать об этом Гарри не собирался. Поэтому приходилось молча сносить все упреки и издевки, делая вид, что его мало занимает мнение оппонентов. Рона удивляло его поведение, он не понимал, почему Гарри не заткнет всем рты, не защитит себя, не опровергнет все домыслы. Но тот лишь качал головой и просил друга не обращать внимания на желавших почесать языки и не вмешиваться, чтобы не навлечь на себя неприятности, особенно учитывая усиленный интерес к ним обоим кое-кого из учителей.

Поттер все сильнее замыкался в себе, сосредоточившись на учебе, в которой нашел единственную возможность отвлечься от эмоций, бушевавших в нем и дававших чужаку внутри него преимущество в борьбе за контроль над телом. Ему сейчас крайне не хватало тишины и уюта библиотеки Блэк-хауса, а еще исключительно остро чувствовалось отсутствие рядом Снейпа. Хотелось хотя бы просто поговорить с ним без свидетелей, так, как они это делали прежде, но случай исполнить свое желание все не подворачивался – Снейп выглядел мрачнее и злее, чем когда-либо раньше. У Гарри, привыкшего летом все время работать с книгами и монографиями, подготовка к урокам теперь не вызывала дискомфорта и неприятия. Наоборот, вникая в тонкости той или иной темы, он хотя бы на краткий период обретал так необходимое ему спокойствие.

***

В пятницу Поттер получил от Дамблдора записку с распоряжением после ужина навестить его. Направляясь в директорский кабинет, Гарри надеялся застать там Северуса. За пять дней они виделись лишь в Большом зале да на одном-единственном занятии по ЗОТИ и не перебросились ни полсловом.

– Проходи, мальчик мой, располагайся, – приветливо пригласил Дамблдор, жестом предлагая присесть напротив него в кресло у стола.

Заметив стоявшего у окна Снейпа, Гарри с трудом удержался от того, чтобы не подойти к нему. Казалось, он физически ощущал необходимость хоть немного побыть рядом с Северусом, чтобы обрести твердую почву под ногами и избавиться от навязчивых мыслей о бесполезности сопротивления «чужаку».