При слове «водка» из номера донеслось встревоженное уханье, дающее надежду на то, что пациент скорее жив. Но судя по всему, это был лишь безусловный рефлекс релаксирующего организма. В конце концов человеческий гений и топор победили, номер был вскрыт. В него никого, кроме милиции и представителей администрации, не пустили. А жаль. Достаточно привести лишь последнюю фразу милицейского протокола, уже наутро ставшую главным бестселлером конвента: «Тело из ванны извлечь не удалось». Как происходил данный процесс – тайна за семью милицейскими печатями. В пыточную, однако, Сидора не забрали, народ отстоял. Ну, чего-то заплатил, что-то из общего оргвзноса пошло за ущерб. Вот вам, товарищ Архимед, вводная для новой формулы по поводу тела, погружённого в воду… Закон пятки Сидоровича, ахилессовой пяте и не снилось.
Боря Сидюк из Киева уронил в умывальник одеколон. Тот треснул. Не одеколон, умывальник. Совершенно охреневшая после потопа администрация взыскала стоимость умывальника в тройном размере. Может, потому что одеколон был «Тройной»? Самое обидное в данном случае то, что Боря был абсолютно трезв. Бывает же такое по трезвянке… Фантастика. Этот случай говорит о крепости флакона советского одеколона и о недоработках фаянсовой промышленности.
На том же волжском мероприятии пребывали двое небезызвестных фантастов-соавторов Брайдер и Чадович. Один из них в те бурные годы служил полковником милиции, а фантастику пописывал в свободное от основной работы время. И неважно, кто был полковником, Брайдер или Чадович. Важно, что другой, гражданский соавтор вышел в город за очередной порцией горячительного и на чём-то попался коллегам своего творческого напарника. На чём, никто не помнит, но не очень сильное правонарушение, не разбой и не попытка перепродажи палёной водки. Может, улицу не так переходил, может, водку не так нёс, как положено. Может, употреблял её, родимую, неприкрыто и в общественном месте. Дело явно не убойного отдела. Однако взявшему его за жабры наряду он гордо сообщил, что является известным писателем и пишет в соавторстве с полковником милиции. Из главка, добавил на всякий пожарный. Наряд в лице двух сержантов призадумался. С одной стороны, таких писателей каждый вечер у ларьков пруд пруди, а с другой не мешает проверить информацию, чем чёрт и полковники не шутят. Да вон же он, спит, рядом, в гостинице, отпустите, ребята, я его сам разбужу… Щас, сам. Пойдём вместе, гражданин задержанный, и если сведения ложные, отвечать будете по всей строгости резинового милицейского демократизатора. А теперь представьте себе пробуждение настоящего полковника, который, узрев спросонья соавтора в сержантском окружении, радостно заорал:
– Что, сука, попался?!
С утречка заходили с Вовой Гопманом к Мише Веллеру в номер. Вчерась мы с Вовой хорошо приняли, и от дежурной по этажу (весьма симпатичной шатенки) пришлось уносить Владимира Львовича, перекинув через плечо, благо Володя лишним весом не отличался. Уютно устроившись на моём плече, этот импровизированный попугай капитана Флинта почему-то долго кричал не «Пиастры!», а «Вишенка, вишенка!». Так он называл дежурную, видимо, ассоциируя с сакурой, ведь перед этим долго пытался читать ей японские хокку. Я бы сказал – х…йку. Извиняюсь за резкость, но это как раз выражение одного из героев рассказа Веллера, который так обозвал эти японские вирши. Да и х…йку в данном случае как-то точнее. Миша принял нас хорошо, лекарство было. Критик с писателем – братья навек. Без иронии в данном случае. Действительно друзья. Миша с Вовой чирикали о каких-то своих писательско-издательских вопросах. Я тихо похмелялся, никому не мешая и особо не вникая. Но слова Миши о том, что он не верит, что будет ездить из Эстонии в Россию (он тогда жил в Таллине), оформляя визу, запомнились. Особенно вспоминаются эти слова во время нынешних пророческих вещаний г-на Веллера на телеэкране. Тоже без иронии. Миша талантливый писатель и мудрый человек, а тогда в развал Союза и отделение прибалтийских республик действительно поверить было трудно. Но эта фантастика претворилась в жизнь. К лучшему или нет – не мне судить. Отдельное спасибо за «Волгакон» главному застрельщику и организатору – Боре Завгороднему, общепризнанному фэну № 1 во Всесоюзной классификации. Вторых много. Первый всегда только один. Спасибо, Боряня! О «Волгаконе» осталась добрая память.
ДЖИНСЫ, ДЕНЬГИ И НЕМНОГО КРОВИ
Однажды молодой ставропольский автор Игорь Пидоренко очень спешил. Очень, очень сильно спешил. И немудрено – он наконец-то договорился о том, что рукопись посмотрит сам А.Н. Стругацкий – светоч отечественной и мировой фантастики. И станет ясно, фантаст ли он, Игорь Пидоренко, литератор ли, или так, графоман определённого уровня. Натаныч не ошибётся. Натаныч в любом случае скажет правду, никакой сладкой лжи. Хотя, конечно, сладкая правда ещё лучше. Игорь парень не робкого десятка, всегда спокойно объяснял, где делать ударение в своей фамилии и предлагал с трёх раз угадать, как его дразнили в школе. Ну и то, что не взял псевдоним, уже характеризует его как личность твёрдую, непреклонную и незаурядную. Игорёк опаздывал. И, как молодой архар, перепрыгивал через все препятствия, встречающиеся на пути к метро, вагону, автобусу и прочим средствам передвижения. Где, какой и откуда торчащий железный штырь он на этом пути не заметил – история умалчивает. Он и сам не особо помнит. Просто почувствовал, что бежать и брать препятствия стало тяжелее. И одной из ног (в данном случае всё равно – левой или правой) стало тепло, больно и неуютно.
При ближайшем рассмотрении выяснилось – джинсы разорваны, кожа и мышцы тоже, тяжесть раны представить трудно, двигаться ещё можно. Хоть уже и не так резво. Друзья, наверняка вы приняли бы то же решение, что и Игорь. Какие, к свиньям, врачи, диагностика и скорая помощь, когда Аркадий Натаныч ждёт? Кое-как перетянув рану носовым платочком, Игорь доковылял до многоэтажки на Юго-Западе, где обитал Аркадий Натанович Стругацкий. Почти не закапав молодой авторской кровью лифт, Игорь позвонил, поздоровался, представился, засвидетельствовал своё почтение, прошествовал в кабинет к А.Н.. Трепеща от благоговейного волнения, протянул рукопись.
Аркадий Натанович мельком глянул, стал задавать наводящие вопросы, обычное знакомство с подающим надежды молодым автором. Однако долго скрывать ранение Игорьку не удалось, тем более что предательский платочек уже прилично пропитался красной влагой, которая начинала капать на пол рабочего кабинета Стругацкого. Всё открылось. Игорь был вынужден сказать правду – простите, железка, не заметил, напоролся, никак не мог опоздать, пол сам замою, ототру, не извольте беспокоиться. И кровь свернётся, ничего страшного, гемофилией не страдаю. Виноват, Аркадий Натанович, не велите казнить. Надо ли говорить, что разговор о рукописи был замят, отложен, свёрнут. Нашли медикаменты, рану промыли, перевязали, Игоря напоили чаем и на всякий случай коньячком. Аркадий Натанович считал коньячок вполне лечебной жидкостью. А что, и врачи вроде так считают, отнюдь не возбраняется. Хотя в таких случаях более полезно красное вино, но то ли не нашлось, то ли коньячок показался более эффективным средством. Вы как считаете?
Эта правдивая легенда на этом не заканчивается. Аркадий Натанович категорически, не слушая никаких отказных рыданий, всучил Игорю 200 руб. на новые джинсы. Было время, они так стоили. И наказал отдать деньги с первого гонорара. Джинсы Игорь купил. Ну как же, исторические штаны, на деньги Стругацкого. Всё забываю спросить у Игоря, как быстро он отдал долг, да и взял ли Аркадий Натанович? Вот так, господа литераторы, тоже бывает. Это вам не гусиными перьями чернила разбрызгивать. Иногда на тернистом литературном пути не только пот, но и кровь проливали…
КАРАВАН, ПИНОК И МОСЬКА
В Ленинграде-городе, у Пяти углов,
Получил по морде Саня Соколов.
