Клаас прикусил улыбку.

— Ещё вопросы? — повернулся к нему лорд.

— Да. — Клаас, облизнувшись, опустился перед ним на колени и распахнул полы его халата. — Последний. Но не по значимости.

Ответом ему был хриплый вздох. Но Клаас понял его правильно — они с Вторым лордом уже достигли того уровня взаимопонимания, когда слова не нужны.

***

Седрик был очень рад, что для Марка всё решилось наилучшим образом, но у него в голове не укладывалась мысль, что лорд Коэн перестанет быть наставником Марка в полном смысле этого слова. Ведь это краеугольный камень корпоративной философии. Именно благодаря сексу, между наставником и воспитанником устанавливаются столь близкие и доверительные отношения, на которых зиждется всё остальное. Убери из этих отношений интимную близость, и наставник превратится в учителя. Конечно, у Марка с его лордом — особая ситуация. И всё же… Лорд Коэн наверняка сочтёт себя оскорблённым тем, что его воспитанник отказывает ему в главном. Да и не может он не понимать, что Марку это нужно даже больше, чем ему самому. А значит, Марк будет искать это на стороне, а это уже угроза престижу Второго лорда. А когда лорд Коэн — без труда — поймёт, где именно находится эта «сторона», под угрозу попадёт и она. Седрик поделился своими опасениями с Марком. Но тот, по обыкновению, лишь беспечно отмахнулся.

— Учитывая его тайный роман, — фыркнул Марк, — он мне ещё спасибо скажет — за то, что дал ему вольную.

Заметив недоумение на лице Седрика, Марк рассказал ему о своих подозрениях насчёт лорда Коэна и его личного референта, что лишь усилило замешательство Седрика.

Разговор тут же свернул на тонкости корпоративной политики.

Даже во времена лорда Кейма, легендарного основателя Корпорации, находились мужчины, осмеливавшиеся бросить вызов неписаным, но неукоснительно соблюдаемым правилам. Тот же Флориан Вальберг, например. Да и сам лорд Кейм, поговаривали, к старости дал слабину и воссоединился с тем, кого любил всю свою жизнь. Сто лет спустя последователей у Флориана Вальберга было куда больше, чем фанатичных приверженцев лорда Кейма. Принимая титул лорда-по-заслугам, лорд тем самым обязывался в период от двадцати пяти до пятидесяти лет воспитать как минимум троих лордов, после чего был волен выбирать, продолжать заниматься наставничеством или нет. Многие лорды, выполнив свой долг перед Корпорацией, остепенялись, выбирая жизнь с постоянным партнёром, которым нередко оказывался бывший воспитанник, не рискуя при этом карьерой и положением. Но по неписаному правилу, кандидаты в Совет двенадцати, не говоря уже о его членах, в знак своей полной и безоговорочной преданности и верности делу, отказывались от каких бы то ни было сердечных привязанностей — ум, сердце и прочие органы Верховного лорда безраздельно принадлежали Корпорации. Кому подобное самоотречение не под силу, тому не место среди властителей мира. Верховные лорды выбирались общим тайным голосованием всех лордов-по-заслугам. Но количество голосов каждого лорда равнялось количеству успешно воспитанных им баронетов. Тем самым из голосования автоматически исключались молодые свежеиспечённые лорды, которым больше всего были свойственны «романтические бредни». Тогда как старшие лорды, имевшие в своём активе трёх и больше воспитанников и всю жизнь положившие ради карьеры, продвигали на высшие посты подобных себе карьеристов-фанатиков. Достойных места Верховного лорда были сотни, в претенденты на освободившийся пост выбивались десятки, а уже среди них действующий Совет выбирал пятерых, кого он хотел видеть рядом с собой за одним столом, — их кандидатуры и выставляли на всеобщее голосование. Мест же в Совете было всего двенадцать, и места эти были пожизненными. Когда доходило до выдвижения новых кандидатов и голосования, в ход против конкурентов шли малейшие прегрешения и отступления от кодекса, писаного и неписаного, и порочащие слабости, к которым относились и сердечные привязанности, служили дополнительным фильтром, снижавшим количество претендентов на вожделенный титул Верховного лорда. Большинство везде одинаково — оно никогда не выберет того, кто осмелился выбрать то, на что не решились они.

— Нужен прецедент, — сказал Марк. — Если лорд Коэн с Клаасом сделают каминг-аут… — Открылась дверь, на пороге возник лорд ван дер Меер, и Марк умолк на полуслове.

— Баронет, — сказал лорд, проходя в комнату. — Ваша осведомлённость о корпоративных тайнах, особенно учитывая ваше равнодушие к Корпорации, воистину поражает.

Марк пожал плечами.

— Я равнодушен, но я не слепой. А вы как старший советник Второго лорда могли бы дать ему дельный совет.

— Боюсь, что в этой сфере я не уполномочен давать советы.

— А зря. У Верховных лордов, как известно, личной жизни нет, а значит, полномочия у вас есть.

***

Дверь из приёмной в кабинет Второго лорда бесшумно распахнулась, и старший советник осёкся на полуслове. К шефу, когда тот его вызывал, он обычно входил напрямую, через дверь, соединявшую их кабинеты, минуя приёмную, и последние изменения в ней застали его врасплох. Старший советник бросил на шефа озадаченно-недоуменный взгляд. У Второго лорда был вид человека, сюрприз которого удался.

— Даан, — сказал он, поднимаясь на ноги, и старший советник машинально последовал его примеру. — Позволь тебе представить. Руна Олафсон, мой новый секретарь. Руна, это лорд ван дер Меер, мой старший советник.

— Лорд ван дер Меер в представлении не нуждается, — мягко улыбнулась Руна, отвечая на рукопожатие старшего советника. — Но я, безусловно, очень рада знакомству с вами, лорд ван дер Меер.

И тут же перешла к делу.

— Просмотрите, пожалуйста, — сказала она, протягивая шефу пару распечатанных листов. — Это проект письма в министерство, о котором вы говорили.

— А есть необходимость? — Второй лорд выгнул бровь — как показалось его советнику, весьма кокетливо. — До сих пор мне никогда не удавалось найти к чему придраться в составленных вами документах.

Высокие модельные скулы секретарши порозовели.

— Вы мне льстите, лорд Коэн.

— Ничуть. Впрочем, — Второй лорд взял распечатку и сосредоточился на тексте, — не буду лукавить — ваши документы я всегда читаю с предельным вниманием.

Тень беспокойства пробежала по лицу секретарши — будто внезапно налетевшая тучка закрыла ясное весеннее солнце.

— Исключительно с целью насладиться слогом и безупречностью формулировок, — одарил её обаятельной улыбкой лорд.

Солнце тут же разогнало тучи, и похоже было, что на этот раз оно появилось, чтобы остаться. Второй лорд, не желая больше смущать свою помощницу, тут же её отпустил. Его собеседник ошеломлённо посмотрел секретарше вслед, после чего перевёл взгляд на Второго лорда. Что это было?

— Редкой красоты дама, — задумчиво протянул он, когда за секретаршей закрылась дверь и они с шефом вернулись за стол для совещаний.

— И исключительных деловых качеств, — улыбнулся в тон ему Второй лорд.

— Свежо, — отразил улыбку его советник. — Необычно. Я бы даже сказал — эпатажно.

— Всё новое — хорошо забытое старое. — Второй лорд, откинувшись на спинку своего «трона», элегантно забросил ногу на ногу. — Ещё лорд Кейм говорил, что лучший способ изобрести нечто новое — дать новую жизнь старым вещам. Были времена, когда красивая секретарша вполне обоснованно вызывала определённого рода кривотолки. Я же использую её с диаметрально противоположной целью — обезопасить себя от них.

— Да уж, — признал советник. — Ослепительная красотка в приёмной никаких инсинуаций не вызовет. В отличие от ослепительного красавчика. Апофеоз платонической эстетики: глаз радует, а от работы не отвлекает.

Второй лорд рассмеялся.

— Это тоже, — согласился он и добавил с ухмылкой: — А вдобавок ко всему секретарь-женщина приводит в замешательство посетителей и выводит их из равновесия, что тоже нередко бывает нелишним.