Некоторое время они сидели и курили молча.

— И что дальше? — наконец подала голос Симона. — За дверью меня уже ждут легавые? Или ты решил вершить правосудие собственными силами?

— Ты уедешь, завтра же.

— Куда? — Симона смотрела на него с недоверием.

— Куда хочешь, но Германию и Билла ты покинешь навсегда. К матери, которая вечно «где-то в мире», он уже привык, твой отъезд не станет для него трагедией, тогда как с матерью-убийцей отца он вряд ли сможет смириться. На указанный тобой счёт каждый месяц будет поступать сумма, которой тебе должно хватить с лихвой, если жить скромно и не играть в продюсера. Мои люди уже вышли на исполнителей, и этой ночью они будут обезврежены, а других зацепок на тебя у полиции нет. Твоё счастье, что я первым это сделал: заказ организован и выполнен из рук вон плохо, опыта в подобных делах ни у тебя, ни у нанятых тобой молодчиков нет, полиция со дня на день сама бы вышла на вас. — Дэвид поднялся на ноги, давая понять, что разговор окончен. Уже стоя в дверях, он вдруг повернулся и тихо сказал: — Я делаю это ради Билла. И в благодарность за то, что… родила его.

***

Двенадцатого августа Дэвид с Биллом проснулись в дизайнерской спальне арендованной на месяц «Bvlgari Villa» на Бали от трели мобильного. Часы показывали шесть утра. Дэвид, беззвучно матерясь, взглянул на дисплей, быстро прошёл в ванную комнату и, прикрыв за собой дверь, нажал кнопку приёма вызова.

— Да, Пат.

Выслушав поздравительную оду в честь своего дня рождения, Дэвид сдержанно поблагодарил его и отключил телефон.

— Это кто был, Нуо? — у засони Билла сна не было ни в одном глазу. Дэвид нехотя кивнул.

— Угу, решил непременно первым меня поздравить.

— Он опоздал, — довольно ухмыльнулся Билл.

— В Германии, вообще-то, сейчас полночь и сегодняшний день только начался, — ехидно уточнил Дэвид, но, заметив, что Билл уже готов надуться, тут же подмигнул ему: — Зато твоё полуночное поздравление было не в пример круче.

Билл зарделся от удовольствия.

— А ты что, подслушивал?

Билл вопрос проигнорировал и с наигранным равнодушием спросил в ответ:

— У тебя с ним что-то было, да?

Дэвид болезненно поморщился.

— Билли, скажи, ты очень огорчишься, если узнаешь, что в мои тридцать пять лет ты у меня не первый?

— Нет, я очень огорчусь, если узнаю, что в твои тридцать пять лет я у тебя не последний.

Огорчать Билла Дэвид не собирался.

========== Часть 2. Власть идеи. We Control the World! ==========

— Том приезжает.

— Когда?

— В субботу.

— Надолго?

— Насовсем — я об этом позабочусь.

— Тогда с возвращением блудного сына. — Мужчина в кресле напротив поднял бокал.

Йорг помолчал, собираясь с духом.

— Я хочу ввести его в дело.

— Насколько глубоко?

— Полностью.

Его визави расхохотался.

— Йорки, так дела не делаются, — примирительно ответил он, отсмеявшись. — Это не семейный бизнес. И тебе это известно. Мы с самого начала играли с тобой открыто, так что у тебя вроде не должно быть повода для иллюзий.

Тогда, сломленный многолетними неудачами, Йорг был согласен на всё, лишь бы наконец воплотить в жизнь свою мечту. Теперь он чувствовал себя героем сказки, опрометчиво пообещавшим отдать незнакомому спасителю то, что ждёт его в будущем, но о чём он пока не знает. И, точно так же, как в сказке, с приближением условленного срока всё сильнее становилось нежелание выполнять обещанное.

— Дэйв, мне скоро пятьдесят. Пора уже…

— …подумать о будущем детей, — в голосе Йоста Каулицу послышались едва уловимые насмешливые нотки. — Забудь. Том мальчик… специфический. Не хотелось бы, чтобы у него… у нас возникли проблемы. Потому что если возникнут проблемы, отвечать придётся не только мне.

Некоторое время курили молча. Лицо Йорга оставалось непроницаемым, но рука, в которой он держал сигарету, чуть заметно подрагивала.

— Дэйв, я понимаю. После Томовой выходки ты вправе не доверять ему. Но поверь мне, он одумался.

— Надеюсь.

— Знаешь, из всех моих детей, — уголок рта Каулица потянулся в горькой усмешке, — эта фирма, по ходу, единственная удачная. Я вложил в неё полжизни. Не хотелось бы отдавать её… чужому.

— Йорки. — Дэвид, поняв, что перегнул палку, потрепал его по плечу. — Не спеши сбрасывать себя со счетов: ты ещё нам — и детям — послужишь. А Том без дела не останется — для начала мы пристроим его простым юристом. Я… мы присмотримся к мальчику, и если он оправдает наши ожидания… Почему бы и нет?

***

Дэвид любил бывать у Кристиана.

Здесь был его дом. Настоящий, тот, куда хочется возвращаться и где тебя всегда ждут. Другого он не знал.

Был вечер пятницы. В кувшине, источая умопомрачительный аромат, дымился глинтвейн, собственноручно сваренный Кеймом, в камине потрескивали дрова. Кристиан умел создавать уют.

В такие минуты безмятежности и покоя Дэвид испытывал сильную ностальгию по тем временам, когда они жили вместе. Но Кристиан поступил правильно: иногда, чтобы не потерять, надо отпустить.

— Как у тебя дела, мальчик? — Кристиан, стоя к нему спиной, поворошил кочергой дотлевающие угли в камине и подбросил пару поленьев. Вверх взметнулся сноп искр; сухое дерево, вмиг подхваченное огнём, тут же вспыхнуло. Дэвид поморщился.

— Не кривься. — Кристиан подошёл к нему и знакомым до боли движением взъерошил ему волосы. — Для меня ты навсегда останешься мальчиком. Ты ничего не хочешь мне рассказать? Я же вижу, что с тобой что-то происходит.

Дэвид немигающим взглядом гипнотизировал пламя.

— Опять не сошлись во мнениях с Петером?

— Нет.

— Значит, влюбился.

Дэвид с досадой откинулся на спинку кресла. Глупо было надеяться, что Кристиан ничего не заметит, а заметив, отстанет, не получив удовлетворительного объяснения.

— Это не влюблённость. — Он всё же попробовал ограничиться неопределённым ответом. — Всего лишь небольшое увлечение. Ничего серьёзного.

Уловка не сработала.

— Мальчик… — Кристиан укоризненно покачал головой. — Ты можешь обмануть себя, но не меня. Я же вижу, что ты запал не на шутку. Кто он?

— Сын Йорга Каулица, — неохотно, сквозь зубы, процедил Дэвид и, заметив, как у Кристиана вытянулось лицо, поспешно уточнил: — Не Том.

— Младшенький, значит, — ухмыльнулся Кейм. — Роскошный мальчик, есть от чего потерять голову. Одобряю.

Дэвид перевёл дыхание. Что ж, этого можно было ожидать. В случае с Кристианом следовало опасаться не ревности, а презрения за выбор «недостойного» партнёра.

— Помню, какой фурор он произвёл на праздновании пятидесятилетия Йорки, — ударился в воспоминания Кейм. — Я уже тогда понял, что он далеко пойдёт. Но не думал, что настолько.

Дэвид улыбнулся: фурор — это ещё мягко сказано.

С юбилея, собственно, всё и началось.

Праздновали с размахом, как того требовали событие и статус именинника, в ресторане при отеле «Louis C. Jacob». К семи вечера все приглашённые уже были в сборе и в ожидании начала банкета толпились в малом зале. Отсутствовали только дети юбиляра. В отношении Тома, впрочем, никто иллюзий не питал — близкие и приближённые, знавшие о ссоре Каулица-старшего со своим сыном от первого брака, его отсутствие деликатно старались не замечать.

Играла негромкая музыка, сновали официанты с аперитивами. Юбиляр внимательным взглядом окинул присутствующих. Верхушка Корпорации — главное украшение банкета, которым он намеревался козырнуть перед знакомыми, — все как один явились без женщин, несмотря на полученные приглашения на двоих, и Йорга это задело. Значит, для них этот приём — всего лишь дежурное деловое мероприятие, которое приходится посещать по долгу службы, а не день рождения друга, который отмечают с жёнами или подругами. И ладно бы Хоффманн с Кеймом — с ними у Йорга и вправду отношения были эпизодичными и сугубо деловыми. Да и по возрасту они вполне уже могли быть вдовцами, а юных блядей в приличное общество притащить постеснялись, за что им, конечно, спасибо. Но Йост…