Дэвид промолчал, понимая серьёзность момента.
— Я… боюсь за него, — уставившись в дно стакана, продолжал Флориан. — Он единственный, кто у меня остался. Я хочу, как лучше, а получается хрен знает что.
— Твой отец, наверное, думал так же…
— Вот это и есть самое страшное. — Флориан залпом опрокинул в рот остатки виски с подтаявшим льдом и взглянул на настенные часы. Часы показывали без четверти десять.
— Значит, так. — Дэвид, проследив за его взглядом, хлопнул ладонью по подлокотнику кресла, подводя итог затянувшимся посиделкам. — Я готов стать его наставником. Но спать я с ним не буду. Не потому, что это неправильно по отношению к Биллу или к тебе, а потому, что это неправильно в принципе. У меня, знаешь ли, тоже есть свои принципы. И если ты сейчас рассмеёшься, — сказал он, заметив, как у Вальберга дрогнули губы, — получишь в морду.
Флориан не рассмеялся.
— Знаю, — сказал он. — Вот за это я тебя и уважаю — что ты всё же знаешь меру собственной сучести. И понимаешь, когда надо остановиться.
Дэвид оставил сомнительный комплимент без внимания и разлил остатки виски по стаканам. Допивали молча.
Надо бы что-то сказать, думал Флориан, но та глубокая благодарность, которую он сейчас испытывал к другу, словесному выражению не подлежала. Кейм, Йост и Бригманн были его семьёй, неустанно защищавшей его от него самого. И единственное, чего сейчас хотелось Флориану, — чтобы частью этой семьи когда-нибудь стал и Леон.
— Спасибо… — он замялся и с силой сжал руку Дэвида: — В общем, если у вас до этого всё же дойдёт и тебе захочется… нарушить свой принцип и уделить ему, как бы сказал Бригманн, «толику внимания», я… в обиде не буду. Да и он, думаю, тоже.
— Спасибо за доверие, — ухмыльнулся Дэвид.
— Трахайтесь на здоровье, — пихнул его локтем Флориан.
Из офиса они вышли в обнимку, не обращая внимания на недоумевающих охранников, счастливые и бесшабашные, как полжизни назад.
***
В огромном зале было не протолкнуться.
Матиас терпеть не мог подобных сборищ, однако «Радужные перспективы» — новый социальный проект «Capabilities Capital Corporation» по поддержке детей из неблагополучных семей — вызвал большой резонанс в обществе, и отказаться от приглашения на посвящённый ему благотворительный вечер-презентацию означало расписаться в глазах немецкого делового бомонда в полной своей отсталости.
У входа мужчина, неуловимо напоминавший Матиасу его самого, что-то вполголоса то ли вычитывал, то ли втолковывал худенькому вертлявому подростку. Мальчишка переминался с мыска на пятку, замысловато кривил губы и теребил серебряную цацку на запястье. Вид у него при этом был откровенно скучающий, и Матиас его прекрасно понимал.
Что-то в повадках, в плавных кошачьих движениях паренька вызвало в нём странное волнение, и Матиас присмотрелся к нему внимательнее.
Светлые джинсы, розовая рубашка с откидным воротником, на шее — бордовый платок. Ладная узкая мальчишеская фигурка была на удивление гармонична и необъяснимо… знакома.
Мальчишка повернулся, тряхнув непослушной белокурой гривой, закрывавшей пол-лица, и у Матиаса потемнело в глазах. Ощущение дежавю было столь сильным, что он невольно ухватился за край стола, пытаясь совладать с собой.
Те же намертво отпечатанные в памяти черты лица, те же узкие, витиевато изогнутые губы, те же задорно-насмешливые серые глаза. Только волосы прямые, но так даже лучше.
— А эта мелочь что здесь делает? — нарочито небрежный тон Штайнбаха странно диссонировал с выражением его лица.
— Ты о ком? — с досадой переспросил его собеседник. Рольф Боргхардт, финансовый директор Корпорации, уже больше месяца обихаживал президента «Первого Ганзиатского банка» и лично пригласил его на сегодняшний вечер, в надежде наконец переговорить по существу. И вот, едва со small talk было покончено, и Рольф уже намеревался перейти к волновавшему его вопросу, Штайнбах решил сменить тему.
Матиас ограничился красноречивым кивком. Проследив за его взглядом, Боргхардт без труда вычислил, кого имел в виду банкир, и мысленно чертыхнулся. Ещё один претендент, мать его!
— Забудь, — отрезал он, резче, чем следовало. — Это брат Флориана Вальберга.
Матиас смутился, раздосадованный тем, что его мысли так легко читаются. Но тут же вспомнил, что в этом обществе любое проявление внимания к молоденьким мальчикам может быть истолковано только так и ничем постыдным не является. Точно такой же была бы реакция, поинтересуйся он на цивильном приёме, кто «вон та эффектная блондинка в сиреневом платье».
Матиас думал, что сегодня опасаться нечего: пригласивший его Боргхардт заверил, что Вальберг до конца недели в командировке в Америке и на презентации его не будет. Боргхардт не обманул. Но судьба — дама с отличным чувством юмора.
Значит, брат. О том, что у Флориана был брат, Матиас слышал, но видел его впервые — после случившегося отношения между их отцами стали весьма прохладными, и их семьи избегали друг друга.
— А вот с его спутником могу познакомить. — Боргхардт пригубил бокал с просекко, пряча ехидную ухмылку.
Пусть Йост сам и охмуряет этого скользкого Штайнбаха, раз уж ему так приспичило прибрать к рукам «Первый Ганзиатский». Сам Рольф не видел для этого никакого экономического обоснования — обычный банк, каких сотни. Такой сам не сегодня-завтра загнётся и отдастся за бесценок, как оголодавший хаслер. Приобретение подобных козявок неизменно сопровождалось парадоксом: стоило какому-нибудь финансовому монстру сделать им нормальное предложение, как самомнение козявок тут же взлетало до небес, и они, вдруг уверовав в свой невъебенный потенциал — сама NNN ими заинтересовалась! — назначали контрцену, втрое превышавшую реальную.
Впрочем, одна особенность у «ПГБ» всё же имелась: он был одним из немногих пережитков прошлого — настоящих семейных банков, уходящих корнями к средневековому ростовщичеству. Реликт, бакалейная лавка тёти Эммы рядом с гигантскими гипермаркетами, и клиенты — такая же дышащая на ладан мелюзга. Однако старик Штайнбах, главный владелец банка, носился с ним, как с пасхальным яйцом — традиции превыше всего! — и плевать он хотел на прогресс и объективные реалии. Такому хоть сто миллиардов предложи, он лишь нос презрительно сморщит.
— Дэвид, зачем? — взывал он к рассудку директора по контроллингу. — Ведь бессмыслица же явная!
— А просто так. — Йост сделал глубокую затяжку и, выпустив густой клуб дыма, расплылся своей фирменной похабной улыбкой: — Приглянулся он мне — хочу его трахнуть.
Вот так. Ему. Просто. Захотелось. Смазливыми мальчиками он уже, значит, пресытился, теперь ему подавай симпатичные банки.
Апелляция в высшую инстанцию не помогла.
— Рольф, я в дела не вмешиваюсь, — флегматично отшил его Кейм. — Если Дэвид принял такое решение, значит, у него были на то основания.
Ну ещё бы! Любимый мальчик захотел новую игрушку — как отказать?
Впрочем, странная йостовская блажь была лишь предлогом — истинная причина неприязни финдиректора к директору по контроллингу крылась в ином.
После знакомства с Леоном на одном из вечеров в гимназии Рольф потерял покой — в жизни он так ещё никого не хотел.
