После уроков ему наперебой предлагали помощь в подготовке домашних заданий: в прежней, «обычной» элитной гимназии, Леон был отличником — смышлёному от природы мальчику, для которого под запретом были все занятия, кроме учёбы, туда была прямая дорога, — но до «тридцатки учеников Германии с наибольшим интеллектуальным потенциалом» он всё же недотягивал.
При каждом удобном случае старшие парни норовили похлопать Леона по плечу, на перемене то и дело затевали с ним дурашливую возню или — предел мечтаний! — и вовсе сжимали во время игры в футбол в объятиях и, потискав, валили на землю и катались с ним по траве, будто на радостях от забитого мяча. И всё.
Большее было нельзя.
Сразу после появления Леона в гимназии всех учащихся предупредили: «Зарубите себе на носу, парни: этот мальчик не для вас. Если вас поймают, вас ничто не спасёт».
А то, что поймают, ни у кого сомнений не вызывало.
Все укромные уголки, где можно было бы уединиться, находились под видеонаблюдением и вдобавок день и ночь патрулировались дежурными учителями. Приглашать к себе в комнату гостей строго-настрого запрещалось. Учитель, поймавший мальчиков на горячем, получал премию в размере тройной зарплаты. Сами нарушители исключались из гимназии.
Культ секса, всячески поощряемый руководством и не находящий реализации, вполне ожидаемо направлялся в конечном итоге на наставников. Чего, собственно, и добивались спонсоры проекта.
***
Впереди были длинные выходные — Троица в этом году выпала на понедельник. Флориан с Франком взяли в пятницу выходной и ещё в четверг вечером отправились в четырёхдневный мини-отпуск. Собственно, они и его приглашали с собой, но Леон отказался. Во-первых, приглашал только Франк. У братца же, по-видимому, были свои, совершенно определённые, планы на эти выходные, вернее, на Франка, и третий-лишний-малолетний в них явно не вписывался. Ну, а во-вторых, Леон и сам не захотел.
— А куда мы поедем? — спросил он в ответ на предложение Франка.
— В Швейцарию, в Альпы, у меня там настоящее шале. — Бригманн, оседлав любимого конька, тут же воодушевился. — Представляешь, как там здорово: будем жить в горной хижине, рубить дрова, готовить еду на костре — настоящая мужская романтика!
Леон представил: глушь, комары, а из развлечений — только полуночная аудиотрансляция «настоящей мужской романтики» за стенкой рядом. Нет, благодарю покорно. Расскажи кому о таких «выходных», засмеют.
В гимназии вот уже целый месяц только и разговоров было, что о грядущей Троице: все куда-то собирались со своими наставниками и старались перещеголять друг друга крутизной поездок и тусовок. Себастьян летел с Кеймом на частном самолёте в Нью-Йорк, Максимилиан со своим мужчиной был приглашён в Монако на вечеринку к Андреа Казираги, Даниэль в минувшее воскресенье получил от своего покровителя, председателя правления концерна «Порше», одноимённый подарок по случаю совершеннолетия и на выходных собирался тестировать его на загородной трассе. В гимназии оставались только дежурные учителя да сопливая мелюзга. Остаться вместе с ними означало расписаться в полном лузерстве. Этого допустить Леон никак не мог.
— Ты точно не хочешь? — переспросил Франк. — Тебе же будет скучно одному.
— Так необязательно ведь торчать в интернате все три дня, — небрежно ответил Леон, а сам внутренне сжался, прежде чем деланно небрежно озвучить свой тайный план: — Я лучше в Гамбург съезжу, потусуюсь с друзьями из бывшей школы.
Никаких друзей у Леона в прежней гимназии, разумеется, не было, но ему нужен был предлог, чтобы остаться на выходных самому в городе. А уж чем заняться, он найдёт! Да хотя бы с Георгом встретится…
— Тоже идея! — улыбнулся Франк, и две пары глаз с надеждой повернулись к Тому-от-кого-зависело-всё: — Что скажешь, Фло?
— Я не для того разрабатывал подробный свод правил для учащихся гимназии, чтобы мой собственный брат их нарушал, — менторским тоном начал Флориан. — Правила гимназии гласят, что учащиеся могут покидать гимназию только под поручительство наставников. Как твой опекун я подобного поручительства дать не могу, если я не в состоянии проконтролировать, где и чем именно ты будешь заниматься.
Леон с немой мольбой уставился на Франка.
— Я сказал — нет! — отрезал Флориан, прежде чем Франк смог что-либо возразить.
— Нет так нет, — натянуто улыбнувшись, Франк развёл руками.
Вот подкаблучник! Слова ему поперёк не скажет. И за что он только любит без памяти этого стерву?
Первым порывом Леона было сказать, что он передумал, и назло Флориану отправиться с ними в горы, а там не отступать от сладкой парочки ни на миг и испортить им всю «романтику». Но рассказом о том, как он мешал трахаться брату, не козырнёшь перед гимназической тусовкой. И Нью-Йорк Себастьяна с «порше» Даниэля не затмишь. Не говоря уже о том, что авторитет брата — его главный капитал и он первый заинтересован в его поддержании.
Да ну их нафиг, решил в сердцах Леон. Пусть катятся к чертям и комарам и утрахаются там вусмерть. Мысли тут же переключились на ещё одно больное место.
Франк мужик, конечно, классный, но то, что он трахает его брата, напрягало. Вернее, напрягал не сам факт, а то, что о нём знали. Разумеется, в гимназии об этом открыто не говорили. Но однажды Леон случайно подслушал один разговор между парнями выпускного класса. Обсуждали, судя по всему, мальчиков руководства.
— Вальберг? В активе?! — ухмыльнулся самодовольный мачо Штефан. — Да он может трахать разве что мозги!
— Зато уж в этом ему нет равных, — огрызнулся задетый за живое Леон. Парни испуганно умолкли, а у Леона появился ещё один комплекс.
«Тоже мне, крутой босс, — думал он со злостью после очередного братского воспитательного сеанса. — Ты бы лучше в постели свою крутизну доказывал».
«Для мужчины секс значит гораздо больше, чем удовлетворение физиологической потребности, — говорил им Кристиан Кейм. — В основе своей секс физиологичен, но по сути — психологичен. Для нас секс — средство установления иерархии. Секс — это ринг, борьба за то, кто сильнее и главнее. Это борьба за то, «кто сверху» не только в постели. Нет ничего зазорного в том, чтобы отдаться старшему мужчине, который выше и сильнее вас во всех отношениях. В этом нет ничего унизительного, потому что сорокалетний президент корпорации стоит на порядок выше вас по всем параметрам: возрасту, жизненному опыту, финансовому и социальному положению. От такого союза вы только выиграете, во всех планах: финансовом, карьерном, жизненном и — the last but not the least — сексуальном.
Разновозрастной союз тонизирует: для старшего партнёра это мощный стимул держать себя в форме, как физически, так и психологически, чтобы оставаться привлекательным для младшего, а для младшего — стимул расти личностно и интеллектуально, чтобы соответствовать и быть интересным старшему. Ровесники учатся друг на друге, разновозрастные — друг у друга. Ровесники взаимозаменяют друг друга, разновозрастные — взаимодополняют. Ровесники — два похожих элемента, разновозрастные — две половинки одного целого. Дружить и тусить лучше с ровесниками, жить и любить — со старшими или младшими. Недаром разновозрастные союзы более прочны и долговечны.
Уступить сверстнику, равному вам, значит проявить слабость, добровольно признать его главенство без каких-либо реальных на то оснований. Секс с мужчиной вас возвышает. Секс со сверстником — унижает. Он унижает вас даже в том случае, когда вы оказываетесь в активной роли, — просто потому, что вы выбираете более примитивный путь и лишаете себя тех возможностей роста, которые доступны только в союзе со старшими мужчинами.
